Моя нежная фея - Мэри Патни

Он остановился, не в силах продолжать. Мэриан накрыла своей маленькой сильной рукой его руку каким-то невероятно ласковым, трепетным движением. Ее дрожь передалась ему.

– Пуля попала в моего коня, Аякса. Он был сильный и надежный, такой же как сержант Финн. Я уже наобещал Аяксу бесконечные зеленые луга на всю оставшуюся жизнь за то, что он так хорошо мне служил. И тут, во время последней атаки этого дня, его настигла французская пуля. Он упал. Я оказался под ним.

Его спасла грязь, иначе пятисоткилограммовая туша коня неизбежно раздавила бы его. Он смотрел в окно, не видя пышных садов.

– Некоторое время я лежал без сознания. А когда очнулся, увидел вокруг себя лишь мертвые тела людей и лошадей. Один… в одном из них… я узнал сержанта Финна.

Доминик прерывисто вздохнул. Живо вспомнилось то, что он пережил тогда. Какая несправедливость… какая дьявольская несправедливость, что он остался жив, а такой мужественный человек, как Финн, погиб. Позже он послал деньги его семье, понимая в то же время, что это слабая компенсация за все, что Финн сделал для него.

– Со всех сторон доносились стоны и крики, но густой дым скрывал все вокруг. Я был все равно что один в чистилище. Если не считать Аякса, который мучительно умирал в агонии, заливая меня своей кровью. Я физически ощущал его боль, хотя он не издал ни единого звука, если не считать бульканья, когда он пытался дышать. Я не мог ничего для него сделать. Не мог даже достать нож, чтобы… чтобы перерезать ему горло.

Мэриан повернулась к нему. Прижалась теплым гладким лбом к его щеке. Он чувствовал биение сердца… ее или его? Он этого не мог сказать.

– Двое суток я пролежал там, как в западне. По ночам приходили мародеры. В первую ночь они содрали золотое шитье с моего мундира, на вторую – стащили сам мундир. Но даже не попытались освободить меня, хотя я умолял их о помощи.

Да, вот тогда он познал настоящее унижение, когда, забыв о чувстве собственного достоинства, безрезультатно молил о помощи.

– К тому времени, как наши меня нашли, я умирал от жажды. Аякс, конечно, уже умер к тому времени. Теплое, умное, сильное животное, носившее его на себе столько дней, превратилось в холодный труп. И еще он вспомнил мух. Тучи мух.

– У меня были переломы, порезы, ссадины. Но больше всего пострадал мой мозг. Я считал, что никогда уже не смогу ездить верхом. Думал, что и взглянуть на лошадь больше не смогу, хотя всю жизнь любил их без памяти.

Пальцы Мэриан скользнули по его волосам ласкающим движением. Она пыталась его утешить. Она предлагала утешение, которого сама никогда не испытала. Слезы обожгли ему глаза. Он намеренно решил показать ей свою боль, но даже не предполагал, что это будет так мучительно. Он несколько раз медленно и глубоко вздохнул.

– В конце концов друзья из полка вернули меня к жизни. Мы не упоминали об ужасах Ватерлоо в своих разговорах. Просто сознание того, что и другие там были, видели и чувствовали то же самое, помогло мне снова обрести почву под ногами. Воспоминания, конечно, никуда не исчезли, но они меня больше не терзают.

Если не считать сегодняшнего разговора, когда он сознательно открыл дверь своим надежно укрытым страхам.

– Если бы ты могла заговорить, то смогла бы рассказать о своих страхах, может, это помогло бы прогнать их. Но даже если ты не можешь ничего сказать, знай, что ты больше не одинока.

Мэриан не двигалась. Доминик насчитал двенадцать ударов сердца. Наконец она высвободилась из его объятий, повернулась к нему лицом, все так же стоя на коленях на сене. Его глаза встретили ее взгляд, прямой, серьезный. Вернее сказать, целеустремленный. Из-за маленького роста и хрупкого сложения ее легко принять за эфирное ангелоподобное существо. Однако сейчас во взгляде Мэриан сверкнула сталь.

Она протянула к нему руки, обхватила его лицо тонкими прохладными пальцами. Делилась силой или черпала ее от него? Потом легко поднялась на ноги, медленно отряхнула юбку и пошла к Мунбим.

У Доминика сердце подпрыгнуло, когда он увидел, что она подошла к кобыле. Господи, только бы Мунбим вела себя так же спокойно, как и раньше! Он поднялся на ноги, стараясь не привлекать к себе внимания, не спугнуть.

Мэриан остановилась. Застыла.

Доминик заговорил спокойным, непринужденным тоном:

– Лошади необходимо знать, кто ее хозяин. Даже лучшие из них обычно бросают вызов новичкам. Поэтому тебе надо с самого начала показать, что ты ее хозяйка. Подходи спокойно, уверенно, подними голову, распрями плечи. И не отступай.

Мэриан вздернула подбородок. Перевела дух и приблизилась к кобыле. Мунбим тут же вытянула шею и ткнулась головой ей в ребра. Дружеское движение и в то же время вызов. Мэриан, хотя и явно испугалась, не отшатнулась, не отступила. Негнущейся ладонью провела по шее кобылы, один раз, потом другой. Постепенно тело ее расслабилось.

Доминик с облегчением перевел дыхание.

– Ты ей понравилась. Дай ей вот это. – Он достал из кармана кусок сахара. – Протяни на ладони.

У лошадей длинные зубы и сильные челюсти. Доминик бы нисколько не удивился, если бы Мэриан отказалась. Однако она осторожно предложила кобыле сахар. Та аккуратно взяла его с ладони. Лицо Мэриан озарилось обворожительной улыбкой. Кажется, связь между серебристой кобылкой и гибелью родителей порвалась. Теперь Мунбим для нее – не символ катастрофы, а прекрасное животное.

Доминику не терпелось закрепить достигнутый успех.

– По словам генерала Эймса, в детстве ты была отличной наездницей, а такие вещи, как правило, не забываются. Может, оседлаем ее и отправимся на прогулку?

Время для этого – лучше не придумаешь. Он приехал из Холлиуэлл-Гранжа верхом на этой кобыле, чтобы проверить все ее возможности и настроения, и теперь мог быть уверен, что она не выкинет ничего неожиданного.

Мэриан нахмурила брови. Прошло несколько долгих минут, после чего она резко повернулась и вышла. Доминик подавил вздох разочарования. Слишком многого он захотел И слишком скоро.

Через несколько секунд он сообразил, что Мэриан направилась в складские помещения.

Глава 15

Как могла она забыть то неповторимое чувство полной свободы, которое можно испытать только верхом на лошади! По-видимому, это чувство оказалось погребено вместе со многими другими радостями Прежнего Времени.

Она пустила Мунбим галопом и поскакала через парк, громко смеясь от счастья. Временами ей начинало казаться, будто она скачет на своей любимой Дэйзи, погибшей восемнадцать лет назад. Но Дэйзи не была такой легкой и гладкой…

Она сознательно и намеренно впустила в себя горестные воспоминания. Полное ужаса ржание, пронесшееся в ночи, в тот момент, когда вспыхнули огнем конюшни. Она тогда сразу узнала голос Дэйзи, более высокий, чем у взрослых лошадей.