Греческая цивилизация. Т.2. От Антигоны до Сократа - Андре Боннар

Таким образом, история Геродота представляет странную смесь научной честности и доверчивости. Он честно отыскивает истину, он не жалеет трудов в погоне за ней и устремляется для этого на край света. Но он вместе с тем сохранил вкус еще юных народов к чудесному. Геродот движим парадоксальным желанием, чтобы правда, которую он отыскивает, имела, если можно так выразиться, чудесный характер, ему хотелось бы, чтобы его «Исследования» приносили ему целые вороха чудесного. Для отца истории вершиной исторического было бы чудесное, подтвержденное достойными доверия свидетелями. Геродоту словно хочется, чтобы история была чем-то вроде сказки, но с доказательством того, что описанное в ней случилось на самом деле.

Совершенно очевидно в двух пристрастиях Геродота — его любви к занимательным рассказам и необычайным народам и, с другой стороны, его тяготении к истине — одно вредит другому. Отсюда в его «Исследованиях» столько нелепых (впрочем, забавных) рассказов, выслушанных им от осведомителей, которым было, очевидно, незатруднительно злоупотреблять столь простодушной любознательностью.

У нашего автора нельзя встретить лишь одного рода ошибок: ошибок преднамеренных. Геродот никогда не лжет. Он заблуждается, понимает вкривь и вкось, путается в своих заметках, дает себя провести с легкостью непостижимой, лишь бы его позабавили. Но никакие ученые труды, подвергавшие Геродота не только строгой, но порой и подозрительной критике, никогда не смогли уличить его во лжи. Это очень честный человек с пылким воображением, но безупречно правдивый.

Качество похвальное. Было нетрудно рассказывать своим читателям, почти ничего не знавшим о странах, откуда он возвращался, что угодно — добро врать тому, кто за морем бывал! Геродот не поддался этому искушению, в которое впадали все другие путешественники. Он много путешествовал. Он пускался в очень далекие края за теми свидетельствами, какие он нам приносит. Он обследовал землю собственными глазами и собственными ногами, несомненно, много ездил верхом на лошади или на осле, часто плавал на лодках. Маршрут его египетского путешествия, совершенного целиком в период разлива Нила, удалось восстановить. Он поднялся вверх по Нилу до Элефантины (Ассуана), крайней границы древнего Египта, проходившей вблизи от первого порога. Это составляет тысячу километров, возможно даже, что он добрался до Суз, однако это предположение не точно. На севере Геродот посетил греческие колонии, основанные по краю территории современной Украины на Черноморском побережье. Весьма вероятно, что он поднимался вверх по нижнему течению одной из крупных рек украинских степей, по Днепру, или Борисфену, вплоть до Киевской области. Наконец, на западе Геродот принимал участие в основании греческой колонии в Южной Италии. Он посетил нынешнюю Киренаику и, без сомнения, нынешнюю Триполитанию.

Таким образом, то, что совершил наш географ, — это личное исследование, исследование, произведенное на местах. В его рассказе чувствуется, как он то и дело ставит вопросы, рассматривает новые вещи. Так, в Египте он заходит в мастерскую бальзамировщика, интересуется всеми подробностями его ремесла и стоимостью различных процедур. В храмах он просит перевести ему надписи, расспрашивает жрецов об истории фараонов. Он присутствует на религиозных празднествах египтян, восторгается красочностью одежд и формой причесок. Очутившись у пирамид, он шагами измеряет их подножия и в этих своих подсчетах нисколько не ошибается. Но когда надо на глаз определить высоту, тут он допускает значительные ошибки. Это касается и всех тех стран, где он побывал, и тех очень многих мест, где он не был, поскольку он полагается на рассказы путешественников, греков и варваров, с которыми ему доводилось встречаться в той или иной харчевне…

* * *

Но довольно общих рассуждений. Геродот слишком конкретен, чтобы я мог дольше на них задерживаться. Попробуем наметить то, что интересует Геродота и на чем следует предпочтительнее остановиться. Разумеется, это может быть Египет, о котором Геродот может говорить без конца. Но его египетские рассказы слишком известны, и я предпочитаю увести своего читателя подальше. В соответствии с этим я выделил у нашего автора, не совсем отказываясь при этом от Египта (к которому я коротко вернусь под конец), три основные темы, что, впрочем, не будет препятствовать мне отклониться за их пределы, как это делает сам Геродот; эти три страны оказываются основными хлебопроизводящими областями древности. Это совпадение, даже если оно могло ускользнуть от Геродота, все же наглядно показывает, из каких человеческих потребностей возникла географическая наука. Она родилась из голода, из ужасающего голода античного мира, того голода, который выбрасывал за пределы скудной и в основном плохо обработанной и распределенной земли один из самых бедных и энергичных народов того времени — греков.

Эти три производящие хлеб страны — страна Скифов (Украина), Месопотамия и Северная Африка. На этих трех примерах, в которых попутно отмечается доля истины и доля заблуждений (как и корни этого заблуждения) в писаниях Геродота, я и постараюсь охарактеризовать гений этого человека. Потому что, если география и возникла из потребностей греческого народа, то она к тому же родилась, как, на мой взгляд, это большей частью бывает при появлении нового литературного жанра или новой науки, от как бы упавшего с неба гения. Я не хочу этим сказать, что рождение такого гения необъяснимо или что оно представляет «чудо», но лишь то, что, даже если возникают условия, позволяющие ему родиться, это отнюдь не обязательно: рождение могло бы и не произойти и оно очень часто не происходит. Литература и наука от этого страдают.

* * *

Однако приступаю к своему кругосветному путешествию, начав его с Вавилонии. Геродот видел великий город Вавилон. Стены его, говорит он, имеют форму квадрата. Он указывает длину одной из сторон квадрата — согласно этой цифре, длина всего периметра составила бы восемьдесят пять километров. Цифра сильно преувеличена. Периметр стен Вавилона едва достигал двадцати километров. К большим числам у Геродота то же пристрастие, что у детей или южан. Он, однако, упоминает, что в его время городские стены были снесены Дарием. Оставались развалины кладки. Геродота интересовало, как она сделана. Ему объяснили, что стена была сложена из кирпича, причем через каждые тридцать рядов кирпичей в скреплявшую их горную смолу укладывалась прослойка из сплетенного тростника. Следы этого тростника, отпечатавшегося в горной смоле, и поныне видны в развалинах вавилонской стены.

Геродот описывает Вавилон как очень большой город. Это был самый большой город, какой он видел, и наиболее грандиозный в древнем мире той эпохи. Он рассказывает о прямых улицах, пересекавшихся под прямым углом. Он любуется домами в три и четыре этажа, невиданными в его стране. Он знает про две параллельные стены, построенные Навуходоносором. Общая толщина этих двойных стен достигала тридцати метров. Здесь, единственный раз, Геродот преуменьшил подлинные размеры, назвав цифру в двадцать пять метров. Он наделяет город сотней ворот, и тут он ошибается, это только в легендах бывает у городов сто ворот. Ему, впрочем, нельзя было сосчитать их самому, потому что стена была наполовину снесена, о чем он сам упоминает.

Им довольно точно описана находившаяся в святилище Ваала, или Бела, высокая башня с ее возвышающимися один над другим восемью этажами и спирально поднимающейся лестницей. Эта башня Ваала, оживающая в нашей Вавилонской башне, известна нам по раскопкам и вавилонским документам. По поводу комнаты в последнем этаже Геродот высказывает следующую мысль: «Жрецы добавляют, что бог лично посещает эту часовню, чему, однако, я не верю».

Затем Геродот пытается перечислить некоторых царей и цариц, правивших в Вавилоне. Он говорит о Семирамиде, вавилонской царице, жившей в IX–VIII веке до н. э., о которой свидетельствует надпись, а вовсе не о легендарной супруге Нина, Семирамиде висячих садов, героине трагедий и опер. Геродот рассказывает и о другой царице, которую он называет Нитокридой, построившей на Евфрате, выше Вавилона, укрепления для защиты города от растущей угрозы со стороны персов. Царица Нитокрида — это на самом деле царь Навуходоносор. Персидская форма имени этого царя, с окончанием, звучащим для греческого слуха как женское, и ввела Геродота в заблуждение. Впрочем, совершенно верно, что эта Нитокрида-Навуходоносор возвела против персов на север от Вавилона разные оборонительные сооружения, среди которых и Сиппарское водохранилище, описанное нашим автором и служившее, впрочем, столько же для орошения, сколько для защиты города.

Впрочем, существует как будто клинописный документ, судя по которому можно предположить, что осады Вавилона Киром, о которой существует общеизвестный рассказ Геродота, на самом деле не было. Когда персидские войска приблизились к городу, в нем вспыхнуло восстание, позволившее Киру совершить триумфальный въезд в него. Геродот, несомненно, записал на месте одну из версий рассказа о падении Вавилона, менее унизительную для чести великого города.