Я и ты - Ольга Приходченко

Швейцария – Лихтенштейн, 2012 год

О разном

«Тещин» мост

Подыграю-ка я своему соавтору и тоже что-нибудь да напишу за Одессу-маму. Я готов послушать за вашу просьбу, уважаемая Ольга Иосифовна, и имею кое-что сказать.

Как приятно летом на Шестнадцатой станции Большого Фонтана. Пляж – не то что в Сочи, там все ноги больно обобьешь о гальку и каменные валуны, пока доползешь до кромки моря, а здесь чистейший песок, словно его просеивали через сито. И на Десятой так, и на Двенадцатой, а на Одиннадцатой еще и шикарный рыбный ресторан, куда нас с женой на свой день рождения пригласил Ольгин товарищ детства Игорь Лучинкин. Там, за соседним столом, услышал диалог в местном духе: выпивать в день стакан вина – полезное дело, сегодня я их сделал сразу восемь. Грузный мужчина, смачно слизывая с тарелки фаршированный короб под рислинг и причмокивая от удовольствия, спрашивал своего не менее тучного приятеля, уплетавшего за обе щеки стейк: «Тебе что больше нравятся, вино или женщины?» Тот слегка задумался и изрек: «Это зависит от года выпуска…»

Хорошие были времена, добрые. Наведывался сюда часто.

Конечно, за всю Одессу я вам не скажу, а скажу я, например, за «тещин» мост. В Одессе часто пользовался им. Шел по нему и радовался за людей, обретших семейное счастье. Помните эту строчку из некогда популярной песни: «Обручальное кольцо не простое украшенье». Оно – давний символ прочных уз Гименея. Но не единственный в нашу просветленную пору. Есть еще и миниатюрные замочки, а то и большие амбарные замки. Так вот, на «тещином» мосту, что переброшен над «ущельем», к которому, словно сакли в кавказских горах, прилепились домишки времен катаевских героев Гаврика, Моти и колоритной голосистой мадам Стороженко в засаленном фартуке, от которого вечно пахнет соленым морем и рыбой, я видел их сотни, прикрепленные к перилам, а ключики от них где-то на дне Черного моря. Из дужки одного из замочков выглядывала туго свернутая в комочек записочка (как ее не сдуло ветром?) Может, не стоило, но из любопытства я развернул ее и прочитал. Молодожены Игорь и Елена поставили между своими именами знак «+», а в конце, после знака «=», написали: «любовь на всю жизнь». Не знаю, кто и откуда эти ребята – студенты на каникулах, спортсмены, прилетели они в Одессу по санаторной путевке или «дикарем», но, в любом случае, дай им Бог счастья.

А знаете, почему этот мост, под которым дорога к причалам огромного торгового порта, назван так? Любопытная история, относящаяся к советским временам; пересказываю ее со слов рыбачки, но не Сони, а Галины. Распевая: «Шаланды, полные кефали, в Одессу Костя привозил», она ловила бычков с пирса Шестнадцатой станции Большого Фонтана; Галина в этом деле мастак, чуть ли не чемпионка города среди женщин по рыболовству, и Костя – не мифическая для нее фигура, это имя – надо же такое совпадение – ее мужа. Одна очень важная номенклатурная партфигура жила в самом центре, кажется, на нынешней Екатерининской. Неплохо, в большой квартире, была устроена и теща, но чтобы добраться до нее, нужно было изрядно окольными путями поколесить по городу. Тогда и последовал с самого верха командирский указ: срочно навести мосты. Навели. И это был тот случай, когда начальственный порыв совпал с интересами города.

В очередной раз я воспользовался «тещиным» мостом, выводящим напрямую к известному Приморскому бульвару, Потемкинской лестнице и памятнику Дюку Ришелье, когда торопился в парк имени Тараса Григорьевича Шевченко. Собственно, не в сам парк, а на стадион «Черноморец». Очень хотелось посмотреть, какой он после строительства совершенно новой арены на месте снесенной старой. Вместе с неподдельным восторгом невольно вырываются из души слова популярной песни: «Ах, какая женщина, ах, какая женщина, мне б такую!» Да простит мне читатель подобное сравнение с прелестным полом. Но ведь действительно, что и говорить, – красавица арена, и снаружи, и изнутри, нам бы все такие к мундиалю-2018!

Не сомневаюсь: уж точно не ударим в грязь лицом. Так что, мои родные Лужники, надеюсь увидеть вскоре вас во всей обновленной красе. Ведь немалая часть жизни связана с вами; студентами в каникулы мы работали здесь по комсомольской путевке. Кто на целине, а кто в болотистых Лужниках. Счастье, что отмели снос, уладили после долгих переговоров все разногласия с ФИФА и сохраним этот архитектурный памятник-шедевр для России, Москвы, всего спортивного мира. Сколько ведь всего здесь было и сколько еще будет!

В Одессе на стыке августа и сентября полная смена декораций. Еще вчера многочисленные многокилометровые песчаные пляжи бурлили, а сегодня почти никого, будто народ смыло волной или сдуло морским ветром. Все. Курортная пора практически завершена. «Миллионник» зажил своей привычной повседневной жизнью. Можно спокойно побродить по тенистым улочкам и бульварам, «окультуриться», узнать что-то новое для себя.

В парке Победы задержался у памятника Стефану Джевецкому, который в августе 1878 года на Одесском рейде испытал свою первую подводную лодку. «Подводная» тема продолжилась у мемориальной доски на школе, где учился Герой Советского Союза Александр Маринеско, и у монумента в честь отважного моряка-подводника около Пересыпского моста.

Заглянул и в дом номер 22 по Дерибасовской, где с устремленным в небо взглядом застыл во весь рост бронзовый Сергей Уточкин, один из первых русских авиаторов и летчиков-испытателей, а еще и блестящий всесторонний спортсмен – фехтовальщик, боксер, легкоатлет, заядлый автогонщик. Коренной одессит, актер, режиссер, бард Игорь Лучинкин, который был моим гидом, показал место, где Уточкин тренировался и готовился к своим полетам, а заодно напомнил и о другом знаменитом русском авиаторе, штабс-капитане Петре Нестерове – в небе над Сырецким ипподромом в Киеве на самолете «Ньюпор-4» он первым в мире выполнил мертвую петлю. На это ушло более двух лет фундаментальной подготовки, обернувшейся прославлением России и открытием высшего пилотажа, в том числе и в спорте. Советские и российские мастера немало преуспели в «фигурном катании» в воздушном пространстве; одной из первых среди наших абсолютных чемпионов мира по этому сложнейшему техническому виду была Светлана Савицкая – будущий летчик-космонавт.

О, про авиацию у меня еще много чего интересного припасено. Рассказать? Для этого проследуем на известный своими лечебными грязями Куяльник. Нет, не на сам Куяльник, а находящийся рядом с ним спортивный аэродром, где на фестивале малой авиации «Авиафест» я познакомился с опытным образцом легкого самолета «Дельфин» с дальностью полета на одной заправке 1350 км. Он – совместное творчество украинских, французских (двигатель) и российских (корпуса и парашютные системы) специалистов.

«Авиафест» – пока еще даже не младший брат МАКСа в Жуковском. Но для меня интерес к нему был не меньший. Во всяком случае, ничуть не пожалел, что вместо заплывов за буи в открытое море и очередной порции загара, я отправился туда. Когда еще увидишь сразу сорок летательных аппаратов, возвращавших во времена оные, когда рождалась отечественная авиация. Уточкина, Нестерова я вам назвал. А помните, кто в России первым поднял в воздух металлическую птицу? Михаил Ефимов. Случилось это в Одессе в марте 1910 года. Помахивая крыльями, она вспорхнула ввысь на Четвертой станции Большого Фонтана, с местного ипподрома, известного также кроме конных скачек еще и гонками велосипедистов и полетами смельчаков-энтузиастов на воздушных шарах. А взлетел Ефимов на биплане французского производства «Фарман IV» с мотором «Гном». Это была сенсация, и, привязывая к авиаспорту, можно, очевидно, говорить, что первые российские рекорды авиадальности, высоты и скорости были установлены именно в этом полете.

На «Авиафесте» мне довелось увидеть копию того «Фармана», наверное, не стопроцентную, ибо энтузиасты, воссоздававшие ее несколько лет, не имели под рукой оригиналов чертежей, где-то они действовали по наитию, где-то по крупицам добывали необходимую информацию, какие-то материалы выискивали в старинных журналах. К сожалению, не удалось отыскать родной движок, его заменили движком от мотодельтаплана. Эх, черт возьми; я так часто нахваливал одесскую погоду, а она взяла и в тот день подвела. Биплан замер на старте, готовый к взлету, и взмыл бы он наверняка в небо, если бы не резкие порывы внезапно поднявшегося с моря ветра. Рисковать не стали, безопасность прежде всего.

Зато, как бы компенсируя, поднялся другой воссозданный раритет – самолет «Анасаль», появившийся на свет примерно тогда же, когда и «Фарман», в 1912 году, и отличившийся в Первую мировую войну тем, что был и разведчиком, и мощной ударной силой, – с него вручную сбрасывали бомбы на вражеские позиции. Эту сложную операцию выполнял второй пилот или наблюдатель, вплотную примостившийся за спиной первого. Надо бы проконсультироваться со специалистами: правда ли, что это был первый в истории авиации бомбардировщик.