Начало - Алексей Калугин

– А при чем тут «серые»? – спросил Камохин.

– Я вижу два возможных ответа на вопрос, почему в общении с нами «серые» использовали игровую модель, показавшуюся нам утрированной. Общество «серых» в процессе своего социального развития могло более радикально, по сравнению с нами, использовать игру в повседневной жизни. Игра могла стать для них не просто моделью поведения, а основополагающим принципом общественных взаимоотношений. Таким, каким у нас когда-то была религия. А затем пришедший ей на смену принцип демократии. Наверное, это трудно себе представить, но, уверяю вас, это не я придумал. Возможная модель общества, построенного на принципе игры, рассматривалась многими философами. Так вот, если «серые» живут в обществе, где игра – это основополагающий принцип, лежащий в основе всего и вся, то нет ничего удивительного, что и в общении с нами они именно его и использовали.

– Слишком натянуто, Док-Вик, – качнул головой Камохин.

– Мне так не кажется, – возразил Брейгель. – Док-Вик прав – мы постоянно во что-то играем. Постоянно доказываем всем вокруг, что мы лучшие. Тот, кому это удается, получает бонусы в виде денег. Не преуспевший на выбранном поприще хватает штрафные очки и в конце концов рискует вообще оказаться вне игры.

– Ну хорошо, а второй вариант?

– «Серые» могли использовать для общения с нами игровую модель, сочтя ее наиболее простой для понимания.

– Он же отлично говорил по-русски.

– Знать язык и суметь донести информацию – это не совсем одно и то же. Скорее даже наоборот – за словесными конструкциями зачастую теряется истинный смысл. Для того, чтобы понять суть, нужно сначала очень точно договориться о конкретных понятиях. «Серые» пытаются наладить с нами контакт через игру. Объяснить правила игры гораздо проще, чем договориться даже о самых общих принципах взаимодействия. Политики тратят годы на достижение простейших взаимовыгодных соглашений. Дети за несколько минут могут договориться о правилах игры.

– Нас не посвятили в правила. «Серый» лишь произвел подсчет очков.

– Зато нас приняли в игру, – усмехнулся Брейгель.

– Я использую понятие «игра» только потому, что им пользуются «серые». Хочу еще раз особо подчеркнуть, что на самом деле речь идет не об игре в привычном для нас смысле слова, а о неком сотрудничестве или взаимодействии. «Серый» сказал все, что хотел сказать. Видимо, он считает, что пока этой информации нам будет достаточно.

– С меня так точно хватит. – Камохин сел на покрывало, сунул полупустую коробку с патронами в рюкзак, задумчиво посмотрел на воду, усмехнулся каким-то своим мыслям и спросил, ни к кому конкретно не обращаясь: – Дока отправили на три хода вперед. Ход – это сколько?

Само собой, никто ему не ответил.

– Ян, – Светлана осторожно тронула фламандца за локоть. – Вы не объясните, что произошло? И куда подевался Крис?

Брейгель озадаченно поскреб ногтями заросшую рыжеватой щетиной щеку. Не просто объяснять то, чего ты и сам толком не понимаешь.

– Это такая игра, – сказал он наконец. – Мы должны отыскать Дока.

– Вы шутите? – наклонила голову к плечу Светлана.

– Нет.

– Тогда, какой в этом смысл?

– Никакого.

– Тогда…

Светлана запнулась, не зная, что сказать.

В самом деле, если нет смысла, так о чем вообще говорить?

Одна из псевдозмей, прячущихся в кронах деревьев, сорвалась со своего насеста и упала в двух шагах от Камохина. Свернувшись в тугое кольцо и обхватив саму себя многочисленными ножками, псевдозмея испуганно закрутила головой по сторонам, стремясь оценить уровень грозящей ей опасности.

– Брысь! – цыкнул на нее Камохин.

Псевдозмея в ответ злобно зашипела. Но все же решила не связываться с незнакомым существом. Быстро распустив узел, в который сама себя завязала, она заскребла скрюченными, рахитичными ножками по траве, скользнула в воду и ушла на дно. Спустя пару минут она выбралась на ствол росшего неподалеку дерева, бросила недовольный взгляд в сторону обосновавшихся на островке людей и скрылась в листве. Ей нечего было с ними делить.

Глава 22

Условная ночь прошла тихо, без происшествий. И тянулась на этот раз дольше обычного. В мире, где день длится вечность, можно не бояться куда-то опоздать. А перед долгим переходом нужно было как следует отдохнуть.

Сидя у края воды, с автоматом в руках, Камохин все время думал не о том, что ждало их впереди, а о том, что случилось накануне. Если Док-Вик был прав, и «серый» действительно перенес Орсона на три хода вперед, чему бы не равнялись эти ходы, Док получил значительное преимущество. За пределы зоны «серый» его, скорее всего, не вынес, но что, если Док оказался так близко к границе аномальной зоны, что решил выйти из нее сам? Не дожидаясь остальных? Что, если он уже в ЦИКе, докладывает о том, что случилось? И, как доказательство, демонстрирует пакали… Если «серый» не забрал у него пакали в качестве платы за услуги… Док-Вик уверен, что «серые» сами передают людям пакали. Ладно, допустим, что так. Только почему таким необычным способом? По одному, с какими-то странными заморочками? Почему не вынести сразу коробку? И не объяснить заодно, для чего они нужны и как ими пользоваться?.. Как это говорил Док-Вик? Иная культура, иной образ мышления?.. Нет, он говорил – иная логика. Пусть так… Но понять это все равно очень сложно.

Позавтракав на скорую руку, квестеры собрали вещи, намазались средством от кровососов и двинулись в путь. Шли тем же строем, что и всегда. Не хватало только Орсона с его непрестанным брюзжанием. Даже Брейгель, замыкающий шествие, заметил, что чего-то не достает. Правда, он решил, что все дело в том, что завтрак у них был исключительно вегетарианский. Светлана на этот раз решила сама приготовить еду. И в результате подала на стол рис с распаренными водорослями нори и древесными грибами. Поскольку в рацион квестеров сушеные водоросли и грибы не входили, оставалось предположить, что кто-то из мародеров был любителем японской кухни. А вот вакуумная упаковка с сардельками, на которую Брейгель возлагал огромные надежды, так и не появилась.

Идти было легко. Вода, по большей части, доходила лишь до колен и редко когда поднималась выше пояса. Дно на протяжении почти всего пути оставалось илистым, но не вязким. Досаждала только вездесущая мошкара, которая, хотя и не садилась на обработанную чернилами моллюска кожу, но плотным облаком кружила вокруг, наводя тоску и уныние своим нескончаемым писком и звоном. Да влажная духота, накрывающая болото, будто купол, сегодня казалась особенно тягостной.

Лишь однажды им пришлось сделать небольшой крюк, когда дно начало вдруг резко уходить вниз, Камохин решил не рисковать.

Болото по-прежнему представлялось бесконечным. Казалось, они будут вечно идти по колено, а то и по пояс в воде, скользя голыми пятками по илистому дну. Сверху на них будут безразлично взирать древесные псевдозмеи и древесные осьминоги, умело маскирующиеся под выросты на стволах, будут провожать их долгими, печальными взглядами. В конце концов у них закончатся продукты, и им придется переходить на питание местной живностью. Наверное, начать следует именно с осьминогов… От таких мыслей становилось как-то совсем уж грустно. Особенно если знаешь, что выход где-то совсем недалеко. Поэтому все, не сговариваясь, старались идти быстрее.

После шести часов пути сделали большой привал. И на этот раз Брейгель уже не упустил свой шанс добраться до сарделек. С картофельным пюре они были просто восхитительны! Сочные, нежные, ароматные. Пусть говорят что угодно знатоки китайской, японской и даже французской кухни, но фламандец был непоколебим во мнении, что в мире нет ничего лучше хорошей говяжьей сардельки. Ну, разве что только пельмени. И то если толково приготовлены. А как известно, испортить пельмени ничего не стоит. Поэтому сарделька – это всегда беспроигрышный вариант!

Спустя примерно час квестеры продолжили путь.

По-счастью, местная живность вела себя сегодня исключительно мирно. Никто не пытался их съесть или хотя бы напугать. Дважды Камохин видел некие непонятные объекты, рассекающие воду на манер акульих плавников. Но поскольку он твердо знал, что в болотах акулы не водятся, а движущиеся объекты даже не пытались к ним приблизиться, Камохин решил не делиться своими наблюдениями с остальными.

И все же при всем своем видимом однообразии болото оказалось способным преподносить сюрпризы. Причем не только неприятные. Примерно через два с половиной часа после большого полуденного привала группа вышла на участок, где по какой-то неизвестной причине деревья были разнесены на значительное расстояние друг от друга. Место нельзя было назвать открытым, потому что сверху, как и прежде, нависал зеленый ковер, сотканный из невероятно разросшихся древесных крон, переплетенных особенно плотной сеткой лиан. Местами зеленые петли провисали так низко, что приходилось пригибаться, чтобы пройти под ними, а белесые воздушные корни, свисающие до самой воды, нужно было разводить руками. Должно быть, Вадиму, сидевшему на плечах у Брейгеля, сделалось скучно. Протянув руку, он ухватился за один из водяных корней и как следует дернул. Мальчик рассчитывал, что длинный белый отросток оторвется и останется у него в руке. Однако корень держался крепко. Но, дернув корень, Вадим тем самым сдвинул с места лиану, с которой он свешивался. Та, в свою очередь, потянула за собой другие, перехлестывающиеся с ней. И в результате вся огромная сетчатая конструкция из хаотически переплетающихся между собой лиан, корней и ветвей деревьев пришла в движение. Будто колоссальный мобиль, который, будучи однажды запущен, уже не может сам остановиться.