Великий китайский файрвол - Джеймс Гриффитс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Демонстрантов переполняла злость. В государственных средствах массовой информации о шаогуаньском инциденте говорилось очень мало. В Урумчи просочилось достаточно информации из иностранной прессы, от очевидцев и по сарафанному радио, чтобы у многих сложилось впечатление: правительство как минимум игнорирует эти события, а как максимум активно их скрывает. В интернете широко распространились видео, на которых ханьцы толпой избивают уйгурских рабочих. Это усилило всеобщее возмущение. Люди требовали, чтобы власти провели расследование. Подлил масла в огонь и чиновник из Гуандуна, сказавший, что, мол, беспорядки в Шаогуане – всего лишь как размолвка между мужем и женой[328]. По мнению представителей Human Rights Watch, для многих синьцзянских уйгуров эти факты наиболее полно выражают дискриминацию, которой уйгуры подвергаются в Китае. Это показатель того, что власти не хотят защищать их[329].
В отличие от Шаогуаня, где полиция несколько часов наблюдала за конфликтом со стороны и не вмешивалась, на демонстрацию на Народной площади она отреагировала моментально. Протестующих разогнал отряд быстрого реагирования. Семьдесят человек были арестованы на месте, оставшихся гнали с площади на юг, к перекрестку улицы Луньцюань и проспекта Южный Хэпин, где уже собралась другая толпа демонстрантов. Очевидцы рассказывали репортерам радио РСА (вещательная компания с финансированием от американского правительства), как в ходе зачистки площади омоновцы избивали собравшихся[330].
По мере того как полиция оттесняла толпу в район Большого базара, где большинство жителей были уйгурами, число демонстрантов увеличивалось. Видя, что не разрешают провести мирную демонстрацию, толпа ожесточалась. Многие выкрикивали оскорбления в адрес полиции. С ростом числа протестующих стали агрессивнее и полицейские. В ход пошли дубинки-электрошокеры, слезоточивый газ и водометы. В ответ из толпы полетели камни[331].
Часто крупные демонстрации, где страсти накаляются, рискуют перерасти в беспорядки: тех, кто в первом ряду, толпа толкает на полицейские щиты и дубинки. Раздражение и злость нарастают с каждой секундой.
И в этот раз злость вылилась наружу. Демонстранты стали нападать на полицейских. Под напором тысячной толпы полиция отступила[332]. Улицы к югу от Большого базара заполонили банды погромщиков с палками, ножами и камнями. Они избивали, а зачастую и забивали до смерти любого встреченного ханьца, включая женщин и стариков, поджигали автомобили, дома и магазины[333].
Хотя с утра службы правопорядка не стеснялись прибегнуть к силовой тактике, начало беспорядков застало их врасплох. Многие районы на несколько часов просто оставили на растерзание толпы, прежде чем порядок был восстановлен силами 20 тыс. спецназовцев и солдат НОАК[334].
Когда 6 июля дым рассеялся, на улицы вышли сотни солдат и единиц бронетехники, выяснилось, что в беспорядках погибли 129 человек, а еще больше людей получили травмы[335]. Впоследствии число погибших увеличилось до 156[336]. Как сказал через несколько дней в выступлении по телевидению Нур Бекри, от поджогов пострадало несколько сотен автомобилей и магазинов, вандалы разбили десятки полицейских машин[337].
Хотя полиция среагировала не сразу, цензоры времени не теряли. Через пару часов после начала беспорядков в Синьцзяне перекрыли всю телефонную, СМС- и интернет-связь. Когда в Урумчи ввели войска НОАК, все сообщения и видео с беспорядками оперативно удалялись с китайских сайтов, форумов и из соцсетей[338]. В газеты и на новостные сайты поступил приказ освещать беспорядки в соответствии с линией «Синьхуа» и не вести независимых репортажей с места событий[339]. Секретарь горкома КПК Урумчи Ли Чжи так объяснял отключение интернета в столице Синьцзяна: чтобы быстро подавить беспорядки и не допустить эскалации насилия[340]. Почему при этом нужно было отключать и другие города Синьцзян-Уйгурской автономной области, даже Кашгар, который от столицы отделяла тысяча километров, он так и не объяснил.
В отличие от беспорядков в Тибете годом ранее, в Урумчи пустили репортеров из китайских бюро иностранных новостных агентств. Впрочем, многие из них жаловались на постоянную слежку и ограничения на доступ в уйгурские районы города. Журналистам можно было разговаривать только с ханьцами[341]. И даже у этой частичной открытости мог быть корыстный интерес. Журналист Ник Холдсток предположил: власти, вероятно, надеялись, что фотографии пострадавших, разбитых окон и помятых автомобилей вызовут у зрителей сочувствие и, как следствие, доверие к официальной версии событий[342].
Получилось, что несколько десятков иностранных журналистов стали непосредственными свидетелями второй волны насилия. Жаждущие мести ханьцы собрались в банды и отправились громить уйгурские кварталы. Оказавшийся в тот момент в городе сотрудник американского посольства видел, как ханьцы с палками в руках группами по десять и более человек идут к уйгурскому району, а полиция и войска даже не делают попыток их остановить[343]. «Уйгуры пришли к нам и стали все крушить, а теперь мы идем к ним, чтобы дать сдачи», – поделился один из нападавших с журналистами[344]. Несмотря на то что в городе стояли целые полки, никакого сопротивления толпе они не оказали. Нападавшие беспрепятственно громили дома и магазины уйгуров.
Представители уйгурской диаспоры за рубежом утверждают, что жертв в ходе второй волны насилия было много. Другие очевидцы с ними не соглашаются[345].
В конце концов для разгона толпы полиция применила слезоточивый газ и световые гранаты, но почти никого не арестовала. На этом волна насилия пошла на спад, но последствия только начинали сказываться.
* * *
И до отключения интернета в 2009 году все уйгурские сайты находились под строгим надзором властей.
Один из первых популярных уйгурских сайтов Makanim.com появился в 1998 году, но закрылся по требованию Бюро национальной безопасности после того, как на его гостевой доске стали появляться посты с призывами к независимости Восточного Туркестана[346]. После этого администраторы сайтов быстро научились ходить по струнке во всем, что касается политики, и подвергать цензуре свой контент, чтобы избежать закрытия сайтов. В 2005 году Дильшат Перхат, студент Синьцзянского университета, открыл сайт Diyarim.com. С помощью только что появившихся технологий стало возможно отображать уйгурский алфавит, и сайт стал одним из самых популярных в уйгурском интернете, но и там действовала жесткая самоцензура. При регистрации Дильшат подписал обязательство не допускать публикации сообщений, подрывающих порядок в стране и единство родины.
Для многих молодых уйгуров, выросших в обстановке маргинализации и постоянного наблюдения, даже урезанная свобода в интернете имела поистине революционное значение, особенно в том, что касалось национального самосознания. К этой ситуации применимы слова