Практическое руководство по злу - overslept
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Парень был темноволосым и смуглым, с налитым кровью красным глазом и постоянно дрожащей рукой. Анаксарес знал, что ему шестнадцать, а на троне Гелике он сидел с двенадцати лет — когда захватил власть и отправил в изгнание своего гораздо более старшего племянника. Гнилое семя, подумал делегат от Беллерофона.
Тиран улыбался, казалось, уже несколько часов, и улыбка стала шире, когда он встретился взглядом с Анаксаресом через стол. И вполне возможно он так же улыбался, когда в своём городе устроил побоище камнями и утопил никейскую делегацию в винных бочках, привезённых ими с собой, когда они приехали протестовать против захвата. Именованные. Безумные, все до единого.
— Надлежащие формы были поданы членами Секретариата с хорошей репутацией, — спокойно сказала делегат Делоси. — Караван прошёл через нашу территорию без разрешения, захват его товаров был совершенно законным.
Тон женщины не повысился, но по её глазам было видно, что она начинает раздражаться. «Неудивительно», — подумал Анаксарес. Аталантийцы действовали всем на нервы излишней эмоциональностью. Говорили, что знаменитый воин Аталанте, основавший их город, плакал при виде вздымающихся стен, так что это явно был какой-то культурный дефект. В Беллерофоне публичный плач был запрещён, так как считался Нарушающим Свободу Окружающих.
— Есть ли форма для убийства? — взвизгнул аталантиец, и в его голосе прозвучало торжество, словно он одержал какую-то великую победу.
Сотрудник Секретариата моргнула.
— Семь, — сказала она. — Хотя в соответствии с пятью из них преступник после совершения преступления должен явиться на казнь в течение двенадцати часов.
Дискуссия ходила кругами, поэтому Анаксарес отвлёкся и посмотрел на других дипломатов за столом. Делегат из Никеи внимательно слушал, но мужчина довольно обильно пригубил вино, так что для него этот спор был скорее развлечением. Делегат из Стигии — магистр Зоя, как она представилась, — откровенно скучала и что-то строчила на листе пергамента. Анаксарес чуть прищурился в попытке разглядеть текст, стараясь не показать этого слишком явно. То что он разглядел было стихотворными строфами. Это было похоже на певучую версию спора между аталантийцами и делосцами, который длился уже большую часть колокола. В сюжете были допущены некоторые вольности, если только Анаксарес не пропустил действительно имеющего места быть шквала невысказанного сексуального напряжения между этими двумя. Делегат из Пентеса же… смотрел на него. Улыбаясь.
Анаксарес подавил желание сделать знак защиты, тот самый, который вежливо просил Зло смотреть на кого-то другого вместо того, чтобы угождать. Это касалось всех дипломатов, сидящих за столом, хотя был еще один, сидящий на скамье чуть в стороне: посланник из Меркантиса.
Город Купли Продажи не был частью Лиги, но им было предоставлено право присутствовать на ее заседаниях из-за совпадения интересов. Анаксарес подозревал, что в том, чтобы сделать это право частью устава Лиги, была задействована огромная сумма взяток, хотя такие подозрения лучше оставить в стороне. У торговых лордов Консорциума не было постоянной армии или даже городской стражи, но у них было много золота и достаточно наемных убийц, чтобы заселить небольшой город. Женщина, которую прислал Меркантис, была, конечно, болезненно толстой. Так было всегда. Это считалось необходимым условием для того, чтобы подняться на высшие уровни Консорциума, поэтому все, кто мог позволить себе набрать вес, делали это с усердием. Демонстрируемая расточительность оскорбляла беллерофанское чувство меры Анаксареса. Зерно Народа Должно Идти К Народу, подумал он, на случай, если кто-то из каненов подслушивает. Долой Чужеземных Деспотов, Пусть Славный Беллерофонт Царствует Вечно.
— Вы зря тратите наше общее время, — вмешался в спор стигийский магистр. — Либо передайте дело в арбитраж Лиги, либо заткнитесь.
Анаксарес фыркнул. Никто никогда не подавал ничего в арбитраж Лиги, не будучи уверенным в том, какой вердикт будет вынесен до представления. Если бы кто-то из спорящих делегатов посчитал, что этот инцидент стоит тех взяток и уступок, которых стоило бы добиться вынесением вердикта, они бы не стали препираться по этому поводу сейчас. Однако его веселье было замечено.
— Ты находишь боль моего народа забавной, беллерофан? — спросил аталантиец.
— Славная Республика Беллерофон не имеет никакого отношения к этому инциденту, — напомнил Анаксарес.
— Ты человек, у тебя должно быть своё мнение, — драматично произнес мужчина.
Анаксарес замер.
— Я всего лишь сосуд для волеизъявления народа, — торопливо пробормотал он, — не способный самостоятельно выносить решения. Да Здравствует Республика, Несравненная Жемчужина Свободы.
Закрыв глаза, он ждал, когда камешек сдвинется и разорвёт его внутренности. В комнате повисло долгое молчание, но ничего не произошло.
— Проклятье, — сказал Пентезиец. — Это был бы пятый.
— Не надо взрывать беллерофана, этот менее фанатичен, чем обычно, — добавил делегат из Никеи.
— Следите за языком, вы двое, — вклинился Тиран. — Прошу вас, леди и джентльмены, давайте соблюдать приличия.
Никто не чувствовал себя в достаточной безопасности, чтобы демонстрировать раздражение или нетерпение. Дипломатический иммунитет исчезает удивительно быстро когда имеешь дело с Тираном.
— Делос не видит необходимости передавать дело в арбитраж, — сказала сотрудник Секретариата.
Аталантиец выглядел так, словно только что откусил что-то отвратительное.
— Как и город Аталанте, — сказал он.
— Хорошо, — сказал никейский делегат, осушив седьмой кубок вина. — Если с этим покончено, то город Никея должен представить предложение на рассмотрение Лиги.
Он протянул чашу слуге, чтобы тот наполнил её снова. Анаксарес поднял бровь. Он сомневался, что это будет повторением старого никейского требования Лиги объявить войну Ашуру — никого больше не волновало, что Талассократия подавляет никейскую торговлю. Если бы они хотели владеть Самитским заливом, то должны были бы выиграть хотя бы одну из четырёх войн, которые они вели за него. Ашур позаботился о том, чтобы все остальные города обзавелись флотами, что гарантировало, что их господство на море никогда не будет серьезно оспариваться. Не то чтобы все это имело значение для Анаксареса: Беллерофонт не имел выхода к морю. Корабли — Дело Рук Злых Иностранных Олигархий, добавил он, просто чтобы перестраховаться.
— Стратег считает, что напряжённость в отношениях с Принципатом была излишне обострена, — сказал никеец.
