Студентка, комсомолка, спортсменка (сборник) - Сергей Арсеньев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Заняв первое место в городе, я автоматически проходил в финал ГДР, который должен был проходить в Берлине. Вот если бы я занял второе место, меня можно было бы по-тихому отодвинуть в сторонку под благовидным предлогом и в Берлин не послать. Но чемпион города просто обязан участвовать в финале, не послать меня в Берлин было немыслимо. Ради того, чтобы я принял участие в финале олимпиады, мне даже увеличили на десять дней срок моего пребывания в ГДР. Не понимаете, в чём проблема? Поучаствую в финале и уеду домой? Всё не так просто.
СССР и ГДР — равноправные союзники. Совершенно равноправные. Вот только СССР чуть-чуть немного равноправнее. Думаю, понятно, почему. А я к тому же ещё и символ советских пионеров, лучший во всём, за что берусь. А это, между прочим, огромная ответственность.
Накануне моего отъезда в Берлин, когда я собирал вечером чемодан, зазвонил телефон. Курт привычно взял трубку, представился, а затем молча передал трубку мне. Это звонил Андрей Степанович, человек из советского посольства в Берлине, который был моим куратором. Это он с советской стороны организовывал все мероприятия с моим участием на территории ГДР. И он дал мне политическую вводную.
Если бы я сидел себе в Карл-Маркс-Штадте, то тут я мог бы вполне спокойно проиграть с треском математическую олимпиаду. Этот город далеко не самый крупный и важный в ГДР. Мой проигрыш тихонько замяли бы. Но финал олимпиады ГДР в Берлине — это совсем другое дело. Он неминуемо будет освещаться в центральных газетах, ничего замять не получится. А образец советских пионеров должен быть образцом во всём. Проигрывать я не имею права.
В общем, Андрей Степанович объяснил мне, что если я займу на олимпиаде второе место, то это будет воспринято в Москве совершенно безо всякого понимания. А любое место ниже второго — с неудовольствием. Зато первое место встретит самое горячее одобрение среди, как выразился Андрей Степанович, «руководящих работников, занимающих весьма ответственные посты». И меня завалят плюшками и пончиками до самой макушки.
Вот так. О-хо-хо! Во что же это я вляпался-то, а? Ну, Эльза, и заварила ты кашу! Что улыбаешься, колбаса? Это ведь с тебя всё началось…
Глава 44
— Здравствуйте.
Большой т-образный стол. Два ряда стульев по бокам стола. На столе — письменный прибор, стеклянная пепельница и лампа с зелёным абажуром. Обшитые деревом стены. На полу — красная ковровая дорожка. Все окна плотно зашторены, горит яркий свет. За столом, на одном из стульев возле «ножки» буквы «Т», сидит хорошо знакомый мне по фотографиям в газетах и по телепередачам пожилой человек.
— Здравствуй, Наташа. Проходи, садись.
Удивительно, но я совсем не волнуюсь. Спокоен, как сытый удав. Мне не страшно. Перегорел уже, должно быть. А ведь когда неделю назад, в берлинской гостинице, я услышал в телефонной трубке голос этого человека, то чуть не подавился собственным языком. Вот, оказывается, кого Андрей Степанович называл в тот раз «руководящими работниками»! Разговор у нас тогда вышел довольно коротким, он всего лишь поздравил меня с победой в олимпиаде и попросил навестить его в Москве.
Я подошёл к столу, отодвинул один из стульев и уселся на него. Не прямо напротив своего собеседника, а чуть вбок, поближе к двери. Сложил перед собой руки на столе и жду. Что дальше?
— Чаю хочешь?
— Хочу.
Буквально через пару десятков секунд после отданного по телефону распоряжения в боковую дверь вошёл человек в штатском, молча поставил на стол два стакана чая в подстаканниках, вазочку с сахаром и тарелку с печеньем, а затем так же молча удалился туда, откуда пришёл.
— Удивлена приглашением?
— Мягко сказано. Можно задать вопрос?
— Спрашивай.
— Это Его кабинет?
— Да. Тут всё осталось так, как было при Нём. Даже кукурузник не осмелился ничего тронуть.
— Никогда не думала, что когда-либо попаду сюда. Так что вы хотели?
— Поблагодарить тебя за отлично выполненную работу. И ещё поближе познакомиться с самым известным пионером страны.
— Вы сами сделали меня такой.
— Не скромничай. Тот знаменитый хоккейный матч видели миллионы, даже я смотрел выжимку. Ты получила известность после него, я тут ни при чём.
— А вы потом добавили.
— Это всё Эрих. Его идея. И она сработала! Уже есть первые результаты. Мне доложили, что за последние два месяца количество писем из ГДР в СССР и из СССР в ГДР выросло почти втрое. Цензура зашивается.
— Да, письма. Моё больное место.
— Почему?
— Мне скоро жить будет негде. Почтальонша с почты тащит мне письма отдельно. То есть сначала всему дому, а потом новой ходкой — мне. Иначе унести не может.
— Ничего, скоро переедешь.
— Перееду? Куда?
— В новую квартиру. На проспекте Калинина.
— Новую квартиру? Но… мы же не нуждающиеся. Мы даже в очереди не стоим, у нас две комнаты на четверых.
— Не строй из себя дурочку. Всё ты понимаешь. На тебя три папки материала уже собрали.
— 5-е управление?
— Это не я сказал — ты. Так вот, мне тут недавно бумажку интересную показали. Провели экспертизу твоей книжки. Сподобились, наконец-то! Козлы. Там десятки мест с двойным, а то и с тройным смыслом. И есть очень спорные моменты. Наивные дурочки так не пишут.
— Теперь книгу запретят?
— Невозможно. Нельзя запрещать книгу Мальцевой, лучшего друга пионеров ГДР и члена Совета пионерской дружины Москвы.
— А членом совета-то я когда успела стать?
— Сегодня. Noblesse oblige. Тебе известно такое выражение?
— Да.
— Это не всё ещё. Также сегодня вышел Указ Президиума Верховного Совета СССР. Ты награждаешься орденом Дружбы народов. За огромный вклад, ну и так далее. Сама потом в «Пионерской правде» почитаешь, там напишут. Поздравляю.
— Спасибо, конечно, но, по-моему, орден — это уже перебор. Ведь я ничего, совсем ничего не сделала. Просто публично прочитала несколько раз полстраницы текста, который для меня сочинили. И всё!
— Это не так. Эрих был прав. То, что ты там читала — самая вершина айсберга. В операции были задействованы сотни людей из Штази и КГБ. Знаешь, сколько человек охраняли тебя в ГДР?
— Думаю, человек двадцать. Но я ни разу никого не заметила.
— Неудивительно, что не заметила. А охраняли тебя больше трёх сотен человек.
— Зачем так много?
— Чтобы тебя не убили. А в воздухе твой самолёт на всём протяжении полёта и туда и обратно сопровождали советские истребители.
— Бред. Кому я нужна? Зачем убивать безобидную девчонку? Да ещё и сбивать ради этого полный людей пассажирский самолёт? По-моему, это паранойя.
— Насчёт самолёта я согласен с тобой. Не стал бы его никто сбивать. Истребители нужны были не для охраны.
— А для чего?
— Наташа, в ГДР на тебя было совершено два покушения. Один человек погиб, спасая тебя.
— Покушения?!! На меня?! Но…
— Основной целью твоей поездки было вовсе не чтение той бумажки. Хотя и это нелишнее. Основной целью было как раз спровоцировать врагов напасть на тебя. Это была ловушка. Ты стала сыром в мышеловке. Именно поэтому и у нас, и в ГДР так раздули это мероприятие. О твоей поездке написали все центральные газеты, тебя несколько раз показывали в программе «Время». И одновременно мы потихоньку шептали в нужные уши о том, какое значение придаём тебе и твоей миссии и как сильно Москва обидится на Берлин, если с тобой что-то случится на территории ГДР. Теперь поняла, для чего был нужен эскорт истребителей?
— Да. СССР выделяет мне истребительное прикрытие, а в ГДР меня охраняют спустя рукава. Небось каких-нибудь двух олухов посадили на самое видное место, изображать мою охрану? Удивительно, как я сама их не заметила.
— Потому, что ты ещё больший олух в этом вопросе.
— Почему вы всё это мне рассказываете? Разве это не секретные сведения?
— Секретные. Но они уже обо всём догадались. Операция завершена. Покушения на тебя готовились в спешке, из расчёта на твою слабую охрану. Поэтому они и провалились. А потом Штази начали копать и раскрутили целую сеть, больше двухсот человек. Ты не заметила, родители твоей Эльзы в последний день, когда ты жила у них, нормально себя вели? Как обычно?
— Её отец, Курт, показался мне вечером каким-то нервным. А что?
— Один из его замов оказался замешан в эту историю. Его взяли в тот день.
— А сам Курт?
— Пока на свободе. Но Штази продолжают копать, неизвестно, на кого ещё они выйдут.
— Ну и дела. Поехала в гости к девочке и неожиданно оказалась в каком-то шпионском боевике.
— Так что орден ты честно заслужила. Он даже в какой-то степени боевой. Ты рисковала, пусть и невольно, своей жизнью и в полном смысле этого слова ходила под пулями. Один выстрел в тебя всё же сделали.