Тайландский детектив - Ирина Баздырева

— Ты же говорил, что они всю ночь трахались! — задыхаясь от возмущения, выкрикнул Виктор. — Ты же говорил, что он ее по всякому поимел, потому у нее губа прокушена и синяки на теле… Ты говорил, что они уже в джунглях…

— Ну, говорил… — пожал плечами Прасько. — Тебе, Витек, уже давно пора думать головой, а не головкой. Ты чистое, бесхитростное создание, Катерина, врать не умеешь и даже со своей разбитой губой не похожа на затасканную шалаву, какой пыталась изобразить себя. Да и Вонг не тянул на страстно влюбленного. Потому понятно, что никто не поверил вашим словам…

— Какой же ты гад! — вдруг успокоился Виктор.

— Не испытывай моего терпения, щенок. Если ты не заметил, то напоминаю: ты не в том положении, чтобы орать на меня и оскорблять, — Прасько недвусмысленно повел пистолетом в его сторону.

— А мне плевать в каком я положении, — тряхнул наручниками Виктор. — Это, как я понимаю и есть твои обещанные золотые горы?

— Какие ты еще горы хочешь, после того как спер мой товар?

— А если твои наркотики у меня? — встряла в их перебранку Катя. — Что тогда?

Прасько живо обернулся к ней, а Виктор побледнел.

— Ну, рыба моя! — с огромным облегчением, будто сбросил с плеч неимоверную тяжесть, выдохнул Парасько. — Уважаю твою хватку, но товар придется отдать.

— Я отдам его и что дальше?

— Тебя я убью сразу, так, что ты ничего не успеешь понять, — пообещал Прасько.

— Врет она! Товар-то у меня! — издевательски рассмеялся Виктор. — С самого начала он был у меня.

— Та-ак… — Прасько начал звереть на глазах. — Дурака решили из меня сделать?

И он выстрелил в Виктора. Катя в ужасе закричала и вскочив, бросилась к нему. Он упал, нелепо повиснув одной рукой на цепочке наручника, другой, зажимая рану в ноге. Прасько перехватил Катю и развернул к двери, которую с силой вышибли. По комнате рассредоточилась охрана в бронежилетах, одетых поверх костюмов, с касками на головах. Распределяя сектор обстрела, они навели стволы на Прасько, который прикрывался от них девушкой, обхватив ее рукой за шею, прижимаясь грудью к ее спине.

— Стоять! — рявкнул он, приставляя пистолет к Катиному виску. — Или я размозжу ей голову!

Охранники замерли. Катино сердце глухо отсчитывало последние минуты жизни.

— Отпусти ее, — в напряженной тишине негромкий голос Вонга звучал так, что мороз пробирал по коже. У него было то выражение лица, когда он, Катя это знала, действует, не раздумывая и не колеблясь. Взгляд холодный, безжалостный.

— Лучше бы бросили вы пистолет, Семен Геннадьевич, — сдавленно сказала ему Катя, смотря в неподвижное лицо Вонга, который, сжимая пистолет двумя руками, навел его ей в голову.

— Эй, выстрелишь в меня и, я ненароком нажму курок. Тогда ее мозги полетят в тебя, — предупредил Вонга Прасько.

Рука Вонга дрогнула, и он начал опускать пистолет. Катины ноги подогнулись. Она, охнув, тяжело повисла на руке Прасько.

— Не дури! — грубо встряхнул он ее. — А ты бросай пушку и дай мне с заложницей выйти.

Позади Прасько, у сейфа, что-то с грохотом упало. Вздрогнув, он инстинктивно чуть повернулся и, его лысина на миг показалась из-за головы девушки. Вонгу достаточно было и этого, чтобы вскинув пистолет, выстрелить. Зажмурившись, Катя наклонилась и отшатнулась, вжав голову в плечи. Она даже не успела испугаться. Душившая ее хватка ослабла, и она тут же вывернулась из-под руки Прасько, стараясь отодвинуться от него как можно дальше, чувствуя, что силы, как-то сразу, оставляют ее. Юрисконсульт рухнул на пол, раскинув руки, глядя в потолок широко раскрытыми остановившимися глазами. От небольшой круглой раны по его виску стекала кровь.

Пошатываясь, Катя отошла к стене, привалилась к ней и бессильно сползла на пол. Так она и сидела там, обхватив колени руками, прижимаясь к ним подбородком, безучастно наблюдая за происходящим.

Лаборатория заполнилась людьми. Над Виктором склонился врач, рядом санитары ставили носилки. Руку раненого, пристегнутую к сейфу наручником, освободили и теперь его готовились переложить на них. Тело Семена Геннадьевича упаковали в черный пластиковый мешок. Штатский, в резиновых перчатках, аккуратно опускал в полиэтиленовый пакетик пистолет Прасько и наручники, что сняли с Виктора. Остальные осматривали лабораторию, стараясь ни до чего не дотрагиваться. То и дело Катя вздрагивала от фотовспышек снимающих место преступления криминалистов, она, как испуганный зверек все больше забивалась в свой угол.

Перед нею на корточки опустился Вонг и отведя рассыпавшиеся волосы, заглянул в ее лицо. Что-то спросил. Она смотрела на него и ждала когда он уйдет и, оставит ее. Он поднялся и отошел, чтобы тут же вернуться. Склонившись над ней, он поднес к ее губам прохладный край стакана. Она покорно отпила. Половина пролилась на платье, но разве это имело какое-то значение? Она отстранила его руку со стаканом и снова уткнулась лицом в колени. Над нею заспорили мужские голоса. Опять кто-то склонился к ней, взял ее руку и с силой разогнул. Что-то влажное коснулось сгиба локтя и Катя, повернув голову, посмотрела, как в ее бьющуюся голубоватую венку, вошла холодная игла шприца. Его поршень выдавил в кровь лекарство, тут же отдавшееся в горле горечью. Голова отяжелела, окружающее начало двоится и расплываться, и она вдруг осознала, что не может пошевелить ни ногой, ни рукой — она их, просто, не чувствовала. Откинув голову, прижавшись затылком к стене, она смотрела, как медленно надвигается на нее потолок.

Глава 9

Очнувшись, Катя открыла глаза, возвращаясь из глухого, без сновидений, сна в утро. Солнце било сквозь полуприкрытые жалюзи. Чувствовала она себя странно, но в чем причина этого понять пока не могла. Рот пересох, а язык казался куском наждачки. Катя повернула голову на подушке, и все вокруг пришло в такую стремительную круговерть, что она зажмурилась. А когда осторожно открыла глаза, то оказалась лицом к лицу со спящей Зоей.

Нахмурившись, она попыталась припомнить вчерашний день и ответить на вопрос: почему это Зоя оказалась в ее постели? Но голова гудела, мысли ворочались медленно и тяжело, а в памяти всплывали лишь смутные образы и, Катя оставив это занятие, принялась разглядывать Зоино лицо. Расслабленное во сне, оно казалось по-детски беззащитным и красивым, может быть потому, что не было на нем присущего Зое выражение недовольства и стервозности. Бог мой, много ли надо для того, чтобы добиться такого вот результата? Тогда как Зоя не скупилась на дорогие крема, пилинги, маски, косметические процедуры. Зоя шевельнулась, потерлась щекой о подушку и приоткрыла во сне губы. Длинные ресницы чуть дрогнули. Опустив глаза, Катя увидела, что Зоя лежала поверх простыни, которой была укрыта сама Катя, так и не сняв свое платье цвета темного вина. И в ней шевельнулось смутное воспоминание о вчерашнем, но вспоминать, отчего-то не хотелось. Она от чего-то знала, что так будет лучше.

Осторожно, чтобы не разбудить Зою, девушка, выбралась из-под простыни, и потянула со стула халатик. Под ним висело аккуратно развешанное черное платье. На ковре стояли черные лодочки. На нее нахлынули смутные образы: перекошенное от гнева лицо Виктора; растерянное — Семен Геннадьевича; темный пронзительный глазок дула в упор, смотрящего на нее… Отмахнувшись от них, зная что они приведут ее к глухой стене непоправимости, которую не обойти, ни пробить, а никакого выхода в ней нет, она сделала последнюю попытку не поддаваться им. О том, что произошло вчера, думать было страшно.

Пошатываясь, преодолевая легкое головокружение, Катя добралась до ванны и встала под душ, чередуя холодную воду с теплой. Перед глазами как в калейдоскопе мелькали беспорядочные обрывки воспоминаний не оставлявшие ее: туфли, плоская пластинка микрофончика, внимательное лицо г-на N., неподвижный холодный взгляд Семена Геннадьевича, рука прикованная наручником к сейфу. Окончательно придя в себя, Катя выбралась из-под душа, смыла с лица остатки косметики и, завернувшись в халат, вошла в комнату, мечтая о горячем кофе. Зоя уже встала и поджидая ее, заказала в номер завтрак. Разливая кофе по чашкам, она внимательно присматривалась к Кате, видимо решая начать разговор.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила она, усаживаясь за стол.

— Хорошо, только немного пошатывает…

— Тебе вкололи сильное успокоительное. Ты что-нибудь, помнишь?

— Угу, — Катя отпила кофе из крошечной чашечки и зажмурилась, чувствуя как он горячий и терпкий, выгоняет из крови остатки лекарственной горечи, а потом посмотрела на Зою.

— Знаешь, ты такая красивая, — не удержавшись, зачем-то сказала она, заставив женщину поперхнуться своим кофе.

— Ничего, ничего, — откашливаясь, успокаивающе махнула она рукой, встревоженной Кате. — Вонг предупредил, что у тебя проявятся посттравматические последствия, но я не думала, что такие вот.