Чужая корона (Чужое тело-2) - Алексей Изверин

— Да, Ваше Величество. — Граф вышел.

А я пошел ко входу. Там народ ещё мог стоять, а не валялся на земле.

— Эй! — Обратился к первому же кандидату в рабы, выглядевшим наиболее адекватным. — Эй, ты кто такой и как тебя зовут? Откуда ты тут взялся?

— В — ша С — лость! — С трудом поклонился раб. Заросший, худющий и воняющий хуже иного бомжа. — Илья я. Под — м-стерьем был у уважаемого м — стера Лорина.

Ага, значит, давно тут сидит. С тех самых пор, как мастера Лорина посадили на кол… Вот оно как. Значит, их мастера под стену, а всех, кого поймали, сюда. Неудивительно, что взбунтовались мастеровые… Другое дело, что странно, что мастеровые не рванулись сюда, своих вытаскивать.

— А ты кто?

— Михей я, Ваша Светлость… Продали за долги сюда, с семьей. Ваша Светлость, что с моей семьей? Я тут два дня, я слышал, что дети отдельно…

— А ты?

— Лопатка я, Ваша Светлость… Вольный я! Я вольный землепашец из Больших Валунов… Меня барон на речке поймал и сюда!

— А я, Ваша Светлость, матрос с галеры "Незабудка", может, в порту ещё? Меня в харчевне чем‑то напоили…

— А я…

— А я…

Эксперсс — опрос выявил, что бывших свободных тут большинство. Остальные как обычно, за долги или вместе с мастерами, которых королева в последний раз казнила. Но вольных‑то большинство! Нахватали кого смогли, продали сюда, а тут кому жаловаться‑то? Городской страже? Так она в этот квартал не заходила давно.

Короче, кто‑то устроил тут здоровенный рабский рынок и перекачивал население королевства на принудительные работы. Устроили себе кормушку.

— Ваше Величество! — Высунулся Подснежник. — Там…

— Что?

— Вам, может, лучше самим глянуть?

Ну, женский барак. Ну что страшного‑то? С женщинами тут получше обходились, кормили и даже мыться пускали. Некоторые даже уходить не хотели. Тут‑то регулярно еду дают, а в деревне ещё не понятно когда завтрак будет да и будет ли вообще, может, придется листья на деревьях глодать. А вот детские бараки… Тьфу ты пропасть, ещё похуже даже будет, чем взрослые. Мало того что истощены да побиты, на многих раны гноятся, так ещё и все в колодках. Сейчас гвардейцы как раз организовали живую очередь, раскалывали колодки на ногах юных невольников большим боевым топором. Стук, хрусть, деревяшки падают, мальчишку в сторону. Иногда пожалеют, по плечу похлопают, кому и краюху хлеба дадут. А что уж тут, половина гвардейцев — это бывшие вольные стрелки, которые из таких же деревень пришли, что и рабы вот тут перед ними. А вторая половина тоже люди живые, не смотря на то, что аристократы.

И до чего хорошо бараки эти устроены, рядом с пирсами. Прям выводи народ и становись строиться на корабли, а потом адью, и до далекой Империи, на плантации. Вот обратно ведут галеру, она вся перекособочена, но на плаву держится уверенно. На носу ни кто иной, как Грошев, командует. Пострадавший драккар пришвартовался к пирсу и с него на берег сгоняют людей.

На корабль тоже пошел. Интересно ж, что за корабль такой странный, а?

Каменная пристань обрывалась в воду большими быками, с которых свисали здоровенные канаты. Чтобы борта судам не повредить при швартовке. К громадных столбам были привязаны другие канаты, потоньше, которые уже и держали корабли.

Сами корабли у меня почему‑то сразу ассоциировались как "Каравелла". Классические такие двух и трехмачтовики с косыми парусами, здоровенные, пузатые, с задранными носами и задницами. Вроде бы такое парусное вооружение называют латинским? Когда косая палка к мачте приделана, а с неё свисает парус? Есть ещё и паруса обычные, четырехугольные. Один как раз на ветру полоскается, там какой‑то выцветший герб, не разобрать. Судно опасно кренится, но пока что держит.

* — Латинский парус. Треугольный парус привязывают к рею длинной стороной, а противоположный конец натягивают шкотом. Также обычный прямоугольный парус. Данное парусное вооружение на самом деле встречалось на каравеллах, хотя по типу суда эти больше похожи на когг.

Ну, поглядим, что это за каравелла.

Вслед за Виктором по пружинящей доске забрался на борт. Идти страшно было, того и гляди сбросит… Надо тут придумать хороший трап, а не то, что сейчас. Ну да это потом, когда морской флот развивать буду, а сейчас с работорговцами бы разобраться, иначе останусь королем без подданных.

Корабль встретил меня скрипом палубы и запахом дегтя. Лужа крови на палубе, несколько зарубок на такелаже. Болтаются перерубленные веревки от паруса, сам пару сейчас накрыл нос, его шустро свертывают полуголые матросы.

Остальные команда корабля на пирсе, сейчас глядит тоскливо, думает, что им будет.

Так, вот это трюм, да?

— Что тут хорошего?

Подвели ко мне мужичка в расшитых серебром шароварах, голого по пояс. Ого… Вот это синий иконостас‑то, надо же! Все плечи, грудь и пузо в татухах. Сюжеты весьма разнообразны. Тут и морские чудища, и мечи — ножи, голые тети с большими сисями, и прочая, и прочая, и прочая…

— Кто таков?

— Боцман Го, Ваше Величество… — Склонился в поклоне синий. Парочка моряков с тесаками наголо проводили его поклон сумрачными взглядами.

— Ну, боцман, показывай, что тут к чему… Чем занимался‑то?

— Возили рабов, Ваше Величество, из вашего замечательного королевства в Неделимую Империю.

Из трюма пахло нечистотами. Спускаться я туда даже не стал, заглянул только. Ну, понятно, люди тут как селедки в бочке сидели. Сейчас внутри уже никого нету, толпу согнали на пирс. А мне только поглядеть.

Боцман рассказал, что трюм делится на две части. В первой обычные мужички, которых наловили, а во второй женщины и дети. Дети тоже ценятся, особенно лет пятнадцати, то есть те, которые вот — вот юношами станут. Их уже можно ко взрослым работам приставить, и здоровья хватит, чтобы сезона три, а то и все пять протянуть. Женщины понятно для чего. Не, не новых рабов рожать. Новых рабов рожать — так это ж невыгодно, оказывается. Пока ещё человек подрастёт, пока он ещё чему‑то научится… Так времени ж пройдет! И сколько еды он съест? И мамка его тоже в это время работать не будет… Так это ж получается сплошные убытки!

— Да ты, как я погляжу, хорошо разбираешься… — Покачал я головой.

— Так кто у нас не разбирается.

— Что свободных продаете, знал?

— Знал, не без того.

— И давно ли вы так?

— Да уж почитай десятый год сюда плавают. Тут ближе, чем к южанам.

— А что южан‑то не берете? — Я вспомнил про рассказы Жареного, что там да как с размножением ежиков.

— Почему не берем, берем… Рано только ещё для них.

— Так и брали б их вообще. Что ко мне заглянули? — Я раздумывал, что же делать с боцманом. Да ничего толком‑то с ним не сделаешь! Тут наказания‑то… Бить плетьми, сажать на кол, вешать или голову рубить. Надо б поскорее суды завести!