Женщина с мужчиной и снова с женщиной - Анатолий Тосс

— Ну дела… — прервал я Илюхин монолог, и мы все еще раз выпили. Потому что меня, например, монологи немного утомляют, особенно если они не мои. Вот и требуется разбивать их на части передышками.

— Вот от всех этих мыслей и приуныл мой приятель, — продолжил после передышки Илюха. — Но его подруга заметила печаль и, видимо, догадалась о ее причине. Да и немудрено — ведь наверняка чуткой она была женщиной.

«Да, — подтвердила она ему во время их самой предельной минуты, — муж мне тоже вибратор подарил, как и ты. Да бог с тобой, разве это повод для огорчения? Ты такой глупенький! Ведь разве можно его вибратор с твоим сравнивать? У него что? — так, вибраторишко, слабый, нервный, вялый, он и крутится-то не резво, лишь едва. Я уж не говорю про размеры и общую структуру материала. Шутка у него, а не вибратор, особенно по сравнению с твоим, — признается она моему товарищу, начиная постанывать в такт. — Потому что твой — это да! Это понастоящему! Это надолго! Это всерьез! Он просто красавец, он владелец! Просто властелин, громовержец! — признается она, увеличивая амплитуду. — Я до сих пор не могу понять, как такие различные вибраторы могут одновременно в природе попадаться! В смысле, изготавливаться. Ведь его я и попробовала только затем, чтобы убедиться в том, какой твой нешуточный и настоящий. Да и всего лишь разок попробовала. — Тут она подошла к апогею и не сдержала себя: — Вот твой вибратор — тот истинный! Истинный… в нем… истина… понимаешь! — выкрикнула она совершенно счастливая, покрываясь испариной и подрагивая всем телом. А потом, когда успокоилась и пришла в себя, добавила: — А мужнин, тот вообще заморыш какой-то, в нем и батарейка тут же села. Я ее и менять-то не буду».

— Ну и что твой товарищ? — спросил я, чувствуя себя совершенно счастливым от рассказа. Потому что я от подобных историй, которые с тонкой психологической поддевкой, всегда счастливым становлюсь.

— Ну а что? — пожал плечами Илюха. — Удивился мой приятель, потом мне рассказал. А я вот вам. Правда, поучительно?

— Да, клево, — засверкала глазами тоже счастливая девушка в плотной мужской ковбойке, которая ей, кстати, очень шла. — Надо побольше с вами, ребята, времени проводить, много нового узнаешь. Вы прикольные.

— А ты проводи, — подбодрил я ее и показал Инфанту глазами на портфель, мол, доставай. Так как Инфант сегодня у нас был по портфелю главным.

Глава 14

67 страниц после кульминации

Тут мы все снова прервались на французскую бутылочку, даже попытались прислушаться к еще одной ораторше. Но она оказалась неколоритной, да и ораторствовала все о том же. О чем мы уже не раз слышали прежде, да и сами знали неплохо.

— Так вот, — продолжил Илюха, когда мы разочарованно отвернулись от сцены. — Если вернуться к вибраторам, к тому их психологическому концу, с которого мы начали наше обсуждение. Помните, которому Фрейд с Юнгом позавидовали бы…

Мы, конечно, все закивали головой, мол, помним и про того, и про другого. И про вибраторы помним тоже.

— …то возникает интересный момент. Если мужчина, находясь со своей женщиной, использует искусственный член, ну, как подсобный инструмент, как дополнительное полезное в любви устройство, которое не только ему самому временную передышку дает, но и отношения накаляет… Так вот, если использует он его в дополнение к себе самому, то женщина…

— Чего-то я не понял про дополнение… — совершенно очевидно не понял Инфант. — Зачем нужен еще и искусственный, когда у тебя самого натуральный имеется? Вибраторы — они ведь «заменители» мужчин, а не «дополнители». Ты чего, Б.Б., сам уже не можешь? Проблемы у тебя, что ли? Если тебе помощь нужна, то давай меня…

Да и девушка тоже, казалось, не прочь была услышать ответ. Она все шарахала то по мне, то по Илюхе своим любознательным, слишком светлым от выпитого вина взглядом.

Но Илюха, тот аж вздохнул разочарованно на Инфантовы примитивные представления и посмотрел на него с нескрываемым сочувствием.

— Объясни ему как-нибудь потом, — попросил он меня, и я кивнул, соглашаясь. — Хотя знаешь что, — передумал Илюха, — я тебе, Инфантик, сам отвечу. Стихами, специально для тебя написанными. Вот слушай:

Есть много в этой жизни, друг, Инфантик,Что пока еще не понятно вашим мудрецам.

— Почему это про вибраторы не понятно? — попробовал заново Инфант. — Чего в них сложного? Подумаешь, палка пластиковая со слабым моторчиком постоянного тока. Тоже мне, прибор! А если про стихи говорить, то какие же это стихи, в них же рифмы нет. Вот я, когда был Маневичем… — полез было в реминисценции Инфант, но был остановлен Илюхой на полуслове.

— Не надо, не вмешивайся в жизнь, не наводи в ней порядка, — попросил Б. Бородов. — Она разная, и не надо судить о ней сгоряча. Принимай ее как есть, не вгоняй в догму. Поверь мне, по-всякому в ней случается. — Тут Илюха задумался. — Хотя понятно, почему после тебя женщины в лесбиянство переходят. Я же говорил, не используешь ты ничего, кроме себя, даже фантазию не используешь. Да и ленишься небось!

— Так ты, Б.Б., говорил, — напомнил я, — что если мужчина дополняет себя искусственным членом, то женщина тогда…

— …то женщина тогда все равно любит не искусственный член, а мужчину, который им оперирует. Она даже не отделяет одного от другого, ни в сознании своем, ни в ощущении и благодарна именно мужчине, а не синтетическому эрзацу. Благодарна даже не как оператору и навигатору несложного устройства, а именно как мужчине.

— Хорошо, — согласился я. — Предположим, женщины действительно любят того, кто доставляет им удовольствие. А как именно доставляет, какими средствами — в такие детали женщины во время страсти не вдаются. Предположим, что они направлены на процесс, а не на подробности технической оснастки. Нам-то что с того? Нам какая польза?

Илюха даже заулыбался над простотой вопроса.

— Преогромнейшая! Потому что лишь поняв сей своеобразный факт и научившись им пользоваться, мы станем, по сути, неограниченны в своих возможностях. Что, в свою очередь, означает — конец конкурирующему лесбиянству.

Вот за это мы уж точно не могли не выпить все вместе.

— Ведь это же чудо, то, что природа совершила в женской психологии, — продолжил Илюха. — Подсознательное слияние тела живого мужчины с искусственными, синтетическими приспособлениями. Слияние в единую и неразрывную сексуальную систему. И я так понимаю, что происходит это не случайно, а как раз в противовес прямолинейной химической промышленности. Чтобы не смогла она, тупая, никогда доминировать над натуральным, органическим человеком.

Илюха выдержал паузу и подвел основную черту:

— Вот и получается, друзья, что, спеша к женщине, не экономьте, выбирайте самый лучший, самый достойный вибратор. Все равно вся слава за него вам достанется. Вместе с лавровым венком и высоким пьедесталом. Правда, к тебе это не относится, — закончил Б. Бородов, обращаясь к девушке в ботинках на толстой подошве.

Тут мы опомнились, вспомнив непосредственно о девушке.

— Ты-то как полагаешь, насчет вибраторов? — обратились мы к основному эксперту.

— Я не знаю, — вдруг зарделась она. — Я не пробовала с ними совсем, даже когда одна, даже когда без мужчины. — Она развела руками в оправдание. — Но ты так рассказываешь прикольно, — посмотрела она на Илюху. — Похоже, пора попробовать. Попробую — расскажу.

«А ведь надо все же ей дозвониться, — подумали мы с Илюхой одновременно. — Главное, чтобы раньше вот этого, который напротив», — снова подумали мы и смерили друг друга конкурирующими взглядами.

А потом смерили и девушку, отглотнули из пластиковых одноразовых стаканчиков, из которых отглатывали уже далеко не один раз, и отставили пустую бутылку в сторону.

— Да, — вздохнул Инфант, — надо бы мне тоже разобраться с этим вопросом. Чего-то я не все понял.

— Ничего, дети поймут, — ободрил его Илюха.

Хотя у Инфанта никаких детей не было. Во всяком случае, на тот, уже сильно подпитый момент.

А потом мы увидели то, ради чего сюда заявились. Потому что не ради распития пары-троечки бутылок красного мы заявились. И не ради разговора о подменных половых суррогатах решили мы потратить здесь субботнюю половину дня. Мы тратили ее ради близкой нам Жеки. Вот она и появилась. Прямо на подиуме.

Похоже, она тоже захотела речь произнести. Да и почему бы и нет, ведь одета она была не хуже других ораторш — в грубой темной куртке, в широких черных кожаных штанах. В которых должен был бы вилять ее жизнерадостный хвостик.

Но он не вилял! Во всяком случае, его виляние никак не отражалось в ее собранных в пустую точку глазах. А в Жекиных глазах, как и в самой Жеке, как и в ее хвостике, я умел разбираться.

И вообще, эта самая аскетичная Евгения на подиуме не имела ничего общего с той бесшабашной, шалопайной Жекой, которую мы знали когда-то. Наоборот, она была бледна и болезненно серьезна, и ее остановившиеся глаза горели нездешним огнем, а в лице просматривалась скупая решимость.