Ходячие Мертвецы: Восхождение Губернатора - Роберт Киркман

— Да, так и есть…

— Твою_мать, Ник… ты не должен разгуливать здесь в одиночку.

— Филли…

— Нет, нет… никакого "Филли", чувак. Я серьёзно. Хочу, чтобы ты был более осторожным. Понимаешь? Я не шучу.

— Окей, окей. Ты прав. — Ник делает примиряющий жест руками. — Я слышу тебя.

— Отлично.

— Ты должен согласиться, однако, что это место — скала. Учитывая нашу ситуацию, не так ли?

Филип пожимает плечами, смотря вниз сквозь грязное стекло на кружение рыб-каннибалов. — Да, я полагаю.

— Все могло быть намного хуже, Филли. Эта площадка расположена так, что ты можешь видеть весь путь вокруг. В нашем распоряжении теперь достаточное количество комнат в жилых зданиях, магазины с продовольствием на расстоянии пешего хода. Я даже думаю, что мы могли бы найти где-нибудь генератор, возможно запустить двигатель автомобиля и вернуться назад. Я не могу представить, что мы останемся здесь, Филли… Я не знаю… на долгое время. — Он думал об этом довольно долго. — Бесконечно… знаешь?

Филип смотрит через грязное стекло на кладбище пустых зданий и оборванных монстров бродящих без цели появляющихся и исчезающих из вида.

— Все неясно в наши дни, Никки.

Этой ночью вернулся кашель Брайана. Погода становилась всё холоднее, и влажность увеличивалась с каждым днём — всё это негативно сказывалось на иммунитете Брайана. С наступлением темноты, комнаты промерзали. К утру было холодно как в холодильнике, пол под носками Брайана походил на каток. Он носит один под другим три свитера и вязаный шарф, которые Ник раздобыл у Дилларда. В своих полуперчатках, с копной непокорных черных волос и впалыми чёрными глазами Эдгара Аллана По, Брайан похож на бродягу из романа Чарльза Диккенса.

— Я думаю, что это действительно хорошее место для Пенни, — говорит Брайн Филипу ночью, стоя на балконе второго этажа. Братья Блейк выпивают после обеда дешёвое вино, глядя на пустынный горизонт. Прохладный вечерний ветер играет в их волосах, а зомби-вонь скрыта запахом дождя.

Брайан смотрит на далекие силуэты тёмных зданий, словно в трансе. Для человека, живущего в Америке в двадцать первом веке, кажется почти невероятным видеть огромный город в полной темноте. Но это именно то, что видят Блейки: линия горизонта настолько тёмная и мёртвая, что походит на горный хребет в безлунную ночь. Каждые несколько минут Брайану кажется, что он видит огонь или проблеск света в чёрной пустоте. Но это все только в его воображении.

— Думаю то, что делает Эйприл — самая хорошая вещь для Пенни, — отвечает Филип.

— Да, это действительно идёт ей на пользу. — Брайан нравится Эйприл, и он замечает, что Филип возможно также немного влюблен в неё.

Ничто не сделало бы Брайана счастливее, что обретение Филипом покоя и немного стабильности в паре с хорошей девушкой.

— Вот другая та ещё штучка, не так ли? — говорит Филип.

— Тара? Унылое создание.

Последние несколько дней Брайан избегал Тару Чалмерс — ходячую язву, вечно раздраженную, параноидальную, продолжающую скорбеть по отцу. Но Брайан вычислил, что работа её успокаивает и, будучи занятой, она выглядит порядочным человеком.

— Девчёнка не осознает, что я спас её гребаную жизнь, — говорит Филип.

Брайан несколько раз сухо кашляет. Затем говорит: — Я хотел бы поговорить с тобой об этом.

Филип смотрит на него. — Что?

— Старик обернулся, как эти? — Брайан взвешивает каждое слово.

Он знает, что не единственный, кто переживает из-за этого. С тех пор, как Дэвид Чалмерс вернулся из мёртвых и попытался укусить свою старшую дочь, Брайан размышлял об этом феномене и значении произошедшего, и правилах нового дикого мира, и возможном прогнозе для всего человеческого рода.

— Подумай об этом, Филип. Его ведь не укусили. Правильно?

— Нет, не кусали.

— Итак, почему он обернулся?

Мгновение Филип пристально смотрит на Брайана, а затем темнота поглощает их. Город кажется распростёртым в бесконечности, словно пейзаж из снов. Брайан чувствует гусиную кожу на руках, словно выразив в словах и высказав их вслух, он выпустил злорадного джина из бутылки. И они уже никогда не смогут вернуть джина обратно в бутылку.

Филип потягивает своё вино. В темноте его лицо выглядит мрачным и окаменевшим.

— Как же чертовски многого мы не знаем. Возможно, его инфицировали раньше, а может он хлебнул всего этого дерьма сполна, и его организм начал перестраиваться. Старик, в любом случае, был на пути в мир иной.

— Если это правда, тогда мы все…

— Хей, профессор. Дай передышку. Мы все здоровы и планируем такими остаться.

— Я знаю. Я только говорю… возможно, нам надо больше думать о предосторожности.

— Какой предосторожности? Твоя предосторожность прямо здесь. — Он касается своего 22-калиберного Ругера, заложенного за ремень на спине.

— Я говорю о том, чтобы лучше мыться, стерилизовать помещения.

— Чем?

Брайан вздыхает и смотрит на ночное небо, с низким навесом тумана, тёмным, словно чёрная шерсть. Собираются осенние дожди.

— У нас есть вода в туалетах наверху, — произносит он. — Мы достали фильтры и пропан, получили доступ к чистящим средствам, мылу, и к туалетам.

— Мы всегда фильтруем воду, спортсмен.

— Да, но…

— И мы моемся с тем хитрым изобретением, которое нашел Никки.

Так называемым хитрым изобретением был походный душ, устанавливаемый на открытом воздухе, который Ник нашел в отделе спортивных товаров Дилларда

Размером с небольшой холодильник, он был оснащён съёмным пяти-литровым баллоном и душевым шлангом, который работал с помощью насоса на аккумуляторах.

За последние пять дней, все они наслаждались регулярной роскошью быстрого приёма душа, заменяя баллон с водой так часто, как это было возможно.

— Я знаю, знаю… Просто хочу сказать, может быть, лучше сейчас подналечь на гигиену. Вот и всё. Пока мы не узнаем больше.

Филип грозно смотрит на брата: — А что, если больше нечего узнавать?

У Брайана нет ответа.

Единственный ответ исходит от города позади них. Тот напевает мрачные мелодии, злорадно сопровождая их зловонными порывами ветра и тихонько посылает всех на хуй.

Может быть, это гремучая смесь неаппетитных ингредиентов, из которых в тот вечер Эйприл и Пенни сварганили ужин: сочетание консервированной спаржи, тушёнки и измельчённых картофельных чипсов, приготовленных на пропановом пламени — бросила якорь в подложечной области Филипа. Или, возможно, всему виной совокупный эффект стресса, гнева и бессонницы. А может быть повлиял недавний разговор на балконе с братом.

Но независимо от причины, с наступлением ночи, и погружением в напряжённый сон, Филипа Блейка посещает странное кошмарное сновидение. Этот сон посетил его в его новой комнате (бывшая спальня Эйприл видимо когда-то являлась чьим-то домашним офисом — вычищая из комнаты вещи владельца, Филип и Эйприл обнаружили залежи заказников и образцов продукции Mary Kay Cosmetics). Но теперь, лёжа на шикарной двуспальной кровати, приставленной к стене, Филип корчится в полузабытьи, погружаясь и выныривая из лихорадочного шоу ужасов. Такой сон не имеет формы. У него нет начала, середины и конца, он просто бесконечно вращает своё колесо ужасов.

Филип обнаруживает себя в детстве, дома в Вэйнсборо, в ветхом маленьком бунгало на Фаррел-стрит, в дальней спальне, которую он делил с Брайаном. Во сне он не ребенок, он взрослый, но каким-то образом чума прокатилась во времени в семидесятые. Сон невероятно живой, практически трёхмерный. На обоях лилии и постеры с Iron Maiden, посреди комнаты — расцарапанный письменный стол. Брайан где-то дома, он кричит, и Пенни тоже там, в одной из соседних комнат, плачет и зовёт папу. Филип бежит по бесконечному лабиринту коридоров с потрескавшейся штукатуркой. Толпа зомби снаружи ломится в дом. Загороженные окна дрожат. Филип берёт молоток и пытается забить окна гвоздями, но голова молотка падает на пол. Раздаются ломающиеся звуки. Филип видит, что входная дверь трескается, он бросается к ней, и дверная ручка отрывается в его руке. Он ищет оружие в ящиках и шкафах с разрушающейся облицовкой, с потолка облетает штукатурка, его ботинок проваливаются в отверстие в полу. Стены рушатся, линолеум встаёт на дыбы, окна вываливаются из рам, и Филип слышит повторяющийся отчаянный визжащий голосок Пенни, зовущий его: "Папа!"

Скелетообразные руки пробиваются сквозь створки окон, шевеля почерневшими скрюченными пальцами.

— Папочка!

Белоснежные черепа вываливаются на пол, как жуткие перископы.

— Папочка!

Филип безмолвно орёт, и его сон разлетается вдребезги словно стекло.

Глава 14

Филип проснулся, задыхаясь. Подскочил на кровати, заморгал и покосился на бледный лунный свет. Кто-то стоит в ногах его кровати. Нет. Двое людей. Теперь он их увидел — высокую фигуру и маленькую.