Служба в потешных войсках ХХ века - Анатолий Отян

Анатолий не любил рассказывать о таких случаях по нескольким причинам. Во первых, слушая других об этом, видишь, как человек, увлекаясь своим рассказом, вспоминает или выдумывает подробности, со временем веря в них сам, и выставляет себя перед слушателями эдаким героем, хотя, его убеждению, героизм это нечто другое, когда ради других людей ты идёшь на риск, а это борьба, за выживание, в которой, ты побеждаешь или нет. Во втором случае рассказывать некому.

Во вторых, в 90% происшествий, а может больше или меньше, в экстремальных случаях виноват сам спортсмен во всех видах спорта, причём изначально уже только потому, что стал им заниматься.

В третьих, проявленная собственная храбрость не должна быть главенствующей в рассказах о спорте вообще и парашютном, в частности.

Но "безумству храбрых поём мы славу", и людям больше интересен рассказ о страшном, чем слушать скучные повествования о том, как раскрылся парашют, и ты спокойно ним управляешь.

Но когда настойчиво просят, рассказать о нестандартных, скажем так, ситуациях, рассказываешь, увлекаешься и, замечая в глазах девушек жгучий интерес, а у парней сдержанные чувства сопереживания, чувствуешь по новой и тот свой случай, о котором рассказываешь.

Вначале Анатолий им описал случай, произошедший с киевским инструктором Демиденко, а затем о том, что произошло с ним на соревнованиях прошедшим летом в Днепропетровске.

В последний день соревнований проводились прыжки на задержку раскрытия в 30 секунд. Анатолий прыгнул свой первый зачётный прыжок и шёл с парашютом на старт, как кто-то крикнул:

– Смотрите, смотрите.

Он посмотрел в ту сторону, куда смотрели все, и увидел падающего парашютиста с нераскрытым куполом и с вытянутым дугой чехлом. Явно видно, что вытяжной парашютик "паук" за что-то зацепился. Это очень опасная ситуация, потому что если раскрыть запаску, то большая вероятность того, что она попадёт в дугу из этого чехла и тогда… В принципе, при достаточном количестве времени, хотя бы секунд тридцать, запасной купол можно вытянуть из дуги, но, как правило, времени всегда остаётся гораздо меньше, всего секунд 10 и опытные парашютисты пытаются в несколько секунд избавится от дуги и запаску в любом случае открывают недалеко от земли. Все смотрели, как Демиденко, а это был именно он, стремительно приближается к горизонту. Беспомощность и жуткий страх овладевает зрителями. У Анатолия всё сдавило внутри так, что казалось, остановилось сердце.

Комочек размером с кошку и лентой за ним так быстро нёсся к земле, что он подумал, что надо отвернуться, что бы не видеть страшного удара человека о землю. Говорят, что тело, ударяясь, подпрыгивает над землёй на пол метра (не знаю, не видел авт.), издавая звук подпрыгивающего мяча. Но его всего сковало, и он впился глазами в обречённого уже человека. Но никогда нельзя говорить, что человек обречён на гибель, пока он жив. Уже перед самой землёй взметнулось облачко из ткани, и запасной парашют раскрылся. Демиденко даже не успел развернуться по ветру. Вздох облегчения был такой шумный, что казалось воздух выпустили из громадного воздушного шара. Все разом загалдели, обрадовавшись тому, что всё кончилось благополучно.

Но это не последний стресс для всех был в этот день.

Настанет и очередь Анатолия показывать представление, годное для фильма Хичкоха. Когда он прыгал свой второй зачётный прыжок на тридцатку, по причине неувязок со связью, судьи на трубах (оптических) не смогли засечь его отделения от самолёта и назначили перепрыжку – повторный прыжок. Отделившись от самолёта, он выполнил в свободном падении нормально развороты-восьмёрки, сделал заднее сальто, посмотрел на секундомер и вовремя выдернул кольцо, но парашют не раскрывался.

Он подумал, что получилось затенение вытяжного парашюта, увеличил наклон корпуса вперёд, но купол не раскрывался и даже чехол не выходил из ранца. Анатолий стремительно летел к земле. Дальше размышлять некогда, дёрнул кольцо запасного парашюта, полыхнувшего перед глазами белым облаком и улетевшего вверх. Раскрытие произошло как-то странно. Толчка подвесной системы в обычном смысле не было, а был рывок за ноги, правда, менее сильный, чем был на соревнованиях в Омске. Когда парашют раскрылся, он висел вниз головой, а стропы схватили ноги за щиколотки. Он посмотрел на купол и ничего не мог понять. Запасный парашют был раскрыт внутри главного цветного парашюта и тот из-за нехватки воздуха, забираемого запасным парашютом, дышал как рыба жабрами. Его кромка то подгибалась под запасной парашют, тогда скорость снижения увеличивалась, Анатолий резко опускался ниже, что чувствовалось по воздушному потоку и главный купол наполнялся воздухом. Представьте себе два конуса с полукруглыми основаниями, стоящих на острие, причём меньший находится внутри другого и они дышат. А внизу висит человек, и этот человек он сам.

Это было интересное и красивое зрелище, но долго он его рассматривать не мог да и было неудобно, так как висел вниз головой и вначале подумал, что нужно вытащить запасной парашют из главного, но понял, что это сделать тяжело и времени не хватит. Нужно освобождать ноги от перехвативших их строп.

Он ещё не осознавал опасности, поджидающей его при столкновении с землёй. Хотя у него твёрдый лоб, и он ним не раз ударялся о Землю, и у них обоих особых повреждений не обнаруживалось, в этот раз могло окончиться переломом шейных позвонков. При такой травме выживают очень редко, а если не повезёт умереть, то всю жизнь человек лежит без движения в постели. Хорошенькая перспектива?

Но он об этом не думал, просто было некогда. Посмотрел вниз, до земли оставалось метров 350 и если учесть, что скорость снижения была метров 8 в секунду, то оставалось куча времени для освобождения ног – почти целая минута. Согнувшись в пояснице, дотянулся до щиколоток, захватил стропы пальцами и вытянул правую ногу, но почувствовал, что левую сдавило ещё сильнее. Опять дотянулся до строп, чуть раздвинул их, но вытащить ногу не мог, не давал ботинок.

Попытался ещё раз, но безрезультатно. Ещё раз согнуться в дугу уже не хватало сил, и решил что будет приземляться на руки. (Сейчас обо всём этом пишется и снова переживается тот прыжок, но медленно Когда он написал последние слова о приземлении на руки, то услышал хруст ломаемых костей и рвущихся связок, а тогда он не чувствовал опасности и поэтому не приходил и страх Просто тяжёлая работа авт.). Он посмотрел вниз и увидел мчащихся к предполагаемой моей точке приземления дежурившую на аэродроме "Скорую помощь" на базе автомобиля ЗИМ кофейного цвета и обвешенный людьми грузовик ГАЗ-51.