За рекой, в тени деревьев - Эрнест Хемингуэй
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Да. Я не хотел его брать, пока не придет Чиприани и я не расплачусь.
– Какие у тебя на все строгие правила!
– Да, строгие, – сказал полковник. – Ты уж меня, дочка, прости.
– Скажи три раза «дочка».
– Hija, figlia55, дочка.
– Не знаю, что и делать, – сказала она. – Давай лучше отсюда уйдем. Я люблю, когда на нас с тобой смотрят, но сегодня мне никого не хочется видеть.
– Футляр с негритенком лежит на кассе, сверху.
– Знаю. Я давно его заметила.
К ним подошел бармен и принес напитки, холодные как лед, судя по запотевшему стеклу бокалов; он подал и стакан воды.
– Принесите тот пакетик, который прислали на мое имя, он лежит сверху на кассе, – сказал полковник. – Скажите Чиприани, что я пришлю ему чек.
Он изменил свое решение.
– Хочешь выпить, дочка?
– Да. Если ты не рассердишься, что я тоже передумала. Они чокнулись и выпили. Чокнулись они так легко, что бокалы едва коснулись друг друга.
– Ты был прав, – сказала она, чувствуя, как внутри разливается тепло и мгновенно пропадает грусть.
– Ты тоже была права, – сказал он, сжимая в ладони две таблетки.
Он решил, что принять их сейчас с водой неприлично. Поэтому, когда девушка отвернулась, провожая взглядом одного из утренних посетителей, он запил их мартини.
– Ну как, пойдем, дочка?
– Да. Конечно.
– Бармен! – позвал полковник. – Сколько с меня? Не забудьте сказать Чиприани, что за эту ерунду я пришлю ему чек.
ГЛАВА 38
Они пообедали в «Гритти», и, развернув негритенка из черного дерева, девушка приколола его у левого плеча. Фигурка была длиной около трех дюймов и довольно красива, если любишь такие вещи. «А не любят их только дураки», – думал полковник.
"Не смей говорить грубости даже про себя, – сказал он мысленно. – Постарайся получше себя вести, пока вы с ней не распрощались. Что это за слово «прощай», – думал он. – Так и просится в альбомные стишки.
Прощай, и bonne chance,56 и hasta la vista,57 а мы говорили просто merde58. И все тут! Счастливый путь – вот это хорошие слова! Прямо из песни, – думал он. – Счастливый путь, счастливый путь, вот и ступай в дорогу, унося с собой эти слова. И точка", – думал он.
– Дочка, – сказал он, – давно я не говорил, что тебя люблю?
– С тех пор, как мы сели за столик.
– Ну вот, а теперь говорю.
Когда они пришли в гостиницу, она сходила в дамскую комнату и терпеливо расчесала волосы. Вообще она не любила дамских комнат.
Она подкрасила губы, чтобы сделать рот таким, какой любит он, и сказала себе, старательно размазывая помаду: «Только ни о чем не думай. Только не думай. И не смей быть грустной, ведь он уезжает».
– Какая ты красивая.
– Спасибо. Мне хочется для тебя быть красивой, если у меня это выйдет и если я вообще могу быть красивой.
– Какой звучный язык итальянский.
– Да. Мистер Данте тоже так думал.
– Gran Maestro, – позвал полковник. – Чем нас покормят в вашем Wirtschaft59?
Gran Maestro искоса наблюдал за ними – ласково и без всякой зависти.
– Вы хотите мясо или рыбу?
– Сегодня не пятница, – сказал полковник. – Рыбу есть не обязательно. Поэтому я буду есть рыбу.
– Значит, камбала, – сказал Gran Maestro. – А вы, сударыня?
– Все, что вы мне дадите. Вы больше меня понимаете в еде, а я люблю все.
– Решай сама, дочка.
– Нет. Пусть решает тот, кто больше меня понимает. Я после пансиона все никак досыта не наемся.
– Я вам приготовлю сюрприз, – сказал Gran Maestro. У него было длинное доброе лицо, седые брови над чуть дряблыми веками и всегда веселая улыбка старого солдата, который радуется тому, что еще жив.
– Что новенького у нас в Ордене? – спросил полковник.
– Я слышал, что у нашего патрона неприятности. Конфисковали все имущество. Или, по крайней мере, наложили арест.
– Надеюсь, ему не грозит ничего серьезного?
– За патрона можно не беспокоиться. Он пережил бури пострашнее.
– За здоровье нашего патрона! – сказал полковник. Он поднял бокал, наполненный только что откупоренной настоящей вальполичеллой.
– Выпей за него, дочка.
– Не буду я пить за такую свинью, – сказала девушка. – И к тому же я не принадлежу к вашему Ордену.
– Нет, вы уже в него приняты, – сказал Gran Maestro. – Роr merito di guerra.60
– Тогда, видно, придется за него выпить, – сказала она. – Но я в самом деле принята в Орден?
– Да, – ответил Gran Maestro. – Правда, диплома вы еще не получили, но я назначаю вас Верховным Секретарем. Полковник откроет вам тайны Ордена. Откройте ей все, прошу вас, полковник.
– Сию минуту, – сказал полковник. – А рябых поблизости нет?
– Нет. Он ушел со своей возлюбленной. С мисс Бедекер.
– Тогда другое дело, – сказал полковник. – Сейчас открою. Есть только одна великая тайна, которую тебе надо постичь. Поправьте меня, Gran Maestro, если я допущу ошибку.
– Приступайте, – сказал Gran Maestro.
– Приступаю, – сказал полковник. – Слушай внимательно, дочка. Это Высочайшая тайна. Слушай! «Любовь есть любовь, а радость есть радость. Но все замирает, когда золотая рыбка умирает».
– Ты приобщилась к тайне, – возгласил Gran Maestro.
– Я счастлива и очень горжусь, что вступила в Орден, – сказала девушка. – Но, честно говоря, какой-то он грубый, ваш Орден.
– Что верно, то верно, – сказал полковник. – А теперь, Gran Maestro, долой таинственность и скажите, что мы будем есть?
– На первое: жюльен из крабов по-венециански, но холодный. В кокотнице. Потом камбала для вас, а для вас, сударыня, поджарка. Какие прикажете овощи?
– Все, какие есть, – сказал полковник.
Gran Maestro ушел, и полковник сперва посмотрел на девушку, а потом на Большой канал за окном, на волшебные переливы света, которые были видны даже отсюда, из самого дальнего конца бара, ловко переоборудованного в ресторан, и сказал:
– Дочка, я тебе говорил, что я тебя люблю?
– Ты мне давно этого не говорил. Но я тебя люблю.
– А что бывает с людьми, которые любят друг друга?
– У них, наверное, что-то есть – что бы оно ни было, – и они счастливее других людей. А потом одному из них навек суждена пустота.
– Не хочу быть грубым, – сказал полковник. – А то я мог бы тебе ответить. Но, пожалуйста, чтобы не было у тебя никакой пустоты!
– Постараюсь, – сказала девушка. – Я сегодня стараюсь с самого утра, с тех пор как проснулась. Я стараюсь с тех пор, как мы узнали друг друга.
– Вот и старайся, дочка.
Потом полковник сказал Gran Maestro, который отдал, свои распоряжения и вернулся:
– Бутылку этого vino secco61 со склонов Везувия к камбале. Ко всему остальному у нас есть вальполичелла.
– А мне нельзя запивать поджарку вином с Везувия? – спросила девушка.
– Рената, дочка, конечно, можно. Тебе все можно.
– Если уж пить вино, я хочу пить такое, как ты.
– Хорошее белое вино в твоем возрасте идет и к поджарке, – сказал полковник.
– Жалко, что у нас такая разница в возрасте.
– А мне это как раз нравится, – возразил полковник. – Не считая того… – прибавил он и вдруг осекся, а потом сказал: – Давай будем fraTche et rose comme aujour de bataille.62
– Кто это сказал?
– Понятия не имею. Я это слышал, когда учился в College des Marechaux.63 Довольно претенциозное название, правда? Колледж я все-таки кончил. Но лучше всего я знаю то, чему выучился у фрицев, воюя с ними. Самые лучшие солдаты – это они. Вот только силы свои рассчитать никогда не умеют.
– Давай будем такими, как ты сказал, и, пожалуйста, повтори, что ты меня любишь.
– Я тебя люблю, – сказал он. – Можешь не сомневаться. Уж ты мне поверь.
– Сегодня суббота, – сказала она. – А когда будет следующая суббота?
– Следующая суббота – праздник ненадежный, дочка. Покажи мне человека, который что-нибудь может сказать про следующую субботу.
– Ты бы сам сказал, если бы захотел.
– Спрошу Gran Maestro, может, он знает. Gran Maestro, когда будет следующая суббота?
– A Pagues ou a la Trinite,64 – сказал Gran Maestro.
– Но почему из кухни не доносится никаких ароматов для поднятия нашего духа?
– Потому что ветер дует не в ту сторону.
"Да, – думал полковник. – Ветер дует не в ту сторону, а как бы я мог быть счастлив, если бы у меня была эта девушка, а не та женщина, которой я плачу алименты, хотя она не смогла даже родить мне ребенка! А ведь грозилась, что родит. Но разве поймешь, кто тут виноват?
Ладно, держись, – сказал он себе. – И люби свою девушку.
Она тут, рядом, и хочет, чтобы ее любили, если у тебя осталась хоть капля любви, которую ты можешь ей дать". На него нахлынула горячая волна, как бывало всегда, когда он видел Ренату, и полковник спросил:
– Ну, как ты, как твои волосы, словно вороново крыло, и лицо, от которого сжимается сердце?
– Хорошо.
– Gran Maestro, – сказал полковник, – сделайте так, чтобы до нас дошли запахи из вашей закулисной кухни, хотя ветер и дует не в нашу сторону.