Жизнь без границ. История чемпионки мира по триатлону в формате Ironman - Майкл Айлвин

Все эти события сложились в достаточно взрывоопасный коктейль. Бретт был изрядно обеспокоен всеми советами, исходившими от людей, которых он называл «командой Крисси». Он предпочитал работать по-другому. Ему нравилось, когда я следовала только его приказам, но теперь мне помогали и другие люди, причем по огромному кругу вопросов – от тренировок до физиотерапии. Бретт начал нервничать. Его напрягало отсутствие решения в отношении велосипедного спонсора, ведь он планировал как можно быстрее закончить с этим делом, чтобы будущее команды на следующий год было гарантировано. Мы уже договорились по всем основным условиям, но спонсор тянул с подготовкой контрактов, а значит, мы не могли их подписать. Разумеется, Бретт винил в этом Бена и меня.

Не меньше его напрягало то, что я не заплатила ему комиссионные за Гавайи. У Бретта было соглашение со всеми спортсменами, по которому они платили ему по 20 % от размера трех своих самых значительных выигрышей. Это означало, что за Кону я была должна ему более 20 тысяч долларов. Я же не могла заплатить ему, пока мне не заплатит World Triathlon Corporation (WTC), а этого на тот момент еще не произошло. Бретту казалось, я превращаюсь в жадного до денег монстра, и он боялся, что я вообще не заплачу ему ничего. В самом начале нового года мы обменялись несколькими электронными письмами. Он казался умиротворенным и настроенным на философский лад, однако по его словам чувствовалось, насколько сложно ему подбирать слова и в какой он пребывает меланхолии. Он с семьей находился в Швейцарии, оправляясь от удара электротоком, а я была в Норфолке со своими родными.

«Я одинокий рейнджер, малышка, – писал он в одном письме. – Именно поэтому я не уверен в том, что все будет работать так же, как прежде. Теперь мне не кажется, что жизнь без границ может сделать человека лучше. Однако ты уже чемпионка мира, поэтому думаю, что это не вызовет никаких проблем».

Он писал мне, что все новые советчики, со всем своим опытом и рекомендациями, всегда будут говорить мне то, что не понравится одиночке Бретту. Он считал, что мое академическое начало будет инстинктивно толкать меня к ним или, по крайней мере, заставит нервничать от того, что мне приходится следовать советам парня, который бросил школу в 14 лет, или от того, что я воспользуюсь его советом, а потом что-то пойдет не так. Он напомнил, как я говорила ему, что буду первой из спортсменов, кто не покинет его после достижения успеха. А еще он сказал, что мы, люди, можем смириться с абсолютной бедностью и нищетой, но нас разрушают несбывшиеся надежды. Было совершенно очевидно, что он подавлен.

Прошла неделя, и он все еще не получил денег за мою победу на Гавайях и разозлился:

«Ты хочешь быть не такой, как все, но при этом стремишься к нормальности. Здорово видеть, что тебя окружают все эти советчики; приятно тренироваться в местах, где занимаются такие же люди, как ты сама; отлично находиться в дружеской и расслабленной атмосфере. Но ты продукт атмосферы, в которой находишься. Ты, девочка, показываешь самые хорошие результаты, когда превращаешься в демона, в гребаного дьявола. Может быть, тебе это и не нравится, но мы оба знаем, что это сидит у тебя внутри. Я просто пользовался этим твоим свойством, подстегивая и контролируя тебя.

Теперь ты хочешь нормальности. Прости, но ты сама ненормальная, как и твой старый тренер. Мы оба движемся против системы. Единственная разница заключается в том, что ты жаждешь общественного признания, а я – нет».

К моему большому удивлению, отношения между нами начали налаживаться лишь тогда, когда я получила призовые деньги за Кону и приготовила 20 тысяч долларов для перевода на его счет. Я говорю об удивлении потому, что он действительно думал, что я не собираюсь ему платить. Наверное, он знал меня лучше, чем я сама, и чувствовал, что финансовые вопросы способны меня испортить.

Бретт предложил мне оливковую ветвь – сразу же после того, как отправил мне свои банковские реквизиты. Он рассказал о своем представлении, как могли бы отныне строиться отношения между нами:

«Ты платишь мне деньги. Ты говоришь мне, что команда Кристи – это:

тренер – Б. Саттон;

силовые тренировки и набор формы – Б. Саттон;

специалист по спортивным наукам – Б. Саттон;

физиолог, планирующий упражнения, – Б. Саттон;

психотерапевт – Б. Саттон.

Причина следующая: я внимательно изучил этот вопрос и считаю, что каждый из этих специалистов лучший в своей области, когда дело касается триатлона. Если эти кандидатуры тебя устраивают, то я найду способ договориться с Беном».

При посредничестве Алекса мы урегулировали все разногласия с помощью электронных писем и телефонных переговоров. Я осталась в команде.

Это ужасное противостояние потрясло меня до основания. С одной стороны, я, как и прежде, нуждалась в Бретте, поэтому его отчужденность делала меня совершенно беззащитной. Но я также знала, что он находится не в лучшей форме – как эмоциональной, так и физической. Он вновь вернулся на отдых в Швейцарию, страдая от последствий удара током. Думаю, что он постоянно прокручивал в голове картины того, что я сделаю ровно то же, что и многие другие его подопечные, – оставлю его после того, как он привел меня к успеху. Я понимала все это, поэтому достаточно быстро начала принимать его уколы с пониманием. Мне было приятно остаться с ним.

Я хотела остаться в команде. Я рассчиталась со своими долгами, и мне казалось, что после Коны команда принимает меня лучше, чем прежде. Возможно, Бретт был прав насчет моей потребности (или страстного желания) принадлежать кому-либо. У меня всегда было много друзей. Мне потребовалось некоторое время, чтобы изменить отношение коллег по команде, но после того, как мне это удалось, я хотела еще немного насладиться их дружбой.

Я с чувством облегчения присоединилась к команде на нашей новой тренировочной базе в Субик-Бей (бывшей базе ВМФ США на Филиппинах). Это облегчение было переплетено с грустью из-за того, что прямо перед моим отъездом умер мой любимый дедушка Гарри. Он умер тихо, во сне, в возрасте 101 года. В интервью после победы в Коне я, прежде всего, сказала несколько теплых слов именно о нем – о человеке, чья долгая жизнь служила для меня примером во множестве испытаний и источником выносливости. Теперь его не стало. С новым сезоном пришла новая жизнь, и Кона казалась уже делом далекого прошлого.

После приезда в Субик-Бей наши отношения с Бреттом пошли на лад. На первый взгляд казалось, что между нами ничего не произошло, но мы оба прикладывали немало сил, чтобы сохранить рабочий настрой. Алекс уже не был моим менеджером, но Бретт оставался моим тренером, как и прежде, и у меня не возникало никаких проблем с тем, чтобы тренироваться под его руководством в обычном режиме – иными словами, отказываясь от проявления свободы воли. Как и прежде, я следовала каждому его приказу, и это помогало сохранять отличные отношения. Думаю, что он уважал меня за это. В те моменты он понимал, что победа на Гавайях не изменила меня к худшему.

Он постоянно повторял, что теперь на мою голову возложена корона, и учил меня, как с ней обращаться. Я вновь узнавала прежнего резкого Бретта.

«Тренируйся правильно, и будь что будет, – как-то сказал он. – Мне довелось видеть слишком много чемпионов мира, не готовых выносить напряжение лидерства. Они беспокоятся о том, как будут выступать. Они тренируются и участвуют в гонках, не снимая короны с головы. Но она охренительно тяжелая. Поэтому послушай мой совет – сними ее, положи в коробку и засунь коробку в шкаф. Она никуда не денется. Не позволяй ей убить тебя или помешать добавить к ней еще несколько. Можешь даже со мной не спорить. Я совершенно прав, и в этом нет ничего смешного».

На самом деле носить корону на Филиппинах было практически невозможно. Я обожаю эту страну, и мне нравится находиться под опекой Бретта, но место, где мы были, отнюдь не предназначено для комфортной жизни. Территория базы имеет около 40 км в длину и 10 км в ширину. Теперь в этом месте расположен свободный порт, своего рода экономическая гавань со своими налоговыми и таможенными правилами, ограниченными окружающим базу забором. Мы редко выбирались за ее пределы, ведь мы готовились к Ironman, а значит, проводили огромное количество времени в велосипедных тренировках по двум основным дорогам на территории базы. Я умею отлично справляться со скукой во время тренировок на выносливость, и это здорово помогло мне, потому что совсем скоро мы уже выучили назубок каждый сантиметр дороги.

Размещение оставляло желать лучшего. Я делила домик еще с двумя спортсменками, и в первую же неделю к нам забрались воры. Бретт перевез нас в гостиницу, которая на деле оказалась публичным домом. За стенами всю ночь разносились крики, а входные двери хлопали круглосуточно. Не могу представить себе, что профессиональные спортсмены, занимающиеся другими видами спорта, могли бы что-то сделать в этих условиях. Но мы понимали, что жаловаться нет смысла.