Грозный год - 1919-й (Дилогия о С М Кирове - 1) - Георгий Холопов

"Так и знал!" - обрадованно подумал Баранов.

Потом, швырнув карандаш на стол, Киров просмотрел всю ведомость. В ней, конечно, было много работников, достойных дополнительного и самого щедрого пайка, но были и такие, как небезызвестный член комиссии по реквизиции имущества и уплотнению квартир Буданов.

- Нет, такую ведомость, Виктор Семенович, я не буду подписывать! Киров свернул ее и бросил на стол. - С ума сошли! В такое время, когда на складах почти нет продуктов, когда мы вынуждены до предела сократить хлебную норму, когда голодают дети... выдумали черт знает какие пайки! Судить надо за это! Вы потом пришлете ко мне составителя этой ведомости.

- Честно говоря, Сергей Миронович, я потому и не показывал ее вам, что наперед знал: вы ее не подпишете. Но я все же очень рад, что вы просмотрели ведомость. А то покоя не имею, раз десять звонят на дню и напоминают! - И Баранов самым решительным образом стал сворачивать ведомость в трубку.

- Ведомость вы мне оставьте. Что же касается Атарбекова и Чугунова, то мое распоряжение остается в силе. Проследите сами за его выполнением. Киров поправил "подушку" и лег на диван. Дымя папиросой, он отвернулся к стене.

Рассвет был хмурым, ненастным. Небо затянули тучи, шел мелкий, косой дождь вперемешку со снегом.

Сигнал к мятежу был дан на Канаве, и Канава скоро стала рубежом борьбы с мятежниками.

Канава была боевым местом первомайских революционных демонстраций и митингов в царские годы. В память о славном прошлом она потом и была названа именем 1 Мая.

Канава имела большую историю. В бытность свою в Астрахани во время похода в Персию Петр Первый обратил внимание на то, что большая часть города расположена далеко от Волги и многочисленная армада рыбачьих судов не имеет удобной зимней стоянки. Он велел прорыть канал, который бы соединил среднее течение Кутума с Волгой. Астраханцы двадцать пять лет рыли петровский канал. Но он получился мелковатым, а вода в нем оказалась малопригодной для питья: в этом районе было много солончаковых озер. За углубление канала через много лет взялся богатый рыбопромышленник грек Варваций. Но канал вскоре опять был заброшен, и жители Астрахани с тех пор стали называть его Канавой...

Отряды мятежников уже с ночи тайно квартировали в ближайших с Канавой домах, чтобы по первому сигналу занять боевые позиции. Небольшие группы белогвардейцев по пять-шесть человек патрулировали в районе мостов. Рабочих, красноармейцев, служащих советских учреждений они арестовывали и уводили в подвалы; сочувствующих им и членов боевых дружин отправляли в дом купца Розенблюма, где у них находился штаб.

Патрули мятежников действовали также по Второй, Третьей, Четвертой и Пятой Бакалдинским улицам и вдоль Канавы.

С рассветом, после занятия стратегических пунктов по ту сторону Канавы, мятежники стали сосредоточиваться в районе Татарского базара, церквей Иоанна Златоуста и князя Владимира, а также Эллинга.

Первый удар приняли на себя райкомы партии четвертого и пятого участков. Здания райкомов были разгромлены и превращены мятежниками в опорные пункты. Потом они разоружили эскадрон кавалерийского полка, квартировавший в саду, разгромили склад с оружием, напали на казармы саперной роты, где у них были сообщники, убили командира и политкома, сожгли штабные бумаги. Удалось им занять и судоремонтный завод "Норен", куда было собрано много оружия для ремонта. При первых выстрелах и заводских гудках белогвардейцы хлынули к мостам через Канаву, чтобы идти на штурм центра города.

Но там им преградили дорогу подоспевшие части Сводного Коммунистического отряда Аристова. Растянувшись в цепочку от моста до моста, красноармейцы залегли за земляным валом на Канаве и открыли огонь по мятежникам. Те открыли ответный огонь, и в районе Канавы завязалась ожесточенная ружейная и пулеметная перестрелка.

Горячий бой закипел у Земляного моста. Здесь мятежники шли в наступление при поддержке пулеметного огня из угловых домов и с колоколен церквей князя Владимира и Иоанна Златоуста.

Аристов с частью отряда бросился навстречу противнику. На мосту сошлись врукопашную. В ход было пущено все: штыки, кинжалы, приклады.

Мятежники ушли, унеся раненых. Но минут через пять снова атаковали мост. К нему вовремя подоспел пулеметный взвод Аристова.

Снова мятежники скрылись в воротах ближайших домов, опустела Канава в районе Земляного моста.

Вдруг где-то за углом раздалась песня. Она звучала необычно в этой тревожной обстановке. Бойцы Коммунистического отряда насторожились. Но это шли моряки Ульянцева.

- Вы куда это собрались? На парад, что ли? - зло крикнул Аристов.

- На "Норен"! - ответил Ульянцев, помахав ему рукой.

Аристов подбежал к нему. Ульянцев сообщил:

- В штаб пришло донесение: на завод "Норен" под видом рабочих пробрались беляки, перебили охрану. Киров перед отрядом поставил задачу: очистить завод, не дать оружие мятежникам. Говорят, там одних винтовок больше тысячи.

- Осторожнее, Ульянцев! - предупредил Аристов. - Мост не так просто проскочить, у них там всюду пулеметы!

- Это такие ребята! - с удовольствием сказал Ульянцев, обернувшись к отряду. - С ними можно идти в огонь и в воду! Огонь не спалит, вода не промочит!.. Вот увидишь, сейчас что-нибудь придумаем такое...

Моряки в обход через семнадцатую пристань пробрались на ту сторону Волжского затона, заняли здание таможни, установили на крыше три пулемета и вскоре открыли огонь по вражеским пулеметчикам, засевшим на колокольнях церквей князя Владимира и Иоанна Златоуста.

На помощь Ульянцеву пришел и пулеметный взвод Аристова. Он бил по домам, находящимся по ту сторону Канавы, откуда мятежники вели ружейный огонь по Таможенному мосту и по таможне.

Вместе с вестовым Ульянцев первым выбежал из ворот таможни. За ним цепочкой двинулись моряки отряда. Прижимаясь к стенам домов, они двинулись к Эллингу.

Со всех сторон по отряду вели огонь. Моряки отстреливались. Вдруг из ворот выбежал белокурый гимназистик, выстрелил в Ульянцева из дамского никелированного револьвера, но промахнулся. Ульянцев отнял у него "пушку" и надрал уши. Под хохот моряков гимназистик бросился на улицу.

Раздался выстрел с балкона. Стрелявший не успел вбежать в комнату, как его догнала пуля Ульянцева.

Пробивая себе дорогу пулей и гранатой, отряд вскоре дошел до завода "Норен" и после короткого боя занял его. Завод был безлюден. Только в механическом цехе кучка переодетых белогвардейцев разбирала и упаковывала в ящики вооружение, предназначенное для Красной Армии: больше тысячи исправных винтовок и одиннадцать станковых пулеметов.

Ульянцев согнал мятежников в дровяной склад, поставил вокруг охрану и стал готовиться к отражению атак белогвардейцев.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Под покровом ненастного мартовского вечера из Астрахани в рыбацкие села, расположенные в дельте Волги, в заповедные места, богатые рыбой, птицей и зверем, на резвых лошадях по волжскому льду мчались посланцы "астраханского центра".

В одно из этих сел приехал казачий офицер Верзилин - правая рука наказного атамана астраханского казачьего войска самого Безбородько, высокий, с хищным ястребиным лицом, рассеченным сабельным ударом.

В селе он повернул коня к дому старого рыбника, атамана местных кулаков Симбирцева. Дом был каменный, двухэтажный, просторный. Вместе со стариком жили три его женатых сына с детьми, три младших сына и другая родня. Старому кулаку было за семьдесят, но он был кряжист, полон сил и энергии и еще мечтал о возврате былых времен. Мятежа он ждал давно и давно к нему готовился. В подполе, в плетеных корзинах, в каких он раньше возил в город белорыбицу, хранилось двенадцать винтовок - по количеству мужчин в доме. Изнутри дом был сильно укреплен и в случае каких-либо событий на селе мог быть превращен в опорный пункт. Кстати, таких каменных домов-крепостей в селе было больше десяти.

Верзилин вошел к Симбирцеву в тот самый час, когда семья кулака сидела за ужином. За столом было шумно, тесно, невестки обносили всех пельменями, и над столом клубился пар.

Гостя пригласили к ужину, поставили на стол штоф водки, но он от ужина отказался, а, взяв с деревянного блюда кусок моченого арбуза, прошел в комнату хозяина.

- Как дела в городе, ваше благородие? - закрывая за Верзилиным дверь, нетерпеливо спросил Симбирцев. - Началось? Кончается? Или еще прикажете ждать?.. Тут всякое народ брешет.

- Началось и, слава богу, уже кончается! - жадно посасывая арбуз, проговорил офицер. - Видишь, нацепил саблю! Не зря.

- Не верю! - прокричал от радости Симбирцев. - Не верю! Трижды обманывали! Трижды зазря поднимали народ.

Верзилин положил недоеденный кусок арбуза на стол, снял саблю, расстегнул полушубок, из потайного кармана достал послание Казачьего Круга и подал старику. Тот нацепил на нос очки и подошел к лампе. Прочел послание - перекрестился, снова прочел - снова перекрестился. На третий раз он упал на колени перед иконой Николая-чудотворца, хранителя рыбацкого племени, и стал неистово молиться.