Россия гниет с головы. Проклятие власти - Юрий Мухин

У главного противника России – Германии – на каждую полевую пехотную дивизию приходилось двойное число батарей, а именно:

9 батарей 3-дм легких пушек,

3 батареи 4-дм легких гаубиц,

2 батареи 6-дм гаубиц, находившихся в корп. артиллерии.

Итого 14 батарей (из них 2 тяжелые).

Слабость артиллерийского вооружения Русской армии этим не ограничивалась.

Армейская полевая тяжелая артиллерия Русской армии ко времени начала войны состояла всего из 60 батарей. Германская же армейская тяжелая артиллерия к тому же времени исчислялась 381 батареей».

Даже если и учесть, что против России сражалась всего треть немецкой армии, то и в этом случае только у немцев число батарей на Восточном фронте превосходило русскую артиллерию. А ведь были еще батареи Австро-Венгерской империи и Турции.

«К сожалению, на верхах нашего военного руководства этого не понимали. Наша Ставка была составлена из офицеров Генерального штаба, по-прежнему веривших в устаревшую суворовскую формулу: «Пуля – дура, штык – молодец». Насколько упорно жил на верхах нашей армии этот пережиток древней старины, свидетельствует книга, неоднократно нами цитированная, а именно – книга генерала Данилова («Россия в мировой войне»). Последний, состоявший в должности генерал-квартирмейстера Ставки, являлся фактически вдохновителем всей нашей стратегии. Это придает его книге особый исторический интерес. Хотя книга генерала Данилова и составлена в 1924 году, когда, казалось бы, опыт Мировой войны совершенно определенно выявил огневой и сильно «артиллерийский» характер современной тактики, тем не менее автор продолжает упорствовать в своих прежних ошибках, он продолжает утверждать, что двойное превосходство в силах во время первых операций в Восточной Пруссии было на стороне русских. Этот вывод является результатом сопоставления только одного числа батальонов на обеих сторонах, вместо того чтобы брать за единицу оперативного расчета пехотную дивизию с коэффициентом за счет силы ее артиллерийского огня. Такой подсчет приводит к совсем другим выводам, освященным уже приговором Истории.

Только что приведенный пример чрезвычайно показателен. Из него можно убедиться в упорстве, с которым деятели Ставки не желали понять слабость Русской армии в артиллерии. Это упорство являлось, к сожалению, следствием одной свойственной русским военным верхам отрицательной черты: неверия в технику. Деятели типа Сухомлинова вели на этом отрицательном свойстве своего рода демагогическую игру, которая была люба всем, в ком были сильны рутина мысли, невежество и попросту лень».

Я еще вернусь к этому выводу, а сейчас обращу внимание, что Головин все сводит к лени и тупости отдельных лиц, но ведь на самом деле это тупость «российской военной науки», поскольку эти лица являлись ее видными представителями.

Теперь о количестве.

«1. Потребность в легких трехдюймовых пушках, полевых и горных. «Из этого исчисления вытекает, что ежемесячная норма подачи 3’’ орудий должна была достигнуть 1200. Согласно же мобилизационному плану производительность артиллерийских заводов намечена была всего в 75 пушек в месяц. Таким образом, окончательно выяснившаяся потребность в 3’’ пушках требовала от наших заводов производительность в 16 pаз большую, чем предполагалось».

2. Потребность в легких полевых гаубицах (4’’ – 5’’ калибра). Это требование приводило к ежемесячной подаче в 1917 году в 200 гаубиц. Согласно же мобилизационным предположениям, производительность наших заводов была рассчитана на 6 гаубиц в месяц. Таким образом, окончательно выяснившаяся потребность в легких полевых гаубицах требовала от наших заводов производительность в 33 раза большую, нежели это предполагалось.

3. Потребность в полевой тяжелой артиллерии. Это требовало ежемесячной производительности в 95 орудий. По мобилизационным же предположениям эта производительность должна была равняться всего 2 орудиям в месяц. Ошибка в расчете доходила, таким образом, до 47 раз.

4. Потребность в тяжелой артиллерии крупного калибра. Ввиду того что мы «не только не предвидели в мирное время, – пишет генерал Маниковский, – такой решающей роли артиллерии вообще, тяжелоосадной в особенности, а даже не вполне отдавали себе отчет в истинном значении ее в течение более года войны, и вполне ясная картина нашей потребности по части крупнокалиберной артиллерии и подробно выработанная организация тяжелой артиллерии осадного типа вырисовывается у нас лишь к приезду в Петроград Междусоюзнической конференции. …Ввиду того что наши мобилизационные предположения совершенно не предвидели потребности армии в тяжелой артиллерии особого назначения, то все эти требования в орудиях крупного калибра, требования при этом крайне запоздалые, оказались для наших заводов совершенно неожиданными».

В итоге:

«Из этой таблицы мы видим, что вопрос, поднятый Ставкой в конце 1916 года, был, по существу, вопросом перевооружения Русской армии. При этом интересно заметить, что признанная Ставкой в 1916 году необходимой норма вооружения отвечала той, с которой германская армия вступила в войну в 1914 году. (А ведь у немцев не было никакой «военной науки» в виде скопища «военных ученых» и «профессоров». Надо же! – Ю. М .) Поэтому говорить о преувеличенных требованиях Ставки не приходится. Наоборот, следует иметь в виду, что для германской армии опыт первых двух с половиной лет войны не прошел даром, и ее «норма» артиллерийского вооружения еще повысилась. Таким образом, можно утверждать, что Ставка в своей программе вооружения Русской армии, составленной в конце 1916 года, отставала от новых требований жизни.

…По сравнению же с немцами и австро-венграми мы были в два раза слабее. При этом особенно резко заметно превосходство противника на Северном и Западном фронтах, где нам противостояли исключительно германские войска. Не лишено интереса обратить внимание, насколько румынская армия была богаче снабжена гаубичной артиллерией, нежели Русская.

…Из только что приведенной таблицы мы видим, что Русская армия получила в 1917 году лишь некоторую часть того артиллерийского вооружения, которое нужно было для того, чтобы достигнуть хотя бы уровня требований 1914 года. Но так как в 1917 году уровень требований жизни значительно повысился, то по сравнению со своими врагами и своими союзниками Русская армия оказывалась к осени 1917 года хуже вооруженной, нежели в 1914 году».

И мало того, что артиллерии было мало, так ведь еще и стрелять было нечем.

Артиллерийские огнеприпасы

«Едва начались боевые действия, как с обоих фронтов и из Ставки Верховного главнокомандующего буквально градом посыпались в Военное министерство требования, одно другого настойчивее и тревожнее, на пушечные патроны. Чтобы дать некоторое представление о быстроте, с которой разразился кризис в снабжении нашей артиллерии огнестрельными припасами, мы приведем только некоторые из телеграмм, которые сотнями посыпались в Петроград в первые же два месяца войны.

Первый бой на Северо-Западном фронте разыгрался 7/20 августа 1914 года (21-й день мобилизации) у Гумбинена. Здесь 6,5 пех. дивизий генерала Ренненкампфа столкнулись с 8,5 немецкими пех. дивизиями генерала Притвица. Уже через три дня (10/23 августа) начальник снабжения Северо-Западного фронта шлет военному министру следующую телеграмму (№ 409):

«Крайне упорные бои 1-й армии потребовали огромного расхода трехдюймовых патронов. Генерал Ренненкампф требует подачи ста восьми тысяч шрапнелей и семнадцати тысяч ста гранат, равно пятидесяти шести миллионов винтовочных патронов. Могу дать ему и даю последний запас: две тысячи гранат, девять тысяч шрапнелей и семь миллионов винтовочных патронов. Главнокомандующий приказал просить Вашего содействия скорейшей высылке на пополнение израсходованных».

…8/21 сентября 1914 года (53-й день мобилизации) Верховный главнокомандующий Великий князь Николай Николаевич счел нужным обратиться непосредственно к Государю (телеграмма № 4141):

«Уже около двух недель ощущается недостаток артиллерийских патронов, что мною заявлено было с просьбой ускорить доставку. Сейчас генерал-адъютант Иванов доносит, что должен приостановить операции на Перемышле и на всем фронте, пока патроны не будут доведены в местных парках хотя бы до ста на орудие. Теперь имеется только по двадцать пять. Это вынуждает меня просить Ваше Величество повелеть ускорить доставку патронов».

Так началась война.

…Руководители нашего Военного министерства во главе с Сухомлиновым не желали считаться с требованиями жизни. Первым делом они стали искать виновных, и таковыми оказались опять войска. В этом отношении крайне характерны различные доклады лиц, причастных к работе в Военном министерстве и посылаемых в войска для расследования патронного голода. Вывод, который можно было сделать из этих докладов, тот, что войска слишком много стреляют. Теперь, когда мы знаем данные опыта наших врагов и союзников, это заключение поражает своим полным непониманием современного боя.