Война «невидимок». Последняя схватка - Николай Шпанов

Командование решило все же довести до конца работы на лодке и осуществить на ней второе плавание, уже в боевых условиях.

Как известно, в первую операцию Житков выходил на поверхность с рубкой, обтянутой чехлом. При подогревании электрическим током чехол становился, в известных условиях освещения, почти невидимым. Но опыт показал, что практическое значение такого способа маскировки невелико, не говоря уже о том, что надевание и снимание чехла было сопряжено в боевых условиях со значительными трудностями, а подчас и вовсе невозможно. Да и подогревание ткани требовало большого расхода энергии.

В полупогруженном состоянии, когда приходится беречь каждый ватт электроэнергии, или в условиях позиции, требующей тишины, когда тоже нельзя пользоваться главными машинами, применение чехла было возможно лишь за счет радиуса подводного хода лодки.

Новый лак, приготовленный Валей и Житковым, не требовал подогрева, но его было пока так мало, что едва удалось покрыть перископ и верхнюю часть боевой рубки. Корабль мог лишь, что называется, высунуть нос из воды — не больше. Но, по мнению Житкова, и это могло уже в корне изменить тактику подводного корабля, — особенно в борьбе с конвоями и при форсировании минных полей.

В ближайшем будущем Житкову предстояло доказать свое предположение на деле, а Вале — продолжать работу над лаком, чтобы упростить рецепт и сделать возможным производство лака в промышленном масштабе.

Теперь Житков и Найденов виделись только на лодке. Командир «ОН-1» переселился поближе к кораблю, в порт, и редко бывал в городе. Найденов иногда появлялся на лодке для наблюдения за монтажом нового типа его локатора — прибора, более совершенного, нежели первый образец «уха».

В самый разгар этих работ, задолго до их предполагаемого окончания, Житков и Найденов вдруг получили удивившее их телефонное распоряжение: отправиться в один из пригородных санаториев и отдыхать там две недели, забыв обо всех работах и заданиях.

И вот уже десять дней, как они живут в тихом, уединенном санатории: едят, спят, читают.

Дни стояли на редкость ясные и мягкие, и друзья с особенным удовольствием занимались лыжами. Хрустящий снег легко продавливался. Лыжня была глубокой и гладкой. Молчаливые ели ласково протягивали со всех сторон лапы в толстых снежных рукавицах. Лес по сторонам сливался в зелено-белую стену.

Но сегодня Найденов не получал удовольствия от прогулки. Он шел следом за Житковым с нахмуренными бровями. И эти прогулки, и ежедневный сон вволю, и по-мирному вкусная и обильная еда — все, все представилось ему вдруг недопустимым бегством от войны, от долга офицера. Душа отказывалась мириться с этим отдыхом. Пусть отпуск был предписан командованием; пусть ему и самому вначале показалось, что нет ничего предосудительного в том, чтобы немного отдохнуть, набраться сил, восстановить порядком неизрасходованную нервную энергию. Но достаточно! Хватит! Сегодня же нужно вернуться в город.

Задумавшись, он едва не налетел на Житкова, внезапно затормозившего у крутого обрыва, с которого они обычно прыгали.

— Кто первый? — весело крикнул Житков.

Найденов решительно воткнул палки в снег.

— Довольно!

— Заслаб, старик?

— Пора, Паша, кончать.

— Что?

— Наотдыхались! Сегодня же складываю чемодан.

— Послушай, Саша… — Житков тоже воткнул палки, сбросил варежки и полез за трубкой. — Где твоя хваленая дисциплинированность? Приказано: отдыхать две недели. Так?

Найденов не ответил.

Вернувшись с прогулки в санаторий, друзья с аппетитом пообедали и завалились спать. Сон их был так крепок, что никто не услышал осторожного стука в дверь. Так и не дождавшись ответа, стучавший вошел в комнату. С минуту он глядел на спящих, потом шагнул к Житкову, тронул его за плечо. Житков поднялся и удивленно посмотрел на незнакомца.

— Вас просят прибыть, — сказал тот и, склонившись над самой кроватью, что-то прошептал.

— Меня одного?

— И подполковника тоже. Машина у подъезда.

Смеркалось. Большая легковая машина с опущенными шторами промчалась по лесной дороге, вылетела на шоссе и понеслась к городу. Темный силуэт ее, как видение, мелькал мимо обгоняемых машин.

В список мертвецов!

Скрипнув тормозами, автомобиль остановился у темного подъезда. Молчаливый спутник Житкова и Найденова собственным ключом отворил дверь, жестом предложил раздеться.

Когда Найденов и Житков повесили шинели и пригладили перед зеркалом волосы, им так же молча указали на внутреннюю дверь. Они вошли и остались одни.

Комната тонула в полумраке. Единственная лампа под абажуром стояла на столике перед камином… За решеткой уютно догорали поленья.

Следуя правилу никогда ничему не удивляться, Житков уселся в кресло перед камином, набил трубку и закурил. Найденов неслышно шагал по большому мягкому ковру.

Несмотря на царящую вокруг тишину, они не слышали, как отворилась дверь. Девушка в белом фартучке внесла поднос. Поставила на столик два стакана чаю, вазочку с печеньем, большую коробку папирос и, даже мельком не взглянув на гостей, словно в комнате вовсе никого не было, бесшумно исчезла.

Помешивая чай, Найденов стал просматривать английские газеты, лежащие на мраморной доске камина.

В соседней комнате басисто пробили старинные куранты.

Найденов глянул на Житкова. Тот сидел, упершись ногами в каминную решетку, и, блаженно щурясь, пускал дым.

Снова неслышно растворилась дверь. Девушка бессловесным видением скользнула к столику и заменила пустые стаканы новыми. Но на этот раз появился и третий стакан. Найденов заметил, что чай в нем очень крепкий, почти черный. На блюдечке около этого стакана лежал ломтик лимона и несколько мелко наколотых кусочков сахару.

Пригнувшись, чтобы не удариться головой о низкую притолоку, в комнату вошел человек огромного роста в форме вице-адмирала. Это был бывший матрос Тарас Иванович Ноздра.

Несмотря на серебро седины в волосах, лицо Ноздры сверкало румянцем здоровья, неувядающая сила ощущалась в каждом движении большого тела. Свободны, уверенны были жесты.

— Здравствуйте! А ну, покажитесь! — глубоким басом сказал вице-адмирал.

Отечески ласковым, хотя и грубоватым движением он привлек к себе молодых людей и окинул их с ног до головы внимательным взглядом.

— Как будто в порядке? Прежде всего, похвалю обоих. Так и должен вести себя наш брат. Пока не уверен, где ты и с кем имеешь дело, лучше не говорить даже о пустяках. Молчание — всегда золото, а в нашем деле оно — бриллиант. Так-то… — Ноздра взял ломтик лимона, осторожно опустил его в стакан. Потом быстрым движением бросил в рот кусочек сахару и отхлебнул чай.