Магия, любовь и виолончель или История Ангелины Май, родившейся под знаком Рыб - Елена Ларина

Через несколько дней я ужасно устала от таких звонков. И искренне обрадовалась, когда вдруг услышала голос Виталика Саца. В суете и хлопотах, связанных с открытием салона, я о нем совсем забыла.

– Геля, куда ты пропала? – спросил он меня нервно. – У нас не хватает материала. Спасай! Полполосы надо прикрыть. Мне нужно твое интервью. Какое бы оно ни было. Если что – я подправлю. К завтрашнему утру сделаешь?

– Постараюсь… – пролепетала я. – Но ведь надо же еще показать их пиарщице, Карине.

– В десять интервью должно быть у меня. Иначе кранты. Выручай! И потом, ты же сама говорила, что виолончелист этот на конкурс не поехал. Значит, и пиарщица перетопчется.

После этого разговора, я села на стул возле телефона и бессильно опустила руки. Чтобы выполнить это поручение, мне нужно было собрать всю свою волю в кулак. Прокручивать в голове историю с Туманским я была еще не готова. Я старательно покрывала свою свежую память толстыми пластами новых забот. Воспоминания о нем были похожи на зерна озимой пшеницы. Дать ростки они могли не раньше, чем по прошествии длинной и снежной зимы.

Поток моих мыслей прервала Лиля, решительно остановившаяся передо мной. Я сидела в темном коридоре, зажатая в узкой нише между шкафом и тумбочкой, на которой стоял телефон. А Лиля стояла передо мной с пылающим негодованием в широко открытых глазах.

– У меня к тебе очень серьезный разговор, Геля! – начала она клокочущим от переполнявших ее эмоций голосом. – Мало того, что ты потеряла мои любимые очки. Ладно… Бывает. Но теперь получается вот еще что – ты воруешь моих клиентов!

– Как это? – не поверила я.

– Уже два человека, которых ко мне направили по знакомству, попали не ко мне, а в магический салон «Ангелы Рая». Как я понимаю -это то, чем ты в данный момент занимаешься. Мне бы не хотелось, чтобы такое повторялось снова.

– Лиля, дорогая, это какое-то недоразумение, – я в искреннем порыве прижала руки к сердцу. – Я ничего такого специально не делала. Может быть, если кто-то с места в карьер начинает говорить, что его бросили и у него проблемы в личной жизни… Но если зовут тебя, я никогда никому не говорю: «Лучше обратитесь к нам». Ты же понимаешь… Это какая-то случайность.

– Надеюсь, что так. Но мне бы моих клиентов вернуть! Я на нашем с тобой соседстве теряю деньги! – четко сформулировала свою мысль Лиля. Я бы, наверное, так не смогла.

– Ну хорошо, хорошо… Я тебе двоих верну. Не уверена, что тех, кто звонил. Но кого-то обязательно. Черт… Надо было раньше об этом подумать. Я ведь столько народу послала, кто мести жаждал. А ведь это все твои потенциальные клиенты. Как ты, Лиличка смотришь на наше сотрудничество? А? Сферы смежные.

– Правильно Гелка. Ты мне – я тебе.

Бывают такие воспоминания, которые лучше до поры до времени не ворошить. Они как открытые раны. Пройдет время, и однажды, случайно позволив себе к ним прикоснуться, ты понимаешь, что они уже не болят. Не вызывают в тебе бурю эмоций. Ты можешь прокручивать их перед глазами, как снятое кем-то кино. Но для этого требуется срок.

Если бы не производственная необходимость Саца, я бы не решилась притронуться к диктофону и воскресить все то, что со мной произошло.

Я положила перед собой чистый лист. Взяла ручку. Но вместо того чтобы скрупулезно записывать каждое слово, так и просидела, не шелохнувшись, прослушав подряд обе стороны кассеты, периодически падая в черную глубину засасывающей меня горько-шоколадной воронки.

«По-моему, вы любите мужчин так же, как депутаты любят народ. А еще говорят, что женщины склонны к моногамии. Может быть, жизнь их уже исправила?»

Собственный голос я слушала с раздражением. Неужели же он у меня такой… Детский, что ли. Я даже не знала, как это назвать поточнее… Не роковой. Я была о нем гораздо лучшего мнения.

Потом мне пришлось вернуться к началу и слушать по фразам. Да еще и по нескольку раз.

«Вы уверены, что именно этого хотите?»

Каждое слово, сказанное пропадающим в конце фразы низким голосом, отпечатывалось в моем несчастном сознании, словно клеймо на плече у блудницы. Меня то и дело бросало в жар. И вся эта процедура становилась похожей на изощренную пытку.

Я уже не вдумывалась в сказанные им слова, машинально записывая их на бумаге. Я только вслушивалась в его голос и тонула в его волнах, не предпринимая никаких попыток выплыть.

«Я не могу сказать, что музыку я люблю. Это знаешь как… Вот у тебя волосы рыжие, а у меня виолончель. Примерно так… »

Изрядно попортив себе нервы, я настрочила целых пять страниц текста сомнительной журналистской ценности. Приняла душ, чтобы успокоиться. И стоя под прохладным потоком воды, все никак не могла понять, как так получилось, что мы расстались без всякого намека на продолжение. Разве такими вещами бросаются? Или для него это ровным счетом ничего не значило? Так бывает?

Мне захотелось немедленно все повторить.

Только не расслабляться и не давать волю своим чувствам. А планомерно влюбить его в себя, а потом чрезвычайно жестоко бросить. Пусть помучается так, как мучаюсь теперь я.

Мне казалось, что сердце мне зацепил рыболовный крючок, а не гладкая и прямая стрела Купидона. И к тому же от этого злосчастного крючка тянулась толстая леска. А леска была привязана к удочке. А удочку эту крепко держал в своей левой руке господин Туманский.

Заставить его страдать и бросить! Сладкое предвкушение мести разлилось по телу приятным теплом. В конце концов, можно воспользоваться и магическими приемами. Я знаю одно замечательное руническое заклинание на власть женщины над мужчиной. Можно на деле проверить, насколько оно эффективно. Что же я, сапожник без сапог? Надо только вырезать ножом на деревянном амулете руны Кеназ, Гебо, Лагуз и Вуньо. А потом закрасить ложбинки своей кровью. Да, кровью. Кровь в магических ритуалах всех времен и народов используется как чернила. Но в ней сила.

Стоп, стоп, стоп! О чем это я размечталась? Я же зареклась применять запрещенные приемы в личной жизни. С личной жизнью у меня и так полный бардак.

Боже! Как недалеко я ушла от всех тех, кто названивал мне в последние дни. И я еще смею кого-то осуждать! Да уж, справедливые слова -не суди, да не судим будешь.

Напоследок окатив себя ледяным душем, я потушила-таки костер своих пагубных мыслей. И, с остервенением глядя на себя в зеркало и вытирая мокрые волосы, подумала: какие же все-таки все мы циники. Двадцатый век все вывернул наизнанку. Мгновенное осуществление желаний – болезнь века.

С мужчиной мы начинаем с того, к чему в былые времена долго и трудно пробивались. Чего ж удивляться, что после этого сразу идут титры. Все заканчивается, едва начавшись! Жизнь изменила наше сознание – за колбасой уже давно никто не охотится. Ее не выслеживают, ее покупают в магазине при первых же признаках голода. Чтобы увидеть Индию, необязательно томиться полгода в изматывающем путешествии на Восток, можно просто включить телевизор. И совершенно равнодушно взирать на красоты Тадж-Махала с дивана, жуя бутерброд с «непойманной» колбасой. Нет радости! Все равно что получить олимпийское «золото» в качестве новогоднего сюрприза. За просто так. Разве эта радость сравнима с «золотом», выигранным в тяжелой борьбе…