Интуиция. Как понять, что чувствуют, думают и хотят другие люди - Николас Эпли

Наконец, рассмотрим еще раз гендерное различие социальных навыков, которое считается очень важным. Я говорю о стереотипе, согласно которому женщины отличаются от мужчин бо́льшим сочувствием и лучше мужчин понимают мысли и чувства других людей. Когда мужчин и женщин вознаграждали за успешное выполнение теста на чтение чужих мыслей (что заставляло участников стараться изо всех сил), исчезло даже это типичное гендерное различие.[220] Мужчины, прошедшие тест на способность расшифровывать невербальные сигналы, показывали худшие результаты, если им говорили, что тест определяет степень социальной чувствительности, но результаты улучшались, когда им говорили, что тест измеряет успешность обработки информации.[221] Главное отличие мужчин от женщин в плане социальной чувствительности, по-видимому, заключается в степени прилагаемых ими усилий. Так что мы видим, наблюдая различия сочувствия у мужчин и женщин, – нечто, имеющее отношение к фундаментальным гендерным различиям, или «работу» гендерных стереотипов?

Суть описанных выше результатов исследований такова: наши стереотипы групповых различий могут оказаться совершенно верными, но объяснения этих различий могут быть при этом глубоко неправильными. Пожилые способны вести себя не так, как молодые, чернокожие – не так, как белые, а женщины – не так, как мужчины не потому, что у этих групп существуют внутренне присущие им различия, которые фиксирует сидящий у нас в мозгу статистик, а потому, что в отношении каждой из этих групп существуют стереотипы. Трагическая история насилия, предрассудков и дискриминации в равной мере обусловлена как ошибочным осознанием различий между группами, так и ошибочными объяснениями этих различий. Лучше всего эту мысль выразил покойный гарвардский биолог Стивен Джей Гулд, который описал постыдную историю объяснений расовых различий в науке:

«Мы приходим в этот мир только однажды. Немногие трагедии могут иметь бо́льшие последствия, чем остановка в развитии. В мире немного несправедливостей, которые имеют более глубокие последствия, чем отказ в устремлениях или даже в надежде из-за ограничения, установленного извне, ограничения, обусловленного внутренними причинами… Мы живем в мире человеческих отличий и пристрастий, но экстраполяция этих отличий и пристрастий на имеющие жесткие пределы теории превращает эти теории в идеологию».

Наши впечатления от ума других людей, по-видимому, отражают мир, который мы созерцаем. Таким образом, наши стереотипы походят на зеркала и могут влиять на созерцаемый мир, действовать как своего рода магниты. Наше убеждение в том, что группы противопоставлены друг другу, может развести в нашем сознании эти группы сильнее, чем они разведены в действительности. Мы убеждены в том, что группы могут подтолкнуть объекты этих стереотипов к «типичным» для них действиям. Например, историк Йэн Моррис остро ощутил воздействие этих сил после того, как сменил свой пол и стал женщиной. Она пишет: «Чем больше ко мне относились как к женщине, тем больше я становилась женщиной». Но бо́льшую часть времени трудноуловимое магнитное искажение данных, наблюдаемых сидящим в нашем мозгу статистиком, так же невидимо, как и любое другое действие магнитной силы. Неспособность оценить воздействие этой силы как на наши представления о мыслях далеких от нас людей, так и на реальность – главный источник ошибок, совершаемых нашим статистиком, который в других случаях работает блестяще.

Однако в стереотипах еще остается нечто удивительное. Это удивительное заключается в том, насколько быстро мы отбрасываем стереотипы, когда судим не о группе в целом, а об отдельном индивидууме. Например, почти все ненавидят политиков. Когда речь заходит о политиках, на ум моментально приходят слова «кровососы», «лжецы», «мошенники» и «развратники» (упоминаю лишь некоторые из нелестных определений). И все же, несмотря на ненависть, политики, избранные на должности, пользуются огромным преимуществом на следующих выборах. С 1964 года 93 % политиков, избранных в Палату представителей Конгресса США, добивались переизбрания.[222] В период истории США, когда общество оценивало «Конгресс» ниже всего (его работу одобряли менее 20 % граждан), большинство тем не менее утверждало, что член Палаты представителей от их округа заслуживает переизбрания. «Политики» ужасны, но наших политиков можно не считать типичными политиканами.

Быстрота, с которой вы отбрасываете стереотипы при оценке конкретного человека, может быть поразительной (и, пожалуй, обнадеживающей). В одном эксперименте добровольцы, смотревшие интервью с белым или чернокожим студентами, которые рассказывали о жизни в университетском городке (продолжительность каждого – 15 секунд), проявляли явные признаки стереотипного отношения к интервьюируемым. Однако после 12-минутных интервью от стереотипного мышления не оставалось и следа.[223] Когда вы очень мало знаете о каком-нибудь человеке, лакуны в ваших знаниях заполняет информация о том, кто таков этот человек. Но когда вы знаете о нем больше, стереотипные знания быстро вытесняются знаниями о том, что человек делает. Окончательный способ понимания чужих мыслей – наблюдение за поведением другого человека с последующим анализом этого поведения, установлением возможных мыслей, убеждений, мнений, вызывавших именно такое поведение.

Это – превосходная стратегия, но, подобно многим великим стратегиям, она может привести к неожиданным провалам. Проблема чтения чужих мыслей заключается в том, что поведение открывает доступ к мыслям другого человека, которые действуют как зеркала, порой давая искажения, порой вводя в заблуждение, а иногда действуя как прозрачное оконное стекло. Фокус в том, чтобы заставить вас поверить в то, что вы смотрите в чистое стекло, в котором отражается внешний мир, тогда как на самом деле вы смотрите в кривое зеркало, искажающее ваше видение. Уверенность в том, что вы смотрите в чистое, не дающее искажений стекло, а не в кривое зеркало, – та же самая ошибка, которую вы совершаете, думая о мыслях других людей. Далее я попробую показать, что ошибки в чтении чужих мыслей, возможно, самые страшные из всех наших ошибок.

Глава 7

Как действия могут вводить в заблуждение

Случайности не существует; случайность – неправильное название судьбы.

Уолтер Вэнс был замечательным человеком. И сердечный приступ случился в самое неподходящее время, в Черную пятницу,[224] в запруженном народом проходе магазина Target. Охваченные покупательской горячкой посетители не обратили внимания на Вэнса, корчившегося в предсмертных конвульсиях. Позднее свидетели сообщили, что видели, как покупатели проходили мимо лежавшего в проходе умирающего и шли по своим делам. Проходили, не останавливаясь и не пытаясь оказать Вэнсу помощь.[225]

Сердечный приступ – дело ужасное, но не такое уж удивительное. В США ежедневно от сердечных заболеваний умирает 2000 человек.[226] Удивительно то, что у Вэнса случился сердечный приступ посреди переполненного людьми магазина в самый оживленный торговый день года и что окружающие проигнорировали происходившее у них на глазах. О чем, черт побери, могли думать эти люди?

Объяснение произошедшего дала одна из знакомых Вэнса. «Где в них Добрый Самаритянин? – спрашивает эта женщина. – Я просто не понимаю, думали ли люди, отказавшие больному в помощи, о чем-то, кроме желания урвать что-нибудь на распродаже». Очевидная причина в том, что покупатели были безразличны к чужим страданиям, они чувствовали себя охотниками за сниженными ценами. Дорваться до товаров и заграбастать дешевый кофейник им было важнее, чем наклониться и оказать помощь умиравшему человеку. Огрубевший рассудок порождает бессердечные деяния.

Это объяснение очевидно потому, что отражает здравый смысл, который диктует: действия человека точно соответствуют его мыслям. Психологи называют это предрасположенностью к соответствиям.[227] Люди демонстрируют, что они чувствуют, выбирают то, что хотят, и поступают так, как им нравится. Следовательно, можно в соответствии со здравым смыслом вывести эмоции, мотивы и предпочтения человека из его выражений, его выбора и действий. Подобно Наполеону, наше шестое чувство, позволяющее понимать мысли других людей, предполагает, что случайностей не бывает. Когда покупатель отказывает в помощи умирающему, его бесчувственный рассудок совершенно чист.

Здравый смысл – добрый смысл до тех пор, пока проявления искренни, выбор сделан осмысленно, мотивы просты и каждый действительно свободен делать то, что хочет, не испытывая воздействия окружающих его обстоятельств. Но жизнь полна исключений из общих правил, и они приводят к предсказуемым ошибкам в попытках понять чужие мысли. Собственно говоря, полагать, будто покупатели умышленно отказались помочь Уолтеру Вэнсу только потому, что их разум был омрачен алчностью, – одна из таких ошибок. Чтобы показать вам, почему это предположение ошибочно, мне надо сначала рассказать о том, что может упускать наш здравый смысл в действиях других людей.