Русалки Обводного канала - Виктория Лисовская

Поступок медсестры Любы не остался без последствий. Она получила строгий выговор на работе, была отстранена от медицинской деятельности и с волчьим билетом вместе с бабушкой Зоей Филимоновна была выставлена из Петрограда в Тверь, где их и застала начавшаяся война.

Случаи самоубийств на Обводном канале в 1924 году не зафиксированы, о чем сразу же было доложено товарищу Жданову.

Санкт-Петербург. Октябрь 1893 г.

Увидев то, что находится под карельскими березами, внимательно рассмотрев убитую и расчлененную пташку, Глафира ужасно побледнела, вскочила с места и громко крикнула Семену Гавриловичу:

– Пойдемте скорее, я знаю, кто убийца и что она сейчас сделает! – За руку она потащила капитана Железнова на улицу, по дороге сказав девочкам никуда отсюда не уходить и дверь никому не открывать.

– Что это все значит? Куда вы меня тащите? При чем здесь мед, деревья и эти буквы? – по дороге спрашивал Семен Гаврилович.

– Вот именно – буквы, они как раз мне все и рассказали! ОС – Остап Савицкий, ВК – Вениамин Калашников. Я думаю, что именно Вениамин Калашников лежит без головы на столе у доктора Смородинова.

– А ОК?

– Анфиса говорила, что у нее еще дома, в Карелии, был первый муж Олексий, фамилию не знаю, скорее всего, это он! – на ходу ответила Глаша, они бежали дальше по улице.

– Это она их убила, но зачем? – на минуту остановился Железнов.

– Вы же с самого начала знали, что это Анфиса – убийца? Нет разве?

– Так это что, она все-таки?

– Я думаю, не все так просто! Побежали, мы еще можем его спасти! – закричала Глаша и нетерпеливо топнула ногой, подгоняя капитана.

– Кого его? Объяснитесь, Глафира Кузьминична!

– МТ! Она сейчас его убьет!

– МТ?

– Да, мед на его дереве свежий, еще не успел застыть! Сегодня утром провели обряд! И Анфиса с Ариной только утром к нему пошли! – кричала Глаша.

– МТ?!

– Да, Мирон Ткачевский! Что вам еще непонятно?

Тверь. Август 2022 г.

– Ой, Ксюша, я даже не могу поверить, что ты стала такая взрослая, что уезжаешь из отчего дома. – Мама вытирала слезы, папа еще держался, но хмурился.

Ксения, полноватая, невысокая блондинка семнадцати лет, подбежала к родителям и уткнулась тоже мокрым от слез носом в мамино платье.

– Мама, но у нас все сто раз говорено-переговорено. Это такой шанс – поступить и учиться в одном из самых лучших вузов страны, жить в самом прекрасном городе – Петербурге, да и вообще я обещаю звонить каждый день и приехать домой на первые же каникулы, – сквозь слезы пообещала девушка.

– Это ты сейчас, Ксюха, так говоришь, а потом студенческие вечеринки, гулянки, мальчишки, подружки, о нас, старых, и забудешь, – обиженно протянул папа Иван Васильевич Бегунов.

Ксюша рассмеялась. Она – ботаничка-заучка в огромных круглых очках, ей ли на студенческих гулянках с парнями отдыхать? Тем более что она собиралась в вузе учиться, а не всякими глупостями заниматься, а то и выгонят из учебного заведения.

Она замотала головой.

– Ладно, доча, мы пойдем, а то и нас поезд заберет в Питер, – хихикнул отец.

Прощание проходило в купе скоростного экспресса Тверь – Санкт-Петербург. Ксюша еще раз обняла родителей, пообещала звонить как можно чаще. Но тут ойкнула мама:

– Доча, зебрушка моя, чуть не забыла, голова садовая, – полезла в свою сумочку. Только мама называла ее «зебрушка», об этом есть древняя как мир детская история о Ксюхиной любимой игрушке – подранной плюшевой зебре и ее неудачном взрослом эксперименте с краской для волос в старших классах.

Девушка улыбнулась при этих воспоминаниях, но мама уже выбралась из сумочки и протянула ей носовой платок, в который было что-то завернуто.

Ксюша вся похолодела, она знала, что это фамильная ценность их семьи, оставшаяся от прабабушки.

– Мы с отцом подумали, возьми, Ксюш, эта брошка твоей прабабушки будет тебя защищать от всех бед и поможет тебе в трудную минуту, – снова расплакалась родительница.

– Только, пожалуйста, не потеряй ее, храни как зеницу ока, – кивнул отец.

И в обнимку с мамой они выбежали из поезда и еще долго махали вслед уезжающей во взрослую жизнь дочери.

Санкт-Петербург. Октябрь 1893 г.

Глафира залетела в комнатку Анфисы Савицкой, но здесь было пусто. Только детские каракули, прочерченные ржавым гвоздем на стене, говорили о том, что здесь жили дети. Верхней одежды Анфисы на вешалке не было.

– Черт! Где они могут быть! – гневно топнула Глафира.

Семен Гаврилович тоже забежал в комнатушку, осмотрел скудную обстановку, а потом ответил девушке:

– Я, наверное, смогу помочь. Вы помните, Глафира Кузьминична, на допросе Мирон Ткачевский говорил, что для свиданий с Анфисой он брал комнатку у вдовы Миловидовой, это здесь, рядом, стоит там проверить. – Теперь Семен Гаврилович тащил Глафиру за собой.

Доходный дом находился в самом конце улицы, вдова Миловидова владела большой комнатой на третьем этаже и частенько сдавала ее любовникам за смешные деньги.

Персона она была довольно известная в полиции, ведь налоги почти не платила и в ее комнате часто бывали драки, вплоть до смертоубийства.

Сейчас же капитан Железнов и Глафира оказались перед закрытой дверью, на стук никто не отзывался.

– Может, их там нет? – с сомнением спросил Железнов.

– Нет, они точно там, – кивнула Глаша на замызганное окно, выходившее на задний двор, во дворе скучала пролетка, принадлежащая лихачу Мирону, его лощеного вороного коня Глафира прекрасно запомнила, еще сегодня утром они добирались на Офицерскую в сыскной корпус на этом красавце.

Семен Гаврилович тоже взглянул в окно.

– Значит, придется ломать дверь, – пожал он плечами. – Подождите меня минуточку здесь.

Он вышел из дома, обогнул за угол и увидел скучающего городового Ипполита Банника.

– День добрый, служилый. Окажи милость сыскному управлению, – представился Железнов.

– День добрый, ваше благородь, чего надобно? – взял под козырек городовой.

– Надобно помочь одну дверцу открыть! Ты жильцов с третьего этажа знаешь?

– У Милорадовой, что ли? Так они меняются каждый час, как всех упомнить? – смутился Банник.

– А сегодня кто пришел, знаешь?

– Сегодня утром две девицы пешком пришли, тут, под лестницей, долго стояли, ждали, а только недавно парень прикатил на повозке с вороным конем. Да вот его пролетка! Так вот, те барышни, парня как увидели, сразу к нему кинулись, принялись шушукаться и наверх, на третий, поднялись, – объяснил городовой.

– Давно как поднялись?

– Да не, вот только зашли! – закачал головой Банник.

– Наш