Утерянные книги Мерлина. Друидическая магия времен Артура - Монро Дуглас

— Не беспокойся, Медвежонок, — сказал он, как будто опять утешая маленького мальчика, — я знаю, когда придет твое время... и оно еще всецело принадлежит нам, это я тебе говорю! — Он достал один из множества мешочков, привязанных к поясу, и вынул оттуда крошечный комочек сухой травы. — Положи это под язык, и твои дела сразу пойдут лучше.

Он, как всегда, был прав — очень скоро мне стало значительно легче.

— Проблемы, Артур, — где бы они ни возникали, — это послания. Ты еще столько должен увидеть в этом мире, прежде чем перейдешь в другой, еще столько должен понять. — Он минуту помолчал, прислушиваясь к эху своих слов.

— Ничто в этом мире не может быть понято, если сначала его не узнаешь, — вставил я, превозмогая боль. — Иногда мне кажется, что я слишком мало понимаю из того, что происходит.

Друид помог мне потихоньку подняться на ноги.

— В молодости мы узнаем... в зрелом возрасте мы понимаем! Давай вернемся на Тор — возможно, там поджидает нас некоторое понимание.

Сделав неуверенный шаг вперед, я опять прислонился к камню, стараясь преодолеть неутихающую боль в груди.

— Мастер, я... я не хотел бы жаловаться, но... Он меня оборвал, решительно взмахнув рукой.

— Помню, когда-то я жаловался, что у меня нет ботинок... пока не встретил человека, у которого не было ног. — Мы дружно улыбнулись, зная, что дар жизни еще некоторое время будет принадлежать нам.

По лабиринту, которым недавно шествовала наша процессия, мы очень медленно приближались к склону. Там, во всем своем мрачном величии, поджидал нас каменный круг. Мой старый друг повел меня к Даркенстоуну, магическому зеркалу между мирами, на который я положил свои неуверенные руки, ища поддержки.

— Я привел тебя сюда, чтобы ты смог увидеть свою жизнь во всем объеме, прежде чем ты уйдешь из нее, — спокойно сказал Мерлин. — Самым лучшим путем из всегда является путь через!

— Хорошо, — ответил я слабым шепотом, так как мои раны продолжали гореть адским огнем, — ибо единственное, чего мне недоставало в жизни,

— это ответы.

— Ах... — сказал Друид сухо, — значит, ты еще раз пришел сюда, чтобы раскрасить весь мир в черное и белое!

— Не в черное и белое, а чтобы найти свое место в нем... свою миссию. Если бы только ты не ушел, то может быть...

— Ответ — это всегда форма смерти. — По тону Мерлина я понял, что мы действительно зашли в тупик. — А что касается моего ухода со двора, что ж, ты так же хорошо, как и я, знаешь, что за этим стояло.

—Продолжай, — бросил я, — назови имя, если хочешь! Гвиневера была моей единственной настоящей слабостью. Мне ничего не оставалось, как

повиноваться.

— То, что в нашей власти сделать, точно так же в нашей власти не делать! — процитировал он. — Кроме того, твоя Королева все эти долгие годы ни разу не была самою собой, ее голос был голосом епископов... и сейчас им остается! Ты знаешь, что тот, кто оплатил ее священную войну, в эту самую минуту стоит у нашей двери?

У меня закружилась голова. У меня больше не было сил защищать свои жизненные промахи... Друид, казалось, понял это.

— Да... но ты, конечно, и сам помнишь все то, что может причинить тебе боль, — сказал он смягчаясь, и на лице его появилось сострадание. — Таких событий наберется на целую жизнь, а я даже не был рядом, чтобы тебя поддержать. Мне действительно очень жаль, Артур, прости меня. Я не собирался упрекать тебя, я только хочу показать тебе другую сторону медали.

Гвиневера не была плохим человеком, она была просто ослеплена нетерпимостью. Почему? Даже у нее есть эта другая сторона. Просто религия всегда должна быть проводником и никогда тюремщиком.

Я только смог кивнуть в знак того, что все понимаю, а Мерлин тем временем стал готовиться к магическому действу. Он положил руки на край камня, закрыл глаза и начал напевать заклинание. Его веки дрожали, когда он трижды произносил древние слова силы:

АДВАРИН МАХ КУМХАИЛ...

МАХ КУМХАИЛ АДВАРИН...

КУМХАИЛ АДВАРИН МАХ...

— Посмотри вниз, Сын Пендрагона! — прохрипел Друид своим страшным ритуальным голосом, который я так хорошо успел узнать. Подчиняясь его приказанию, я наклонился над темной поверхностью и заглянул вглубь.

Несколько долгих мгновений я вообще ничего не видел, кроме плывущих клочьев отраженных облаков и листьев. Потом на меня пахнуло чем-то темным и горячим и мой дух устремился вниз навстречу открывшимся видениям. Появившиеся цвета постепенно сливались в образы и формы — мир скалистого Тора, армий и Каменного Кольца ушел далеко и стал недосягаемым. Я набрал полные легкие воздуха, как будто собираясь погрузиться под воду. Даркенстоун кружился, и вместе с ним в сплошном водовороте кружились образы, исчезая во тьме.

Я почти касался лицом камня. Приподняв голову, я увидел, как едва заметные точки чистого белого света начинают сливаться в крошечные четкие картины, бледные и далекие. Слишком немощный, чтобы сдвинуться с места, я расслабился и стал наблюдать карнавал образов, проносившихся передо мной.

Где-то совсем далеко я увидел сцены из раннего детства, о которых я никогда не знал. Вот перед огромным каменным очагом сидит моя мать Игрейна, молодая женщина, кормящая ребенка, личность которого нетрудно было угадать. Кружась и сливаясь, видения собрались вокруг старого человека, одиноко поднимающегося по крутой тропе, вьющейся по заброшенному горному склону у самого моря. Звонили колокола, монахи пели латинские гимны, строгие и прекрасные... и среди всего этого появился ребенок, мальчик, которого Друид-язычник вручил христианскому Аббату, мальчик, рожденный для Магии. Годы проходили в этом море плавно текущего времени... зацветали и опадали яблони, большой черный Ворон парил высоко над пещерами и спускался на обесцвеченные меловые низины, испещренные серыми каменными кольцами... свет факелов, отражающийся в море поднятых кверху мечей! И я мгновенно осознал свое место. Так бывает, когда слушаешь рассказ о своем раннем детстве и внезапно среди описываемых образов узнаешь своего старого друга... эхо прожитой и так легко забытой жизни.

Забытые радости и печали всплыли вместе с триумфом Камелота — жизнь в окружении Соратников, как медленное старение прекрасного вина... Королева, блистающая перед Божественным Алтарем... Амр, мой сын, рожденный воином, исполненным честолюбия и коварства... как часто мы предоставляем своим врагам средство для нашего собственного уничтожения!.. Мерлин!

Теперь я его увидел в образе старого человека на склоне горы Каледония, окруженного легионами искателей... идущего все дальше и дальше... через ручей, через озеро, через море... вот он поднимает руку, чтобы указать на то, что находится впереди. «Артур! — звучит его голос над водами, и я уже здесь... — смотри, сквозь Туманы Калена... ты увидишь то, что ты оставил будущим поколениям!»

И тут я увидел самое странное... Британские крестьяне, почти безоружные, защищали свои дома, свои семьи с воинственными криками: «Не забудем Артура!.. Не забудем Великого Короля!..» Сыны моей земли, гордо передавали мое имя следующим поколениям... в разных концах страны высекали его на склонах каменных утесов, на крепостях вывешивали огромные полотна с изображением красного Дракона — знамя моего дома! Суровые воины, клянущиеся моим именем... Короли, жаждущие иметь общие со мной корни... Барды, слагающие героические поэмы о наших битвах за мир... авторы, написавшие тысячи книг... люди, грезящие Камелотом... смеющиеся дети, размахивающие деревянными мечами с криками: «Экскалибур! Экскалибур!»... безмятежные дети. Все дети безмятежны...

Путешествие, мое путешествие, медленно угасающая, приобретающая мягкие неясные очертания жизнь — моя жизнь, поистине экзотическая пестрота радужной ткани. Я улыбнулся, испытывая умиротворение. Все вокруг меня было спокойно, если не считать веселого щебета птиц, которые лакомились пчелами, кишащими среди цветущих яблонь. Передо мной стоял безжизненный темный Даркенстоун, отяжелевший от жаркого солнца, еще недавно бывшего в зените, а теперь уже клонившегося к закату.