Журнал «Вокруг Света» №03 за 1973 год - Вокруг Света

— Вы знаете, — доверительно сказал мне Дженкинс, — я двадцать лет прожил на юге Кении, и мне казалось, что уж я-то повидал на своем веку немало больших слонов. Но когда я увидел Ахмеда, я просто не поверил своим глазам; до того он огромен.

— Откуда же он взялся? — спросил я. — Каприз природы?

— Главное, как мне кажется, это наследственность, — задумчиво произнес Дженкинс. — Слоны здесь вообще очень велики. Возможно, это зависит от пищи, а может быть, дело еще и в том, что, начиная с 1912 года, когда

Марсабит был объявлен заповедником, Ахмеда никто не преследует, никто за ним не охотится. С тех пор уже более полувека он ведет легкую жизнь.

— А сколько же ему лет? — поинтересовался я.

— Обычно у слона шесть раз в течение жизни меняются зубы, потому что старые от употребления стираются. Шесть раз, не больше. В седьмой раз они уже не вырастают, и тогда — конец. Тогда слон уже не может поглощать те полтораста кило пищи, которые ему ежедневно требуются.

— Скажите, а как отражается возраст слона на его темпераменте, на его взглядах на жизнь, словом, если можно так выразиться, на его мировоззрении?

— Слоны в этом очень похожи на людей. Чем старше они становятся, тем спокойнее смотрят на жизнь. Они становятся все менее эмоциональными. Все, что их непосредственно не касается, мало их интересует. Им хочется только одного — покоя. Виски у них с возрастом проваливаются, и над глазами образуются впадины. Это явный признак старости. Плечи опускаются, они плохо держат голову, уши обвисают, кожа покрывается сеткой морщин. И ходят они — точь-в-точь старики, ковыляющие, опираясь на палочку.

— А что вы скажете насчет Ахмеда?

— С Ахмедом дело обстоит несколько иначе. Раньше он действительно был спокойный. Но мне кажется, что декрет президента, поставивший его под охрану закона, повлиял на него в худшую сторону. Последние полтора года Ахмед беспокоен. Он больше уже не тот мудрый и хладнокровный слон, каким я увидел его впервые.

— Нападает на людей?

— Как вам сказать? Он любит «провожать». Я сам тому свидетель. Да и не только я.

— А что это значит «провожать»? — спросил я, с надеждой подумав, что смысл этих слов трогателен и безобиден.

— Что это значит? — переспросил Дженкинс. — Как бы вам попроще объяснить. Ну, словом, сначала он делает ложный выпад, это своего рода демонстрация силы. За этим следует неторопливая пробежка в вашу сторону, а вы при этом лихорадочно пытаетесь сообразить, приблизится ли он к вам вплотную или нет. Удовольствие ниже среднего. Не желал бы вам это испытать.

В общем, имейте в виду — Ахмед сейчас очень опасен.

— А нет ли каких-нибудь особых признаков, которые указывали бы на смену настроения у Ахмеда? — деловито спросил я. Мне почему-то очень захотелось, чтобы такие признаки были.

— С вами пойдет лесничий — капрал Вако, — утешил меня Дженкинс, видимо прочитав эту мысль на моем лице. — Вако близко знаком с Ахмедом и поможет вам не только отыскать его, но и разобраться, что к чему. Когда Ахмед не в духе, он держит «хвост трубой». Вако хорошо знает эту его привычку и в случае необходимости сразу же предупредит вас.

— А если он нападет? Что же тогда все-таки делать? — задал я, наконец, Дженкинсу вопрос, который задавал каждому, кого встречал в Кении.

— Лучше всего взять ноги в руки, — порекомендовал Дженкинс, — мгновенно исчезнуть. Будто вас и не было.

С тех пор как был издан декрет президента Кениаты, капрал Вако несет полную ответственность за безопасность Ахмеда. Вако все время должен держать его в поле зрения и находиться на таком расстоянии, чтобы в нужный момент прийти ему на помощь и перехватить браконьера, покушающегося на его жизнь и бивни. Несмотря на то, что Ахмед не мышь и не антилопа, задача эта не из легких. Территория, на которой он обитает, весьма обширна. Ахмед не привык топтаться на одном месте и часто совершает стремительные марш-броски, особенно в сезон дождей, когда его неожиданно можно встретить за 30 миль от обычного местонахождения.

Худые длинные ноги Вако не знают усталости. За спиной у него — винтовка калибра 30.06, на голове — кепи. Спереди на кепи — служебная кокарда, указывающая на принадлежность Вако к персоналу национального парка, сзади — матерчатый козырек, который он опускает, чтобы предохранить затылок и шею от палящих лучей солнца. Ранним утром, когда над горами клочьями висит холодный туман, Вако носит плащ-накидку военного образца. Когда туман отступает и пробивающиеся сквозь листву солнечные лучи яркими пятнами ложатся на землю, Вако снимает с себя плащ, делает из него скатку и надевает через плечо.

Слегка пригнувшись, Вако быстро пробирается сквозь заросли каким-то особым крадущимся шагом, совершенно бесшумно и с необыкновенной легкостью. То и дело он внезапно замирает на месте, стоя на одной ноге и устремившись всем корпусом вперед, словно болотная птица во время охоты, а затем так же бесшумно продолжает свой путь. Я иду за ним следом и стараюсь во всем подражать ему, широко раскрыв глаза и навострив уши, тщетно пытаясь увидеть или услышать, что же насторожило его.

Нашему общению сильно мешает языковый барьер. Беседуя с капралом, я почему-то непроизвольно перехожу на ломаный итальянский, видимо, потому, что, на мой слух, он чем-то напоминает суахили. Когда Вако указывает мне на следы Ахмеда или на ощипанную им ветку, я говорю ему: «Си». И добавляю для верности: «Э веро. Ва бене». («Да. Правильно. Все в порядке».)

Вако, кажется, одинаково хорошо не понимает ни английского, ни итальянского. Время от времени мы делаем короткий привал, я достаю из кармана тоненький разговорник языка суахили, изданный еще в 1936 году, и судорожно пытаюсь пополнить свой словарный запас. Однако мои усилия напрасны. Я только попросту трачу время, изучая все эти бесполезные тексты, содержащие, как утверждается в предисловии, все фразы, слова и словосочетания повседневного обихода, необходимые для непосредственного общения с местным населением. Вот некоторые из них:

«Этот человек — знахарь. Смотрите, у него в кармане лягушка. Гиппопотам разрушил нашу хижину. Великий вождь, много ли у вас буйволов? Уборная полна блох. Свинья европейца свалилась в яму. Сэр, одолжите мне английскую булавку, мне нужно вытащить из ноги клеща...» и т. д. и т. п.

Как-то мы набрели на небольшое стадо слонов. Я спрятался за дерево и уже навел было объектив, как вдруг услышал в ветвях странный свист и увидал змею, быстро скользящую вниз по стволу. В испуге отпрянув, я выпустил камеру из рук и, совершенно позабыв о находящихся поблизости слонах, истошным голосом закричал: «Вако, гуардате! Мамба, мамба!» Я очень боюсь змей и плохо в них разбираюсь: все они для меня на одно лицо.

Поэтому при виде любой змеи, какой бы безобидной на вид она ни была, у меня непроизвольно вырывается крик «мамба» — «кобра».

На этот раз змейка была такой маленькой и беззащитной, что испугалась, наверное, больше, чем я. Она исчезла раньше, чем я успел ее толком разглядеть. Капрал Вако так хохотал, что у него с готовы едва не свалилось кепи. Весь юмор ситуации дошел до меня позднее, когда мне объяснили, что слово «мамба» на языке суахили означает «крокодил». Мой истошный крик «Осторожно, крокодил!», который я издал при виде змейки размерами чуть больше дождевого червя, сразил Вако наповал. Он катался по траве и буквально корчился от душившего его смеха, зажимая себе рот руками, чтобы, не дай бог, его не услышали слоны. Не думаю, чтобы после этого случая Вако мог принимать меня всерьез.

В конце концов, покажемся он нам во всей своей красе или нет?! Я уже начинал терять терпение. Мы слышали, как Ахмед бродит вокруг нас в сопровождении своих телохранителей — «аскари», молодых слонов, составляющих его свиту; до нас явственно доносился треск обламываемых ветвей: слоны обедали. Мы устроились в таком месте, откуда был очень хороший обзор. Когда мы расположились там, солнце стояло в зените. Шел час за часом, солнце медленно и неуклонно двигалось к западу, все ниже и ниже опускаясь к красным песчаным холмам пустыни, а Ахмед так и не появлялся. Он, видимо, о чем-то раздумывал, не спеша жевал, переваривая пищу, и чесал брюхо о стволы деревьев где-то совсем рядом.

Утром этого дня Вако спросил меня:

— Ахмед — пикча мцури?

Я заглянул для верности в разговорник: Вако спрашивал, есть ли у меня уже «хороший снимок» Ахмеда.

— Хапана, — ответил я. — Порка мизерна.

Первое из этих слов означает «нет» на языке суахили, а последующие — очередной набор слов по-итальянски.

До сих пор мы встречались с Ахмедом всего три раза. Впервые это произошло через несколько часов после моего прибытия. Прибежал Вако и сообщил, что Ахмед и сопровождающий его огромный «аскари» будут здесь ровно через десять минут. Оба слона, питаясь на ходу, медленно направляются в нашу сторону, и мы обязательно их увидим.