Секс, наркотики и экономика. Нетрадиционное введение в экономику - Койл Диана

Это общее правило распространяется и на США, несмотря на то, что в стране уровень социальной и географической мобильности выше, чем в странах Европы или Японии. Но в тех европейских государствах, где в 1980-е и 1990-е годы уровень безработицы был очень высоким, а частный сектор практически не развивался, ситуация еще хуже. Хотя большинство европейцев и не согласно с этой идеей, очевидно, что постоянно высокий уровень безработицы (10 % и более) в некоторых странах — это та цена, которую приходится платить за высокую степень защищенности и развитых социальных программ (пенсий и больничных) для тех 90 %, у которых есть работа. В некоторых странах Европы найм на работу стоит очень дорого, и так же дорого обходится уничтожение рабочих мест, поэтому, там появляется меньше новых.

В результате формируются стабильные зоны безработицы и бедности, или, как их принято называть в Европе, «социальные изгои», которые становятся серьезной проблемой. Часто это районы с плохим жильем, высоким уровнем преступности, активной незаконной торговлей наркотиками, высокими показателями по хроническим болезням и инвалидности и большим количеством этнических меньшинств или иммигрантов. Другими словами, те, кого волнует эта проблема, могут столкнуться со многими трудностями. И это будет не простой поиск работы, а целый ряд проблем. Сеть проблем, к которой добавляется нехватка транспорта, плохие школы и больницы, пагубные социальные нормы, поглотит даже самого талантливого и энергичного человека. Не удивительно, что правительства недалеко продвинулись в этом направлении.

Однако одним из объяснений провала правительственных мер может быть то, что многие законодатели не считают, что законы создаются для людей. Политические дебаты, по крайней мере, до недавнего времени, проводились на языке абстрактных понятий, таких как рабочие места и отрасли. Компании создают группы лоббирования, чтобы убедить правительство в необходимости защиты своих отраслей от иностранных конкурентов или снижения налоговых ставок и т. д.

В качестве одного из аргументов лоббисты часто используют также сохранение рабочих мест. Это может стать благоприятным побочным эффектом действия любых политических мер, которые правительство убеждают принять. Американская текстильная промышленность, например, может дать работу большему числу людей, благодаря тому, что ей удалось так успешно провести кампанию за защиту от импорта. (Из 20 млрд. долл. прибыли, полученной от тарифов на импорт в США в 2000 г., 9 млрд. долл. составили тарифы на одежду и обувь.) Однако в будущем вряд ли появятся новые рабочие места, даже в американской швейной промышленности, потому что покупатели будут вынуждены платить больше денег за одежду и обувь. По сути, вполне может получиться, что таким образом сохранили рабочие места руководителей компаний, но главная цель лоббистов — защитить прибыльность.

Конечно, процветающей экономике нужны прибыльные отрасли, но ничто не указывает на то, какие именно это должны быть отрасли. Я не сомневаюсь, что в прошлом веке отрасль транспортных средств на лошадиной тяге делала всевозможное, чтобы лоббировать государственную поддержку, но, увы, она стала совершенно невыгодной после того, как потребители предпочли поезда, автомобили, а, в конце концов, и самолеты. Вполне можно представить, что отрасль оптоволоконных кабелей будет в будущем быстро развиваться, но совершенно не обязательно оказывать ей помощь в создании рабочих мест, потому что она в основе своей прибыльна. Проблема с определением возможных победителей в качестве политической задачи состоит в том, что чиновник, сидящий в столице и угадывающий, какая из отраслей будет в будущем прибыльнее, почти всегда ошибается. В этом случае он или она создадут множество нестабильных рабочих мест, а это не самая разумная политика. Хотя чиновники могут и правильно угадать. Но в этом случае отрасль сможет создать рабочие места и без помощи государства.

Таким образом, государственная политика не должна стараться сохранить конкретные рабочие места. Она должна быть направлена на формирование условий для создания большого количества рабочих мест, предпочтительно в быстрорастущих секторах, где заработная плата и условия работы, как правило, хорошие, и существует обучение людей необходимым навыкам для занятия этих рабочих мест. Американскому правительству удалось проделать это в последние десятилетия двадцатого века, и в этом был его успех. Правительства европейских стран не смогли сделать это, и теперь они обнаружили, что создали тяжелое наследие безработицы для значительного меньшинства своих граждан.

Часть IV. Вокруг нас есть мир

Глобализация — это не только «глобальная чушь»[15]

Ни одна книга по экономике не может игнорировать важнейшее явление современной истории — глобализацию, или расширение и углубление экономических связей между людьми из разных стран. В прошлом проявления глобализации уже наблюдались, но современность предлагает новые вызовы, требующие новых решений. Действительно, неудачи глобализации сыграли важную роль в начале вызывающей опасения эры политической нестабильности и войн.

Хотя считается, что экономисты не добились успеха в анализе глобализации и решении мировых проблем, но они гораздо реже других называют ее презрительным выражением «глобальная чушь» Возможно, это не о многом говорит, но это уже начало.

Глава 16. Болезнь

Нет человека, который был бы как Остров, сам по себе: каждый человек есть часть Материка, часть Суши… смерть каждого Человека умаляет и меня, ибо я един со всем Человечеством, а потому не спрашивай никогда, по ком звонит Колокол: он звонит по Тебе[16].

Нет человека, который был бы как Остров

В этом известном отрывке из «Медитаций» поэт-метафизик Джон Донн настаивает на том, что мы связаны друг с другом через свою человеческую природу. Он писал это в 17 веке и не представлял, что человек способен устраивать массовые убийства, хотя огромное количество смертей, к которым мы привыкли, живя среди войн, голода, катастроф и болезней, не умаляет силу его высказывания. Напротив, глобализация все крепче связывает нас друг с другом. Как сказал Адам Смит, отец-основатель экономики: «Ни одно общество не может процветать и быть счастливым, если большая его часть живет в горе и нищете». Это утверждение верно как для глобальной, так и для национальной экономики.

Одним из самых непосредственных результатов глобализации стала возросшая вероятность того, что с ростом заграничных путешествий мы заразимся новыми заболеваниями. В западных городах появился туберкулез, снова возникла угроза эпидемии холеры. Не забывайте о СПИДе — заболевании, которое появилось в Африке и распространилось по всему миру в начале 1980-х годов. Даже болезни животных теперь распространяются гораздо легче. Повторное появление ящура, принявшее эпидемические формы во многих частях света и вызвавшее массовые забои английских овец и коров в 2001 г., связывают с нелегальным импортом мяса.

Все болезни чаще распространены (особенно в смертельной форме) в развивающихся странах. Ведь в таких странах система общественного здравоохранения находится в плохом состоянии, люди плохо питаются и, следовательно, менее устойчивы к инфекциям, они не могут позволить себе купить необходимые лекарства, а климат еще больше осложняет борьбу с заболеваниями. Но может ли экономика рассказать про эпидемии что-нибудь помимо этих общих замечаний? Да, конечно, если вы понимаете, что здоровье населения — это общественное благо.

Общественное благо — это то, что выгодно всем. Но это еще и то, что ни у одного из нас как у частного лица нет стимулов приобретать. Классический пример — чистая окружающая среда. Всем это выгодно, но если предоставить контроль за чистотой воздуха и рек частным лицам и компаниям, то загрязнение будет слишком сильным. Почему я должен тратить деньги на очистку окружающей природы от выбросов моей фабрики, если есть вероятность, что мои конкуренты об этом и не думают? Они могут «проехаться за мой счет» — воспользоваться моими усилиями, при этом, не делая таких же затрат. Правительство должно заставить все заводы соблюдать минимальные стандарты. Другой пример — национальная оборона. Всем нам нравится ложиться спать с уверенностью, что никакой жуткий тиран не сможет запустить в нас баллистическую ракету дальнего радиуса действия. Но, сколько бы мы готовы были заплатить за оборону, если бы это были добровольные взносы? Конечно, этих денег было бы недостаточно, чтобы построить национальную систему ПВО.