Дядя Фёдор, пёс и кот. Сказочные повести - Эдуард Николаевич Успенский

Он им потом весь вечер песни пел про то, как он на почте служил ямщиком. Иванов-оглы тоже хотел на почте остаться, но за ним Шарик прибежал и позвал дальше историю про собачек размером с лошадей и кабана с тормозным парашютом рассказывать.

– Значит, так, – продолжил Иванов. – Кабан с тормозным парашютом выскочил. А на нём ведь кастрюля новая, валенки казённые и фонари на клыках. Это же вернуть надо. Другой бы на нашем месте испугался. Но не товарищ полковник. Она за парашют рукой ухватилась и, как на водных лыжах, за кабаном поехала!

Все с уважением посмотрели на тётю Тамару.

– А что? – сказала мама. – Мы в детстве на реке жили. И Тамарочка чемпионом по водным лыжам была.

– И не только по водным лыжам, – сказала тётя Тамара, – но и по бегу на коньках. И по математике.

– Да, – подтвердила мама, – вся школа Тамарочкой гордилась!

– А что с кабаном было? – спросил Шарик.

– Вот что, – ответил Иванов-оглы. – Тамара Семёновна за ним ехала, пока с него всё не попадало. А скоро и собачки прибежали. Главный военный так на них ругался! Он говорил: «Надо бы их в чистое поле вывести и к стенке приставить». А что дальше было, я потом расскажу. Нас с Тамарой Семёновной к столу ждут.

– А там и дальше было? – спросил папа.

– Ой, там так много дальше было, закачаешься! – ответил оглы. – Тамару Семёновну наградили значком «Спасибо» первой степени. Я потом, вечером, дорасскажу.

Они с Тамарой Семёновной ушли на почту к Печкину с военными пенсионерами праздновать. А дядя Фёдор с Шариком и Матроскиным совещание устроили.

– Хоть наш кабан и противный, – говорит Шарик, – а мне всё равно не хочется, чтобы его застрелили.

– А я, – говорит Матроскин, – не хочу, чтобы и лося подбили. Давайте меры принимать.

– Меры, значит, будут такими, – говорит дядя Фёдор. – Ты, Шарик, с утра побежишь кабана предупреждать, чтобы в леса уходил подальше. Туда, к Троицкому. Ясно?

– Ясно, – говорит Шарик.

– И чтоб там лежал тише воды, ниже травы. Пока охотники не уедут.

– Понял, – слушается Шарик.

– Потом ты к Матроскину вернёшься, – продолжает дядя Фёдор. – Раненько утром вы сядете верхом на Гаврюшу и такую путаницу из следов сделаете, чтобы у их Никитича глаза на лоб повылезали.

– Я на Гаврюшу сесть не могу, – возражает Матроскин. – Он как бешеный носится. Я на Мурку сяду. Мы с ней душа в душу живём. Пусть Шарик на Гаврюшу усаживается. Они спелись.

– Хорошо, – соглашается дядя Фёдор. – Ты на Мурку садись, а Шарик – на Гаврюшу, пусть как бешеный носится. Охотники и подумают, что здесь целое стадо лосей прошло. Ясно тебе?

– Что ж тут неясного, – отвечает Матроскин.

– С собой вы возьмите все ботинки, какие в доме найдутся. И все кеды и калоши.

– Это зачем ещё?! – удивляется Матроскин.

– Вот зачем. Вы Мурку и Гаврюшу в глубину леса заведёте. Они на снегу следы «лосёвые» оставят. В лесу вы их остановите и на ноги им кроссовки привяжете и другую обувь. Дальше они в кроссовках пойдут. Следопыт увидит, что в лес следы «лосёвые» пришли, а из леса не выходят. Значит, лоси остались в лесу спать. Они этот лес окружат и будут пустой лес до ночи караулить. К ночи они намёрзнутся и ни с чем уедут. И наши лоси целы останутся.

Этот план коту и Шарику очень понравился. Так они и решили с утра действовать.

Мама и папа в это время на сеновале мёрзли. Мама говорит:

– Ты знаешь, Дима, я как-то себе жизнь в Простоквашино по-другому представляла. Я теперь поняла, что мне на работе больше нравится. Я там душой отдыхаю, когда мы товар в нашем магазине по прилавкам раскладываем.

– Да и я, – отвечает папа, больше люблю в нашем гараже тормозные колодки менять, чем здесь на этой холодрыге педагогикой заниматься.

– Давай удерём, – предлагает мама. – Ребёнок наш в хороших руках останется. Тамара за ним приглядит.

– Если он от неё не скроется, – соглашается папа.

– Ну а если скроется, – говорит мама, – он всё равно не пропадёт. У него такой кот есть, до которого тебе расти и расти. Он всё умеет: и температуру мерить, и кашу варить. Если такой кот есть, – пошутила мама, – никакого мужа не надо.

– Что верно, то верно, – согласился папа. – Был бы у меня такой кот, я бы, может, и не женился никогда.

К этому времени фонарь во дворе замерцал. Так здорово колпачок белого света над снегом двигался. И в него то одна нога входила, то другая. Это Иванов-оглы вернулся дальше историю про охотничий случай рассказывать. Все вокруг него собрались.

И Шарик, и Матроскин, и дядя Фёдор. И папа с мамой с сеновала подтянулись.

– Ну и что дальше там было с собачками? – спросил папа.

– Вот что. Через два месяца одна собачка, самая шустрая, четырёх щенят родила. А кто её просил? Ей склад охранять надо, а она со щенятами. Мы и решили щенят у неё отнять и под окотившуюся козу подложить. У козы молока много – выкормит.

– А нельзя разве было щенят раздать населению? – спросил папа.

– Конечно, нельзя, – ответил оглы, – это же государственное имущество. Так можно и танки раздать.

– И что коза, выкормила? – спросил Матроскин.

– Ещё как! Такие собачки получились – загляденье. Крепкие, активные! Пришла пора их на службу ставить.

– В армию призывать, – сказал папа.

– Не надо их призывать, – объяснил Иванов-оглы. – Они и так в армии. Мы с товарищем полковником вызвали инструктора-дрессировщика. Приехал специалист с помощником, стал их к сторожевой службе готовить. День готовит, два готовит, потом приходит весь в слезах. «Уберите от меня этих собак! – говорит. – Это служебный брак». Мы спрашиваем: «Почему брак?» Он говорит: «Смотрите».

Иванов-оглы рванул стакан воды от волнения и продолжал:

– Вывел он собак на площадку и говорит: «Сидеть!» Они сели. Он говорит: «Голос!» Они все как заблеют: «Ме-е-е-е-е!» Он им показал: «Гав! Гав! Гав!» Они ему: «Ме-ме-ме!» Он им опять намекает: «Гав! Гав!» Они как бросятся на помощника и давай его бодать! Он аж зелёный от злости стал. «Всё, – говорит, – списывайте их к чёртовой матери! Это не собаки, это – козлы глупые! Вы бы их ещё в курятник поместили, чтобы они у вас кукарекали по утрам!» Плюнул на землю и уехал. А что дальше было, я вам потом расскажу.

– А там и дальше было? – теперь уже удивилась мама. – Какая-то тысяча и одна ночь.

– Было-было, – ответил оглы. – Это долгая история. Мы с товарищем полковником не привыкли отступать