Духовидец ( Из воспоминаний графа фон О***) - Фридрих Шиллер

В ту же ночь, сразу после аутопсии, труп доставили на соседний остров святого Михаила, самое крупное венецианское кладбище, и ранним утром предали земле. Все это быстро устроил Бьонделло; барон, всецело занятый здоровьем принца, не вмешивался.

Глубокий обморок принца сменился не менее глубоким сном — натура брала свое. Когда он проснулся, далеко за полдень, барон известил его о вскрытии и погребении. Принц тотчас приказал гондолу, поспешил на кладбище вместе с Фрайхартом и Цедвицем, дал указания сторожу касательно ухода и украшений, и долго стоял над свежей могилой. Только настоятельные просьбы убедили его возвратиться домой. Едва он поднялся по лестнице к дверям, к парапету причалила роскошная гондола маркиза. Чивителла спрыгнул на мраморные ступени, побежал за принцем, восклицая:

— Принц Александр, вы в руках банды негодяев! Ваш армянин, ваша Дульсинея из Мурано…

Лицо принца исказилось от бешенства, однако он в ту же минуту овладел собой, повернулся к барону и холодно сказал:

— Передайте маркизу, где сейчас эта дама, которую он изволил назвать моей Дульсинеей!

Барон Фрайхарт нахмурился:

— Синьора Вероника умерла вчера утром на наших глазах. Накануне ее причастили, сегодня похоронили на острове святого Михаила. Ныне, маркиз, она на небесах.

Маркиз на мгновенье онемел. Принц направился к дверям. Чивителла крикнул вслед:

— Принц, я не склонен сомневаться в ваших словах или в словах этого господина, но не могу не верить собственным глазам. Не знаю, кто умер в Мурано и похоронен на острове святого Михаила, но дама вашего сердца, ваша Вероника несколько часов назад уехала из Мурано со своей дуэньей. Их перевезли в квартал Мадонна дель Орто с довольно изрядным багажом. Услыхав новость от своих агентов, я поспешил туда и попал именно в тот момент, когда обе дамы поднимались на борт корабля, идущего в Фузимо. Из Фузимо им легко перебраться в Падую почтовой каретой. Я отлично разглядел путешественниц и, клянусь Мадонной, принц, ошибки быть не может!

Принц снова повернулся к сопровождающим:

— Скажите, Цедвиц, этот человек лгун или просто сумасшедший?

— Ни тот, ни другой, — вспыхнул маркиз, сдерживаясь крайним волевым усилием. — Это ваша возлюбленная, принц, лгунья!

Принц выхватил шпагу, маркиз последовал его примеру. Барон бросился между ними, приняв на себя выпад маркиза. Острие вонзилось в плечо и тут же шпага принца настигла грудь Чивителлы. Его подхватили, тяжелораненого отнесли в гондолу, принц повел сильно кровоточащего Фрайхарта вверх по лестнице.

Поздно вечером какой-то гондольер долго стучал в большие бронзовые двери. Когда ему, наконец открыли, он попросил разрешения поговорить с принцем и передал записку без подписи: «Кардинал Альярди знает все. Он поклялся отомстить за рану своего племянника, смертельную, судя по всему. Если вам дорога жизнь, поспешите в монастырь Карита. Там вы найдете убежище».

Принц показал записку барону, — после того, как остановили кровь и наложили правильную повязку, его рана успокоилась. Принцу не хотелось принимать анонимное приглашение, он, похоже, не очень-то сторонился опасности, однако уступил просьбам своих приближенных. Сопровождать его должны были барон и юнкер. Поскольку монастырь Санта Мария делла Карита располагался западней большого канала, решили избежать вояжа по многочисленным излучинам, где трудно было отразить вероятное нападение, проплыть за город, обогнуть Фондамента Нуове и войти в Канареджио.

Когда проплывали мимо острова святого Михаила, принц неожиданно приказал остановиться и спрыгнул на землю. Он попросил барона и Цедвица продолжать путь до Мурано, передал ключи от сада и дома и поручил, невзирая ни на что и даже применив силу, доставить дуэнью Вероники. Фрайхарт, естественно, понял замысел принца: ему не давало покоя удивительное утверждение Чивителлы, и он хотел убедиться в безосновности оного. Барон доплыл до Мурано и в сопровождении двух негров проник сначала в сад, затем в дом. За исключением старого глухонемого садовника, не нашли никого и, тщетно обыскав все комнаты, удостоверились в отсутствии пожилой спутницы Вероники.

Принц между тем подошел к воротам окруженного высокой стеной кладбища. После настойчивого стука объявился заспанный сторож, недовольство коего принц усмирил парой золотых. Сторож получил приказание выкопать гроб, и принцу самому пришлось светить факелом, ибо он не желал посторонней помощи: посему сторож едва управился к приезду барона Фрайхарта. Не без труда оторвали крышку и увидели фигуру, тесно обернутую белым полотном. У нетерпеливого принца даже факел выпал из рук. Он приказал Цедвицу снять покров. Вид взрезанной грудной клетки привел принца в ужас: его колени задрожали, на лбу выступили крупные капли пота. Голова покойной была с особым старанием обвязана плотной шелковой тканью, и юнкеру пришлось долго все это распутывать. Пальцы принца судорожно вцепились в запястье рядом стоявшего барона…

Бледный овал мертвого лица…

Это была не Вероника.

Принц потерял равновесие, зашатался, чуть не упал. Его подхватили, понесли, гондола медленно отплыла от острова мертвых.

В монастыре их, видимо, ждали. Приближенных и слуг отослали обратно, а принца и барона ввели в довольно большую комнату, где стояло несколько жестких походных коек. Принесли на ночь какой-то настой — они выпили с жадностью, — потом оставили одних. Утомленный до крайности, принц мгновенно уснул, а Фрайхарт достал свои письменные принадлежности и быстро набросал письмо, призывавшее графа Остена в Венецию.

Рана барона Фрайхарта поначалу казалась пустячной. Но вскоре вспыхнула лихорадка, так что он встретил графа Остена прикованный к постели. О событиях, случившихся во время пребывания обоих в монастыре Санта Мария делла Карита, граф Остен узнал не особенно много.

Молодой камер-юнкер фон Цедвиц рассказал следующее:

Было условлено, что Цедвиц назавтра в полдень снова придет в монастырь. Принц и барон еще спали, — очевидно, в ночное питье примешали сонного зелья… Когда принц Александр, наконец, проснулся, то первым делом послал юнкера во дворец кардинала — узнать о состоянии маркиза. Рана оказалась опасной, но вовсе не смертельной. Несколько дней спустя принц Александр лично написал длинное письмо Чивителле, где сообщал о ночном своем посещении островного кладбища. Он сожалел о недавнем инциденте, и выразил уверенность, что маркиз в подобной ситуации поступил бы точно так же. Однако удар шпаги есть удар шпаги. Он готов дать маркизу любое возможное удовлетворение.