Смеющийся волк - Юко Цусима

Однажды Акела шёл по берегу реки… Была зима. Начинался снегопад, по глади реки бежала холодная рябь. Вокруг больше никого не было. Вернее, была одна приблудная собака, которая трусила рядом с продрогшим до костей Акелой. Потом на реке появился лебедь — прошёл кораблик под названием «Лебедь». Просто такое название — «Лебедь»…

Акела открыл глаза и сам себе энергично кивнул. Ну да! Наконец-то всё ясно! Надо только ухватиться за ниточку — а там и весь клубок размотается. Он похлопал прикорнувшего рядом Маугли по плечу и зашептал ему на ухо:

— Слушай! Всё, кончаем с Акелой и Маугли. Теперь ты будешь Капи, а я Реми.

Удивлённый Маугли попытался поднять голову, но Акела его остановил и продолжал шептать:

— Ты ведь со вчерашнего дня всё напевал песенку о бездомном ребёнке. Ну, эту, где дитя Евы бредёт во мраке… А я слушал, и всё мне казалось: что-то не так. Только я не мог понять, в чём дело. Маугли когда-нибудь ведь должен вернуться из джунглей в мир людей. Он ведь всё-таки человек. И Акела — он уже старый, и он погибнет в битве с рыжими псами. До этих пор всё понятно. Между прочим, на самом деле Акела — это, скорее, мой папаша. Обессилел совсем и в джунглях испустил дух. Так? Ну а когда отец умер, и меня из джунглей выперли. Почему обязательно именно джунгли будут после смерти и были до рождения? Всё равно нам суждено испытать жизнь в «человечьем логове». Значит, имена Акела и Маугли нам уже не годятся. Понимаешь?

Маугли машинально кивнул.

— Ну вот, значит, мы возвращаемся в мир людей. И я подумал: какие тогда нам можно взять подходящие имена? Конечно, Реми и Капи. Других таких, чтоб так точно нам подходили, не сыскать. Я ведь «Без семьи» тоже часто перечитывал. Там Реми и Капи догоняют корабль «Лебедь», который плывёт по реке. А на нём родная мать Реми и его младший братишка. Но они ещё этого не знают — ну, друг о друге. Такая вот история.

— А разве Капи не пёсик? Так ведь собачку звали. А я пёсиком быть не хочу, — с серьёзной гримасой прошептал в ответ Маугли.

— Может, и пёсик, но ведь какой умный! Он всё соображает лучше самого Реми. И Реми всегда защищает. И вообще он, как бродячий артист, для Реми вроде старшего товарища. Когда их приёмный отец грамоте обучает, Капи буквы запоминает раньше, чем Реми. Ну, по крайней мере, так в книге написано. Что же, если собака? Главное, что не дура! Но как хочешь. Ты можешь назваться и Реми. Тогда кем же я буду? Приёмным отцом я не могу. Капи тоже не могу — мне и лет много, и здоровый слишком. Больно странно будет, да? Капи вроде бы по-итальянски означает «капитан». В общем, придётся нам теперь с тобой жить в «человечьем логове». Но, конечно, чтобы Закон джунглей не забывать и всё, что джунгли нам дали, беречь. Ясно?

Маугли энергично кивнул в знак того, что всё хорошо понял. Он и в самом деле каким-то образом всё понял, смог уловить, что имел в виду Акела. Всё, что касалось книжки «Без семьи», он знал даже лучше, чем «Книгу джунглей». Только немножечко обидно было становиться собакой.

Акела, превратившийся теперь в Реми, довольно улыбнулся Маугли, ставшему Капи.

7. Корабль «Лебедь»

«Мир открывается передо мной! — думал Реми. — И вот я могу теперь отправиться, куда хочу: на север, на юг, на запад или на восток. Я всего лишь ребёнок, но сам себе хозяин!»

Впрочем, для того Реми, из книжки, это обстоятельство несло в себе не столько радость, сколько печаль. Семнадцатилетний новоиспечённый Реми сейчас всё понимал. Тот Реми был ещё ребёнок, а для ребёнка мало что значит забота о деньгах или о здоровье, его не слишком тревожат холод, жара и тяготы пути — ему важно прежде всего быть уверенным, что кто-то его защищает и о нём заботится. Любой малыш, стоит только ему остаться одному, первым делом станет искать взрослого, который стал бы его защищать. А если такого человека не находится, то хоть собака — всё лучше, чем ничего. Ведь сколько малышей попадается в лапы разных мерзавцев. Всё оттого, что, когда им совсем плохо приходится, они рады любому человеческому участию. И четырёхлетний Реми на том кладбищем не ощущал никакой тревоги и страха, наверное, именно потому, что он был не одинок. Да и в детском доме он чувствовал себя, в общем, нормально. Там, при детском доме, была собака. Просто бродячая дворняжка какая-то пристроилась пожить. Реми и другие малыши радовались, глядя на эту белую псину, отламывали ей кусочки хлеба, обнимали её, подставляли щёки, чтобы собака их полизала, тёрлись с ней носами. Каждый ей придумывал какое-нибудь своё, особое имя: кто звал Дзиро, кто — Сиро, кто — Том. Но до Капи никто не додумался.

И вот теперь у Реми, после того как он покинул наконец детский дом в марте нынешнего года, была своя Капи, причём — о радость! — даже не собачка, а самый настоящий человек. Он, Реми, остался свободен — может отправиться в путешествие куда только пожелает. И при этом у него есть товарищ — Капи. Верный пёсик будет следовать за ним повсюду и беззаветно его защищать. Когда Реми пошутит, Капи будет смеяться. В холодную погоду, если спать захочется, будет прижиматься к нему, и они будут согревать друг друга. Капи очень сообразительный — не просто будет подражать или механически выполнять команду. И географию Японии он хорошо знает. Реми и Капи будут опираться друг на друга, помогать друг другу и вместе идти всё вперёд и вперёд. В одиночку, поди, всё совсем по-другому. Так и хозяин Реми говорил. Если у человека есть мужество, чтобы бороться, не всегда судьба будет его мучить. «Надо только прислушаться к тому, что она велит. Так оно и будет!» — говорил он себе.

В Омия половина пассажиров вышла. Реми и Капи, как и их попутчики, с облегчением вздохнули, выбравшись на платформу. Им не так уж нужно было выйти именно на этой остановке, и к турникету спешить было незачем. Они умылись под краном, прополоскали рот. Было всего лишь десять часов утра. В Уцуномия их разбудили ещё до рассвета, и утро с тех пор тянулось ужасно долго. Зайдя в станционную уборную, Реми перед зеркалом подстриг ножницами пробивавшуюся щетину. Но это было не то, что бритвой, — двухмиллиметровая щетина так и осталась на щеках. Потом он вспомнил, что Капи хотел зубную щётку. Надо не забыть вместе со щёткой купить ещё и бритву. Он внимательно изучал своё лицо перед зеркалом. Да, немного осунулся, конечно. В теле какая-то вялость. Не дай бог, у него какая-нибудь тяжёлая болезнь… Надо хотя бы ради Капи поскорее поправиться. Купить, что ли, лекарство от простуды в аптеке?.. У Капи живот совсем прошёл. Но зато сонливость и вялость остались, всё тело какое-то тяжёлое, да и голова что-то туго соображает. Вон, когда он спросил у Капи, не пойти ли им прогуляться по городу, тот всё никак не мог ни на что решиться, ничего не отвечал. Тогда Реми сказал, что, мол, время ещё раннее и, может, им стоит сесть на какой-нибудь поезд, например, на линии Кавагоэ. Так, наверное, лучше будет, чем без дела бродить по городу. Тут на губах у Капи показалась улыбка, и он радостно кивнул.

Они сели в поезд линии Кавагоэ, уже стоявший у перрона. На сей раз вместо паровоза был дизель. Уже от этого оба почувствовали щемящую ностальгию: они снова неподалёку от Токио. В самой столице ходили только электрички.

Так получилось, что поезд, в который они сели, прибыл в Кавагоэ уже через двадцать минут, причём это была конечная остановка. Все пассажиры вышли. Реми и Капи тоже поневоле вышли из вагона. Усевшись пока что на скамейку, они, никуда не уходя с платформы, стали ждать следующего поезда. Если здесь, в Кавагоэ, сесть на поезд частной железнодорожной компании и ехать по этой ветке, можно добраться до токийского вокзала Икэбукуро. Реми это понимал, но Капи ничего говорить не стал. В Токио им показываться не следовало. Менять эту установку он не собирался. К тому же дом Капи неподалёку от Икэбукуро. Если Капи поймёт, что оттуда можно легко дойти до дома, он, чего доброго, забудет и думать про Реми, а вместо этого помчится стремглав восвояси. Никакой гарантии нет, что он так не сделает. А Реми пока ещё не собирался заканчивать их совместное путешествие. Наоборот, их путешествие ещё только начиналось.

Пока они ждали поезда, Реми, как когда-то «Книгу джунглей», припоминал, о чём говорилось в книжке «Без семьи» и пересказывал Капи. Эту историю Капи тоже знал, но многое успел совсем забыть. Например, как Реми остался без родителей и как воспитывался в бедном крестьянском доме; как и почему его продали бродячему циркачу-комедианту, и как он у своего хозяина обучался всяким штукам, и как они устраивали представления вместе с Капи, ещё двумя собачками и обезьянкой. Поначалу Капи работал на сцене с Реми. Капи был белый пудель. Реми наряжался в полицейскую фуражку. Капи был среди прочих зверей главным. Он умел различать, который час, и видел, что у человека на душе. Когда Реми было грустно, Капи подбегал и лизал ему руку — будто бы шептал, что он, Реми, не одинок. Хозяин поручил Реми роль дурачка. Такую роль, чтобы на его фоне было видно, какие смышлёные Капи и обезьянка. «Господин Обезьянка Жоликуль, его слуга и несмышлёныш, или Как-как дурак к вашим услугам» — так называлось первое представление, в котором всё строилось на пантомиме. Понятно, что никакого текста не было — ведь играли-то обезьяна и пёс. Английский генерал Жоликуль, разбогатевший на войне в Индии, когда его слуга Капи состарился, решил нанять нового слугу, которого сам Капи и подобрал. Это уже был не пёс, а мальчик Реми. Жоликуль при своих деньжищах решил, что теперь ему позволено как угодно издеваться над людьми, и от этого получал удовольствие. Реми был бедный деревенский мальчишка, который и в школу-то никогда не ходил, и даже не знал ни что делать с салфетками на столе, ни как обращаться с вилкой и ножом, ни как тарелки должны стоять. Знай себе только глупые рожи корчит. То салфеткой нос утрёт, то вокруг шеи замотает. Жоликуль покатывается со смеху, а Капи и вовсе доходит, падает на спину и задирает вверх все четыре лапы. Собравшиеся поглазеть на представление горожане от души веселятся. При этом они щедро бросают монеты в плошку, которую Капи держит в зубах, когда обходит на задних лапа зрителей. И впрямь, если сравнить с этим мальчишкой-придурком, и обезьяна, и пёс кажутся куда смышлёнее.