Реквием по любви. Грехи отцов (СИ) - Сладкова Людмила Викторовна "Dusiashka"

— Ты чего мелешь-то, шальная? — брезгливо сплюнул очередной незнакомец. — Я к тебе и пальцем не притронулся!

— Серьезно? — Лиза мстительно прищурилась, искренне надеясь, что ее жалкая и весьма сомнительная угроза возымеет хоть какое-то действие. — А вы идите и попробуйте ему это доказать!

Глава 26

Незваный гость уставился на нее, точно на умалишенную. Пусть и не верил, но все же замер в нерешительности, опасаясь. И явно обдумывая слова Лизы. Будто раскусить ее пытался. Понять, блефует она или нет.

— Андрей очень дорог мне, — пояснила Лиза гораздо спокойнее, уверенно «вгрызаясь» в собеседника слишком уж нездоровым взглядом, — и если ради его безопасности мне придется соврать Аркадию Михайловичу, знайте – я это сделаю! Не раздумывая!

Мужчина брезгливо поморщился, яростно стискивая ладони в кулаки. Так сильно, что костяшки пальцев побледнели. Радовало лишь, что переходить к активным действиям он не спешил – жестко себя контролировал.

Ага, до поры до времени…

Она не обманывалась на его счет. Ведь напряженной позой и полным лютой ненависти взглядом незнакомец излучал самую настоящую угрозу. А спусковым механизмом могло оказаться… да что угодно!

Резкое движение, одно неверное слово – и пиши пропало.

В данной ситуации Лизавету, как никогда, мучил вопрос – почему бездействовала ее хваленая «элитная» охрана? Какого черта вместо ожидаемой поддержки Даня крепко удерживал от возможного вмешательства брыкающуюся Соню, отчаянно рвущуюся в бой и осыпающую самыми заковыристыми бранными словами «агрессора»? Да такими, что у самой Лизы уши в трубочку сворачивались. Что сказать? Искусством сквернословия Алмазова владела в совершенстве.

— М*дак! П*скуда! — визжала она не своим голосом. — Не тронь моего брата, скотина! Да Гордеев тебе за него яйца оторвет и сожрать заставит! Я хорошенько попрошу его об этом!

Что до остальных защитничков…

Дудаев и бровью не повел, оставаясь спокойным как тот танк. Словно ничего сверхъестественного не происходило прямо у него перед носом.

Хвала небесам, их друг слабаком не являлся – да, в натренированном теле имелись свои плюсы. Андрей довольно быстро восстановил дыхание и пришел в себя. Причем теперь выглядел он гораздо трезвее, нежели до нападения. Мгновение спустя Гордеев стремглав рванул к Вике, помогая дрожащей от страха девушке подняться на ноги. С особым трепетом он оглядел ее щеку, на которой довольно устрашающе отпечатался след крупной мужской ладони. Мягко приложился к ней губами, утешая.

А когда вновь развернулся пару секунд спустя…

О, черт!

От Андрея в нем не осталось уже ничего. Ничего! Гримаса ярости до неузнаваемости исказила некогда красивые черты родного лица, превращая друга в разгневанного ополоумевшего безумца. Угрожающим ураганом он метнулся к человеку, заставшему его врасплох и посмевшему ударить его девочку. Незнакомец оказался во всеоружии и мгновенно приготовился отразить атаку.

И вообще, у Лизы сложилось впечатление, будто он с каким-то извращенным удовольствием жаждал именно такого поворота событий.

Не совсем адекватно загоготав, мужчина расставил ноги на ширине плеч и призывно подначивал:

— Давай, сучёнок! Покажи, на что способен!

Сердце пропустило удар, заставляя Лизу леденеть от ужаса, переживая за близкого человека. Но драки было уже не миновать.

Боже!

Когда до противника оставалось не более пары шагов, Андрей вдруг взвился в воздух, резко оттолкнувшись от земли. И спустя мгновение обрушил кулак прямо на челюсть обидчика, твердо приземляясь на ноги. Таким вот нехитрым танцевальным приемом увеличил силу удара, используя вес собственного тела.

Явно не ожидая от него – пьяного и дезориентированного – подобной мощи, мужчина пошатнулся. Пользуясь тем, что противник «поплыл», Андрей угостил его контрольным хуком слева, заставляя и вовсе рухнуть на одно колено.

— Нет! — завизжала еще громче Соколовская. — Прекрати, Андрей!

— Знаешь, как сказал мне Борзый однажды, после того как хорошенько за Лизку отпинал? — процедил сквозь зубы Гордеев, отвечая на просьбу Виктории. — Свое защищай, даже подыхая! Собственно, этим я и занимаюсь. Не мешай, Фунтик – я с ним еще не закончил!

Девушка подбежала совсем близко, обнимая его со спины:

— Пожалуйста, остановись… это… это мой отец!

Андрей замер, каменея в кольце Викиных дрожащих рук.

Повисло тягостное молчание, нарушаемое лишь угнетающим истерическим хохотом Соколовского-старшего. Мужчина уже успел подняться на ноги, когда Андрей громко и четко произнес, неотрывно наблюдая за ее родственничком:

— Тот факт, что он пару раз удачно слил в твою мать, словив при этом неземной кайф, не дает ему совершенно никакого права поднимать на тебя руку!

— Он – мой отец, — она медленно отстранилась, — ему виднее. Не лезь, мы сами разберемся!

Мгновение спустя Виктория предстала перед своим родителем, напряженно кусая губы. Глядя строго на свои сцепленные в замок пальцы. А после вскрикнула от очередной пощечины. Вместе с ней вскрикнула и Лиза, содрогаясь всем телом. Даже Соня брыкаться перестала, застыв в шоке и изумленно вытаращив глаза.

— Что ж ты меня позоришь, курва этакая?

— Пап…

— Да твой брат от стыда перед братвой себе пулю в лоб пустит, когда поймет, какую первосортную бл*дищу мы вырастили!

— Не говори так, умоляю…

— Закрой хлеборезку! — громко рявкнул Соколовский, заставляя Вику испуганно втянуть голову в ссутулившиеся плечи. — Убью же, сучку! Не провоцируй, Вика.

— А убей! — закричала она что было сил, совершенно себя уже не контролируя. — Если полегчает, если такова твоя родительская воля – я ее приму. Но… за что, пап? За что? За то, что люблю?

На шее Виктории тут же сомкнулась огромная мужская ладонь, сдавливая горло.

— Скажи, уже успела дать этому щенку? — глаза страшные. Безумные. Словно в трансе пребывая, он стискивал пальцы на ее нежной плоти все сильнее, мешая дочери сделать даже крошечный вздох. — Конечно же, дала. И отменно, судя по тому, как он на твою защиту кидается! Немыслимо! Под сосунка гордеевского легла. Моя плоть и кровь раздвигает ляжки перед его отпрыском, как последняя шл*ха! Мерзота, бл*дь!

Андрей вырвал Вику из лап отца буквально за долю секунды до ее обморока, вызванного кислородным голоданием.

— Ну, что? Разобралась сама? — прокричал он так же громко, вынуждая девушку спрятаться за своей спиной. А после, уверенно расправив плечи, произнес холодно и предельно четко: — Можешь удавиться от собственного бешенства, ужаленный в очко садистский ублюдок, но забрать ее у меня не выйдет! Не отдам. Только через мой труп!

— Не зли его, пожалуйста…

— И в мыслях не было, Фунтик! — ответил, даже не оборачиваясь. — Выходи за меня!

— ЧЕГО?

— Ты слышала!

— Но…

— Давай прямо завтра!

— Андрюша… мне сейчас не до шуток.

— Скажи «да»!

— Ну, все! Нарвался, щенок! — крякнул, усмехнувшись, Соколовский. — Будь по-твоему, коль настаиваешь. Через труп так через труп!

С убийственным спокойствием мужчина направил на парнишку пистолет. И если Гордеев продолжал нагло улыбаться, будто ничего не замечая, Лизазавибрировала от напряжения и страха подобно натянутой струне. Выброс адреналина в кровь казался запредельным. Как же ее тряхануло – словами не передать. Уже собиралась вмешаться, но неожиданно ее опередил Дудаев:

— Убери-ка волыну, Шмель!

Ноль реакции. Лишь лихорадочный блеск глаз.

Лишь металлическое дуло, прижатое к виску Андрея.

— Я сказал, убери волыну! Хирурга давно нет в живых, а ты все никак не уймешься. Не вороши прошлое – мелюзга-то не при делах.

— Не распинайся, Дуда! Я, как известно, не под тобой хожу и выполнять твои приказы не обязан!

В тот самый миг Лизу и накрыла паника, утягивая в свои глубины подобно тягучей трясине. Окончательно отключая сознание. Поняла – и очень отчетливо – никто им не поможет. Никто не спасет. Всем плевать…