Ненужный - Руслан Ряфатевич Агишев

— Голицыны? — в удивлении переспросил парень, одни махом вскакивая с постели. Осмотрелся по сторонам диким глазами и начал возбужденно носиться по комнате. — Это же… Они же… Черт, черт… Они же раздавят меня, как таракана… А Лану…

От охватившего его отчаяния хотелось одновременно и на стенку лезть, и волком выть. Он ведь такое слышал про этот род, что мурашки с кулак по спине начинают бегать. Про главу рода — старика Голицына — на улице, вообще, ходили зловещие легенды, в которых он ночами охотился на молодых девушек и пил кровь младенцев. Вранье, конечно, но кто знает…

— И что теперь делать? — в растерянности остановился Рафи. Медленно сел на постель и уставился в одну точку.

Перед глазами все поплыло, смазались очертания мебели, углы комнаты. Закапали слезы.

До этого момента он еще надеялся, что каким-то образом сможет все исправить. Думал, что обязательно сможет придумать что-то такое, что поможет вернуть сестру. Не знал как и с помощью чего, но твердо верил, что сможет это сделать.

— Голицыны…

Но сейчас ему стало совершенно ясно, что такому противнику он не ровня. Голицыны по сравнению с ним почти небожители. Одна из пяти богатейших семей империи, представители которой обладали серьезным весом в обществе, занимали важные посту на гражданской и военной службе. Кто он, сирота и одаренный-недоучка, против них? Таракан, букашка…

— Вот если бы я был настоящим магом, а не этим… — бурчал Рафи себе под нос, словно бы угрожая.

Не договорил, замолчал. Все равно не было толку в этих бесплодных мечтаниях. Понимал, что сейчас даже не маг, а всего лишь заготовка мага, деревянная болванка для куклы. И что-то стоящее из него могло получиться лишь про прошествии нескольких лет, а то и десятилетий. Куда ему тягаться с настоящими одаренными, способными голыми руками крошить каменные глыбы, создавать из воздуха огненные шары?

В глубокой задумчивости Рафи буравил взглядом стену. Совершенно ясно, что он оказался в тупике. Впереди нарисовался известный и очень сильный враг, тягаться с которым вряд ли было возможным. И судя по всему, маски были сброшены окончательно. Теперь не только он знал врага в лицо, но и тот его. И скрываться за личиной никому не известного беспризорника уже не получится.

— Жопа, б…ь…

Рафии совершенно растерялся. В голове царил самый настоящий сумбур. Бурлили какие-то совершенно безумные мысли: начиная с бегства из города и заканчивая поджогом родового дома Голицыных.

В этот момент, когда парень совсем уже отчаялся, вернулся друг. В голове возникло знакомое ощущение легкого давления и зазвучал чуть уверенный Голос:

«Не бзди, братишка, прорвемся. Не из такого дерьма вылезали… Запомни, Рафи, всегда есть выход. Нужно лишь успокоиться и немного подумать… Есть у меня одна мысль. И если все получится, то Голицын у нас будет, как уж на сковородке крутиться».

— Просто успокоить хочешь? — недоверчиво прошептал парень. — И что делать?

Друг продолжил:

«Ты совсем забыл про Витяна и его сквад. Если отбросить все лишнее, то совсем рядом с тобой целая армия. И это не сказки. Нужно лишь немного поработать головой, чтобы все это стало реальностью… Братишка, ты удивишься, как легко из обычной уличной банды сделать настоящую ОПГ… то есть силу. Словом, слушай и запоминай, о чем нужно говорить с Витяном…».

Глава 17

Столица.

В доме главы Отдельного корпуса жандармов.

Мирский отложил в сторону письмо и повернул голову в сторону дочери. Та, похоже, что-то хотела спросить, но никак не решалась. Вот уже около четверти часа стояла у огромного глобуса и делала вид, что внимательно его рассматривает. При этом то и дело переступала с ноги на ногу, время от времени еле слышно вздыхала.

— Катенька, ты что-то хотела спросить?

Если уж она решилась потревожить его в рабочем кабинете, то разговор никак нельзя было отложить. Упрямица, как и ее матушка. С этой мыслью, Мирский встал из-за письменного стола и подошел к глобусу.

— Рассказывай, что стряслось? Я же виду, что тебя что-то волнует…

Та, теребя белоснежный кружевной ворот на строгом платье, оторвалась от глобуса.

— Да, папенька, — тихо проговорила девочка. — Я тебя давно хотела спросить…

Она замолчала. Замялась, отводя взгляд в сторону. И лишь после его требовательного хмыканья, продолжила.

— Я хотела, батюшка, спросить про того мальчика… Помнишь его? Он тогда помог мне… — ее речь была рванной с длинными паузами. — Ты ведь хотел найти его.

Мирский утвердительно качнул головой. Он, действительно, как-то в разговоре с супругой упоминал про то, что разыщет спасителя его дочери и отблагодарит его.

— Ты нашел его? — Катя отпустила многострадальный ворот и сделала крохотный шажок в его сторону. — Кто же он?

— Хм, — не сразу нашелся, что ответить мужчина.

Сказать ему, конечно, было что. Иначе, какой же он шеф Отдельного корпуса жандармов, если найти одного человека не способен.

— Он воспитанник имперского приюта. Зовут Рафаэль. Только вот незадача, пропал он, — Мирский развел руками. Мол, он старался, но ничего не поделаешь. — Как сквозь землю провалился.

Во время этого разговора с дочерью внимательный взгляд отца (главный жандарм, как никак) не мог не отметить некоторые вещи, которые, скажем прямо, совсем его не порадовали. Девочка, и в этом не было сомнений, была немало взволнована беседой. Её щеки пылали лихорадочным румянцем, словно её лихорадило от болезни. В широко раскрытых глазах застыл блеск, а голос то и дело перехватывало.

Не иначе дело было в подростковой влюблённости, сразу же догадался мужчина. И это открытие тут же привело его в отвратительнейшее состояние духа.

— А теперь, молодая леди, когда я удовлетворил ваше весьма странное любопытство, отправляйтесь к себе в комнату, — пробурчал Мирский, кивая на дверь кабинета.

И уже вечером это всё привело к весьма любопытному разговору, который, в свою очередь, обусловил наступление значительных последствий для всех героев этой истории.

Мирский нашел супругу в библиотеке. Елизавета, наклонив белокурую головку к плечу, удобно устроилась в кресле. Все ее внимание было захвачено книгой, поэтому она не сразу заметила мужчину.

— Елизавета…

Мирский сел напротив супруги и направил на неё долгий внимательный взгляд. Та, почувствовав какое-то напряжение, встрепенулась, подобралась, словно кошка перед прыжком. Прекрасно знала, что полным именем супруг называл лишь тогда, когда был сильно чём-то недоволен. Ведь в его обычном обращении к ней присутствовали исключительно такие слова, как «Лизонька», " милый друг", «мой дружочек» и тому подобные прелести.

—… Я сегодня для себе открыл весьма неприятную вещь. Оказывается, наша дочь испытывает некие романтические чувства, — женщина при этих словах удивлённо вскинула глаза. Чувствовалось, что для неё это тоже было открытием. А Мирский тем временем продолжал разговор. — Однако дело не столько в этом. Романтическая чушь обязательно выветрится, оставив после себя дочернюю почтительность. Дело в объекте её влюбленности. Это тот самый босяк, что…

Тут глаза у женщины сверкнули сильным удивлением. Неужели её дочь влюбилась в того, с кем и общаться-то зазорно, не то что поддерживать какие-то отношения. Такого просто быть не могло! Она даже головой мотнула в такт этой мысли.

—… Выручил ее на прошлой неделе. Ты разве не заметила, в каком она сейчас смятении чувств? — в голосе у мужчины появились обвиняющие нотки. Мол, какая же ты мать, если не следишь за собственной дочерью? Она сегодня меня едва ли не допрашивала об этом юнце, пытаясь вызнать все, что можно. Я, признаться, себя на настоящем дознании почувствовал. И если она сейчас испытывает такие чувства, то что будет через месяц? А вдруг она или, не дай господь, он ищет с ней встречи?

Охнувшая женщина тут же вскочила.

— Этого нельзя допустить! Я немедленно с ней поговорю, — Елизавета решительно махнула рукой, словно подчеркивая свой непреклонный настрой. — А ты… ты… разыщи этого малолетнего босяка, — голос ее дрогнул, но сразу же вернул твердость. — Ты же можешь что-то сделать, чтобы он и на версту не подходил к нашей дочери. Я не знаю как…

Мирский в ответ удивленно вскинул брови.

— Уж не высечь ли мне предлагаешь спасителя нашей дочери? — ухмыльнулся он. — Хороши же мы будем, если так его отблагодарим. Помнится, еще недавно ты хотела его едва