Революция. Зов Бесконечности - Бхагаван Раджниш

Когда блаженство излилось на вас, когда облако неизвестного пролилось на вас дождем, когда вы увидели этот свет, этот вечный свет, который горит без фитиля и масла… и когда вы увидели этот лотос, который цветет, не имея корней в земле, который цветет без корней... Кабир использует все эти метафоры, чтобы передать парадоксальность реальности.

Лампа горит, но в ней нет ни фитиля, ни масла.

Лотос цветет, но он без корней.

Когда один цветок распускается, тут же

Распускается множество.

И Кабир говорит еще одну вещь: Когда один цветок распускается, он никогда не остается один — он запускает целый процесс, и тогда цветы начинают распускаться один за другим. Не бывает так, чтобы вы испытали блаженство, или услышали песню только один раз — когда это произошло однажды, запускается нескончаемый процесс. Первому цветку может быть сложно раскрыться, но другие раскрываются самопроизвольно. Первый опыт сложен — сложен, потому что вы не допускаете его. Но когда вы его допустили, это уже не просто раскрытие одного цветка — тысячи цветов начинают распускаться. Все ваше существо наполняется ароматом миллионов цветов. Говорят, что Будда сказал: «Когда мой лотос раскрылся, я увидел миллионы лотосов, раскрывающихся вокруг. Когда я стал просветленным, — сказал Будда, — я увидел, как все существование становится просветленным».

Когда в вас загорается свет, вся жизнь освещается для вас. Тогда вы все окружающее начинаете видеть сияющим. Вы можете видеть только то, что произошло с вами; вы не можете видеть того, что с вами не произошло.

Если бы вы встретили Христа, вы не узнали бы его. Как вы могли бы узнать его?— ничего подобного с вами не происходило. Даже те двенадцать апостолов, которые жили с Христом — ели, спали с ним, ходили за ним — постоянно сомневались и спрашивали себя, действительно ли это Христос. «Действительно ли он мессия, которого мы ждали?» Их сомнения естественны — как могли они распознать то, что с ними не происходило? Распознать можно только то, что вам знакомо. Но ничего подобного с ними не происходило — они совсем не знали вкуса Бога; ни одна капля Бога еще не проникала в их существо. А он был опьянен Богом. Они могли только доверять — но сомнения неизбежно возникали.

Когда жил Будда, люди не признавали его. Признание приходит только тогда, когда люди становятся просветленными. Тогда они начинают признавать, тогда они начинают видеть. Вы можете видеть только то, что вы уже знаете. И тогда вы не только начинаете признавать, что Будда это Будда, или что Христос это Христос — внезапно вы начинаете видеть, что обычные деревья и обычные камни — это тоже все будды и христы. Тогда вся жизнь становится для вас божественной: вся жизнь наполнена Богом.

Когда один цветок распускается, тут же

Распускается множество.

Лунная птица думает только о Луне…

В Индии есть птица, которую называют лунной птицей. Она постоянно смотрит на луну, постоянно, не мигая, смотрит на луну. Она просто помешана на луне — она сумасшедшая, лунатик.

Лунная птица думает только о Луне,

А птица дождя думает только о том,

Когда пойдет следующий дождь.

И есть еще другая птица, птица дождя, которая озабочена только тем, когда пойдет следующий дождь. Они одержимы.

Кабир говорит: Если вы не станете так же одержимы одним, как лунная птица и птица дождя, вы не найдете Его. До тех пор, пока все ваше существо не наполнится ОДНИМ — одним страстным желанием, одним страстным стремлением к ВОЗЛЮБЛЕННОМУ — вы не найдете Его. И когда ваше желание будет абсолютным и тотальным — внезапно Он перед вами. Внезапно вы услышите звук экстатической флейты, увидите свет лампы, горящей без фитиля и масла, и увидите, как расцветает лотос. И один этот лотос запустит целый процесс, и тогда все существование предстанет перед вами как великое множество лотосов, и все существование наполняется божественным ароматом.

Но когда это произойдет? Когда вы будете одержимы Богом, как лунная птица. Неодолимое влечение, страстное стремление, всепоглощающее желание, страсть, не знающая никаких преград. Страсть настолько полная, что, просыпаясь, вы думаете о Боге, засыпая, грезите о Боге, когда едите и когда гуляете, думаете только о Нем. Когда истина становится предметом такого сосредоточенного поиска, она не может долго оставаться сокрытой.

Кого мы ищем всю нашу жизнь?

Перевод не совсем точен. В оригинале звучит так: TAI SE SANT SURAT K HOKE HOGAYE JANAIN SANGHATI — «Так же как лунная птица или птица дождя, ищущий постоянно думает только о Боге».

TAISE SANT SURAT K HOKE

Он становится лунной птицей, он становится дождевой птицей, он мечтает только о Боге. Его сердце воспламеняется одной страстью, наполняется только одним желанием. Все другие желания растворяются в одном этом желании – он сам становится потоком этого желания.

TAISE SANT SURAT K HOKE

Ради одного этого бьется его сердце, ради одного этого он дышит, ради одного этого живет. Всю свою жизнь он посвящает Богу: поиску истины, поиску целого, поиску единого духа. Таким образом, постоянно помня о Боге, ищущий навсегда разрушает колесо жизни и смерти.

HOGAYE JANAIN SANGHATI.

Тот, кто стремится к Богу настолько тотально, выходит за пределы жизни и смерти — он познает трансцендентальный опыт. Он становится способен слышать звук экстатической флейты. И когда он слышит эту музыку так тотально, то не только Бог является для него музыкой — когда он слышит эту музыку так тотально, он сам тоже становится музыкой.

Поразмышляйте над словами Т. С. Элиота:

Когда ты слышишь музыку так глубоко,

Что даже не слышишь её, но сам становишься музыкой.

Бог — это музыка, с одной стороны. И когда вы слышите эту музыку, вы тоже становитесь музыкой — с другой стороны. Тогда исполнителя больше нет, и слушателя больше нет; они оба растворились в музыке.

Я слышал одну красивую историю.

Это произошло в Лакноу — в город пришел один великий музыкант. Но, как все музыканты, он был немного эксцентричен. Король был большим поклонником музыки и очень заинтересовался — он попросил музыканта прийти во дворец и сыграть для него на своем ситаре.

Музыкант на это ответил:

— Хорошо, но с одним условием. Когда я буду играть, все должны сидеть как мраморные статуи. Чтобы не было ни малейшего движения, даже в знак одобрения. Чтобы никто не качал головой — а если кто-нибудь покачает головой, ему должны отрубить голову.

Короля очень удивило такое условие. Но он тоже был сумасбродом. Он сказал:

— Хорошо. Музыка должна прозвучать.

Всех жителей города заранее оповестили: «Если вы хотите придти, будьте осторожны и внимательны. Во время концерта нельзя совершать ни малейшего движения».

Но это происходит естественно и непроизвольно — когда вы слышите великую музыку, когда она глубоко трогает вас – она вас трогает буквально. Ваше тело начинает двигаться, пульсировать в такт музыке, все ваше существо наполняется ритмом музыки. Люди тоже были очень удивлены; они никогда не слышали, чтобы ставилось такое условие. Обычно музыкантам нравится, когда люди двигаются — когда они начинают плакать и раскачиваться — когда они видят, что их музыка растрогала и взволновала людей.

Тысячи людей хотели послушать игру этого музыканта, но пришли только несколько сотен. Все они сидели как статуи, в йоговских позах, боясь шелохнуться, и вокруг стояло несколько стражников с обнаженными мечами. Это было странное зрелище. И музыкант исполнял свою музыку — он действительно был великим музыкантом, ему нигде не было равных — и через час или два несколько голов, может быть дюжина, начали раскачиваться. Король был встревожен. Этих людей задержали; когда музыка стихла, этих людей задержали. И король спросил музыканта:

— Я правильно тебя понял? Мы должны убить их?

И музыкант ответил:

— Нет. Это те люди, для которых я хочу теперь играть — только для них я хочу играть. Пусть остальные уйдут, они недостойны. Я просто хотел найти этих людей, и это был единственный способ их найти. Поэтому я поставил такое условие. Это люди, которых действительно затронула моя музыка: даже смерть потеряла для них значение, они были опьянены, затоплены ею, они растворились в музыке, стали ею.

Да, Когда ты слышишь музыку так глубоко,

Что даже не слышишь её, но сам становишься музыкой.

В этом экстатическом слиянии с Богом не остается ни музыканта, ни вас. Остается лишь музыка. Это то, что пифагорейцы называли «божественной гармонией». Пифагор — один из наиболее глубоких мистиков Запада, он ближе всего к Востоку; это человек Востока, который случайно родился на Западе. Пифагор понял бы, что имеет в виду Кабир — когда все растворяется в музыке, и остается только музыка.