Антология Фантастической Литературы - Хорхе Луис Борхес

Да, смертный ужас! Он был в объятиях самого Великого инквизитора, дона Педро Арбуэса де Эспилы, который глядел на него полными крупных слез глазами с видом доброго пастыря, нашедшего заблудившуюся овцу...

Мрачный священник прижимал к своей груди в порыве горячей любви несчастного еврея, которого больно колола грубая власяница доминиканца сквозь ткань его рясы. И пока рабби Асер Абарбанель, глубоко закатив глаза, хрипло стонал от отчаяния в аскетических руках дона Педро и смутно понимал, что все события этого рокового вечера были только еще одной предумышленной пыткой — пыткой надеждой, Великий инквизитор с горестным взором и глубоким упреком в голосе шептал, обжигая его горячим и прерывающимся от частых постов дыханием:

— Как так, дитя мое! Накануне, быть может, вечного спасения... вы хотели нас покинуть!

«Новые жестокие рассказы» (1888)

Хуан Родольфо Вилькок

Кто такие донги?

I

Серая завеса дождя, будто штора из металлических цепочек, что отпугивает мух в молочных магазинах, но свободно пропускает воздух и покупателей, спрятала меня от горы, когда я приехал в Мендосу, однако о них говорили шумные ручьи, несомненно, стекавшие с крутых склонов.

На другой день с террасы отеля я увидел горы в разрывах туч, бредущих по небу, и удостоверился, что их вершины действительно покрыты снегом. Я, правда, не преисполнился восторгом, и повинна в том, скорее всего, цветная открытка с примелькавшимся видом Пуэнте дель Инка[63], купленная мной в каком-то газетном киоске. Открытка, разумеется, была слабым отражением реальности. Как и многим приезжим, горы напоминали мне швейцарские Альпы.

В день отъезда из Мендосы я встал засветло, и меня сразу пронизала сырость, набухшая мерклым светом, какой бывает при солнечном затмении. В семь утра мы отправились в путь на машине. Мы — это я и два инженера: Бальса и Бальсочи, явно не посвященные в секреты анаграммы... Утреннее солнце уже высвечивало высокие кактусы самой разнообразной формы, которые нарушали однообразие холмов, темневших по обе стороны дороги.

Мы проскочили мост через реку Мендоса, и я даже не успел взглянуть на нее. В такое время года она привлекает грохотом воды, под синей дымкой в которую сливаются лучи летнего света, проникающие в ущелье. Вскоре мы очутились в горах.

Оба инженера разговаривали, как заведенные, и в какой-то момент Бальсочи сказал:

— Наш Барнаса ест больше, чем донги.

Бальса покосился на меня и, обсудив с приятелем еще одну порцию газетных новостей, решил прощупать, что я собой представляю.

— А вам, инженер, уже объяснили, зачем строится такой крупный отель в Пунта де Вакас?

Вообще-то я знал, но не с чужих слов, и поэтому спокойно ответил:

— Нет.

И закончил шаблонной фразой:

— Строят, видимо, в целях развития туризма.

— Н-да... для развития туризма. Какая чепуха, ха-ха! Скажите лучше что-нибудь поинтереснее...

Я не сказал «что-нибудь поинтереснее» и, прекрасно понимая его, буркнул:

— Не понимаю.

— Позже мы вас посвятим в некоторые подробности секретного свойства, связанные со строительством отеля, — сказал мне Бальса. — Вам многое станет ясно, когда вы получите всю проектную документацию и технические задания. Ну а пока придется потерпеть, уж не взыщите...

Им обоим, полагаю, никогда бы не удалось сотворить настоящую тайну. Их честность — невольная — в том и заключалась, что они всегда показывали, чем заняты их мысли в определенный момент, к примеру — вместо того, чтобы по-настоящему притвориться, изображали на лице откровенное притворство и т. п.

Я без страха вглядывался в этот неведомый мне мир. Когда машина пролетела между двумя высокими скалами-обелисками, одна — черная, другая — красноватая, я успел схватить их запоминающим взглядом и приготовился к встрече с новым пейзажем, достойным восхищения, но грохот воды подсказал мне, что мы въезжаем в туннель, и впереди будет что-то совсем иное...

И вот уже машина, точно быстроногое насекомое, мчит по опасной горной дороге среди зеленых, желтых и фиолетовых переливов базальта и гранита.

— У вас в Буэнос-Айресе есть семья? — спросил меня Бальса.

— Нет. У меня нет семьи.

— А-а... понимаю, — ответил он раздумчиво. Оба мои спутника отличались удивительной готовностью не понимать самые простые вещи, даже, к примеру, мои слова насчет семьи.

— И вы думаете остаться у нас надолго?

— Не знаю. Ведь в контракте не указано, сколько отелей предполагается построить, значит, неизвестно, сколько времени я здесь пробуду.

— Пока на вашем здоровье не скажется высота... (Бальсочи, с тайной надеждой).

— 2240 метров... Такая высота для человека, тем более молодого, не страшна. (Бальса. С той же надеждой.)

На празднично синем небе внезапно начали клубиться мрачно багровые тучи, заволакивая вершины гор... Временами под яркой радугой сеял дождь. Временами дождь становился градом. Мы втроем вышли из машины, чтобы выпить горячего кофе с молоком в придорожном домике их приятеля. Это был пятидесятилетний славянин, женатый на двадцатилетней аргентинке. Он следил за рельсовыми путями на этом участке и переводил стрелки — нудная работа небогатых людей. Его невзрачная жена, похоже, тяготилась самой жизнью, но почему-то она сразу вызвала у меня сильное желание, и я поспешил выскочить за дверь, чтобы не пялиться на нее, как похотливый павиан. Мои ноги тотчас погрузились в новую для меня материю, я скатал снежный комок, лизнул его языком, потом надкусил, содрал с ветки наледь, помочился, и, поскользнувшись, упал на край замерзшего ручья.

Когда мы сели в машину, стекла ее были опушены снегом, и я вдруг почувствовал, что ноги у меня промокли...

Порой мы ехали берегом реки, порой она ускользала в глубокое ущелье.

— Тех, кто срывается вниз, вода протаскивает очень далеко, и когда их находят — они голые и лысые. (Бальса.)

— Почему? (Я.)

— Потому что вода бьет утопленников о камни. (Бальса.)

— Здесь бешеная скорость воды — семь метров в секунду. На днях с нашего перехода упал мастер Антонио. Жена в Мендосе ждет, когда найдут его тело. Но пока ничего не обнаружили. (Бальсочи.)

— Кстати... Надо бы посматривать — вдруг увидим! (Бальса.)

В глубине долины завиднелось маленькое ничем не примечательное селение Успальята в освещенных солнцем ивах и тополях, а рядом с ним — дорога, которая уходила вверх по рыжеватому каменному горлу, прячась от одиноких рек.

Реки Кордильеры... быстрые, прозрачные, как воздух, с округлыми,