Книга секретов - Жаклин Уэст

– Почему ты раньше мне об этом не рассказал? – спросила она.

– Ты тоже скрывала от меня многие вещи, – просто сказал Резерфорд. – Гримуар, и что ты с ним сделала. Краски – что ты сумела их смешать и использовать. Было ясно, что ты на самом деле не доверяешь мне, и мне было довольно трудно доверять тебе.

Олив опустила взгляд на половицы, синеватые в лунном свете.

– В знак полной откровенности, – продолжил Резерфорд, – я принял решение. Если ты позволишь мне помогать тебе, и больше не станешь скрывать от меня значимые вещи, я думаю, что предпочту остаться здесь.

Олив подняла глаза.

– В смысле… ты не поедешь в ту шведскую школу?

Резерфорд кивнул.

– После того что сегодня случилось, я довольно-таки уверен, что ты примешь мою помощь. По правде говоря… – он сделал паузу, поправляя свои грязные очки: – по правде говоря, я бы все равно лучше остался здесь. Это первая школа из всех, в которые я ходил, где кто-либо добровольно сидел со мной в столовой на протяжении последовательного множества дней.

Олив улыбнулась.

– Хорошо. Тогда… да. Я была бы рада, если бы ты помог.

Резерфорд улыбнулся в ответ. Затем он поднял руку, раскрыв ладонь, словно принимал присягу.

– Я, Резерфорд Дьюи, настоящим клянусь честью своего родового имени, что я…

– Без клятв, – перебила его Олив. – Просто будем говорить друг другу правду.

Резерфорд поклонился и поднялся по крыльцу к своей бабушке.

– Спокойной ночи, Олив, – сказала миссис Дьюи, следуя за внуком по ступеням.

– Спокойной ночи, – ответила Олив. После этого она вернулась к себе в дом, закрыла тяжелую входную дверь и надежно заперла ее за собой на замок.

Наверху, в ванной, мистер и миссис Дьюи закончили подтирать затопленный пол. Олив, поднимаясь по лестнице, расслышала их голоса.

– Дорогой, если ты подкрадешься к нему сзади, угол, под которым он мог бы побежать, станет очень острым, – как раз говорила миссис Данвуди, когда Олив вышла из-за угла. Раздалось шипение, затем – скрип мокрой ноги по полу, и Горацио, вылетев из дверей, врезался Олив в щиколотки.

Мистер и миссис Данвуди, оба с большими полотенцами в руках, с опаской выглянули в коридор.

– Не беспокойтесь насчет кота, – проговорила Олив, за которой сжался Горацио. – Я его посушу.

Мистер Данвуди с облегчением выдохнул. Миссис Данвуди чихнула.

– А после этого ты сразу пойдешь спать? – подсказал мистер Данвуди.

Олив кивнула.

Мистер и миссис Данвуди быстро поцеловали ее в макушку и сонно отчалили по коридору в свою спальню. За ними с щелчком закрылась дверь.

Олив и Горацио ринулись назад в ванную. Харви с Леопольдом осторожно вышли из-за двери. Голос за ванной пропищал:

– Можно мне уже выходить?

Мгновение спустя над бортиком ванны появилась всклокоченная белая голова Мортона.

– Мы проводим Мортона домой, мисс, – произнес Леопольд.

– Мортон! – воскликнула Олив, пока Мортон выкарабкивался из-за ванны и одергивал на себе рубашку. – Ты спас положение.

– Знаю, – ответил Мортон, пожав плечами с потаенной гордостью. – Я просто подумал: «Что отчищает краску?» – и потом подумал: «Ну, можно попробовать все и сразу». И это сработало.

– Ага. – Олив посмотрела в ванну. У стока все еще виднелось несколько оранжевых пузырей. – Я была уверена, что ты сбежишь, – сказала она. – У тебя была идеальная возможность.

Круглое, бледное лицо Мортона из довольного стало себе на уме.

– У тебя еще два с половиной месяца осталось, – сказал мальчик.

Олив выдохнула.

– Хорошо. – Она присела на край ванны и лопнула пальцем один из оранжевых пузырей. – Но если в Иных местах никогда и ничего не меняется, как ты определяешь, сколько прошло времени?

Мортон поднял брови.

– Слежу за тобой, – просто сказал он. – Ночью ты отправляешься к себе в спальню, и твои папа или мама заходят пожелать тебе спокойной ночи. – Голос Мортона чуть смягчился. – Иногда они задерживаются подольше, и тогда я знаю, что они, наверное, подтыкают тебе одеяло. Потом ты снова выходишь, и становится светло, и это значит, что настал следующий день. Я считал дни в уме, – слабо улыбнувшись, сказал он. – Так я и определяю, что время идет. Вот так, ну и еще ты уже стала выглядеть по-другому.

– Правда? – удивилась Олив, испытывая странное удовлетворение. – И как я теперь выгляжу?

Мортон смотрел на Олив долгое, безмолвное мгновение.

– По-другому, – повторил мальчик.

– Нам пора идти, мисс, – вмешался Леопольд. – Долг зовет.

– Наблюдение возобновится, как только Агент М будет водворен на свою операционную базу, – прибавил Харви.

– Правильно. – Олив встала. Последний оранжевый пузырь исчез в водостоке. – Спасибо, Леопольд. Спасибо, Агент 1-800.

Коты удовлетворенно кивнули, прежде чем направиться к двери.

– И спасибо тебе, Мортон.

Мортон улыбнулся в ответ и последовал за Харви и Леопольдом в темноту коридора. Горацио захлопнул за ними дверь.

Олив встала на колени и развернула самое большое и пушистое полотенце, соблазнительно выставив его перед собой. Горацио испустил вздох. Затем, демонстративно волоча лапки и пыхтя, он подошел ближе, чтобы дать Олив себя вытереть.

– Порез болит? – спросила Олив.

– Да, – глухо донеслось из полотенца. – Но я полагаю, что он был должным образом обеззаражен.

Олив принялась очень нежно промокать его голову под тканью.

– Кажется, Аннабель получила то, за чем пришла, – продолжил приглушенный голос.

Чудесное настроение Олив рассыпалось под натиском ужаса, как именинный пирог, на который уронили пушечное ядро.

– Ага, – пробормотала она.

Горацио под полотенцем немного помолчал.

– Может, портрет и у нее, – сказал он наконец, – но вытащить Олдоса из него она не может. Ей нужны или очки, или один из нас.

– Так мы… пока в безопасности?

– Не вполне, – возразил Горацио, выходя из полотенца и коротко отряхиваясь. – Я бы сказал, что мы в опасности, но опасность не непосредственная.

Мокрая Олив и почти сухой Горацио в бдительном молчании прокрались по коридору в спальню Олив. Гершель поджидал на подушках. Олив заползла под одеяло и улеглась рядом. Горацио стоял прямо у выхода, приглядывая за ней, пока Олив не устроилась под одеялом окончательно.

– Мы будем патрулировать дом, – мягко сказал он, – постарайся поспать. – И переступил порог.

– Горацио, – окликнула Олив.

Кот остановился. Лунный луч, падавший через дверь, посеребрил кончики его шерстинок.

– Я надеюсь, ты… – с трудом выговорила Олив, – в смысле, я надеюсь, что… Я надеюсь, что ты не чувствуешь себя бессмысленным. Ну, как сказал другой Горацио. Потому что… ты мне правда нужен.

– Да, – тихонько вздохнув, сказал Горацио. – Кто бы исправлял за тобой все эти неприятности, а Олив?

– Нет, я имею в виду… ну, да, ты нужен, чтобы исправить все то, что я напортила, но еще… что я раньше сказала. – Олив набрала побольше воздуху в грудь. – Мы тебя любим. Мортон, и Харви, и Леопольд… и я. Правда любим.

Горацио стоял неподвижно. Даже кончики ушек и усов, освещенные луной, не шевелились.

– Да. Ну, – сказал он, наконец, – такого смысла кому угодно будет достаточно.

И после этого он выскользнул за дверь и исчез.

28

– Итак, – провозгласила мисс Тидлбаум, – когда я выяснила, что это не опухоль, а всего-навсего вросший ноготь, моя жизнь вновь круто изменилась. Я имею в виду, учишься не принимать ничего как должное – особенно ногти. Вам всем надо бы время от времени снимать носки и обувь и просто изучать свои ноги. Это действительно помогает взглянуть на все в правильном ракурсе.

Мисс Тидлбаум оглядела своих учеников, только что прослушавших двадцатидвухминутную историю ее болезней (Олив знала точно, потому что смотрела на часы и рисовала в блокноте по закорючке в минуту) и удовлетворенно выдохнула.

– Ну ладно, – начала она. – Думаю, пора нам сосредоточиться. Ну, и куда я дела свой календарь?

Мисс Тидлбаум воззрилась на стоявший перед ней захламленный стол так, словно видела его впервые в жизни. Она пролистала несколько составленных из папок пизанских башен, перевернула обувную коробку, полную пластиковых крышек, и проверила под округлым предметом из папье-маше, который, вероятно, должен был быть человечком, но больше напоминал кабачок.

– Ничего страшного, – объявила она, вскинув руки. – Я вспомнила, чем мы занимались. Просмотром ваших семейных портретов. В понедельник мы начнем новую тему. Без календаря я не могу точно сказать, что вам понадобится, но приходите, пожалуйста, подготовленными. Почему бы вам… – Мисс Тидлбаум прервалась, схватила записную книжечку, висевшую у нее на шее, и что-то быстро записала. – Нарезанная брокколи. Вот что это было. – Она вновь подняла глаза. – Разбирайте принадлежности и покажите свои работы. Когда я вычеркну вас из списка, можете забрать портреты домой.