Скрытый Тибет. История независимости и оккупации - Сергей Кузьмин

В правительстве было два первых министра: мирянин и монах. Гражданское управление осуществлял Совет (Кабинет) министров (Кашаг). Он занимался всеми государственными и частными вопросами. В него входили три чиновника-мирянина и один монах. Они назывались калонами (министрами). Ниже Совета находился орган управления, состоявший из департаментов: политического, военного, экономического, юридического, иностранных дел, финансов и образования.{483} Управление религиозными делами осуществлял дворецкий (чикаб кэнпо) и Совет, состоявший из четырех монахов. Этот орган передавал свою позицию по вопросам религии Далай-ламе через администрацию первого министра. Дворецкий также был хранителем личных сокровищ Далай-ламы и возглавлял лесной департамент.

Высшие государственные должности обычно занимали родственники Далай-лам и представители древних родов, особенно возводившие свою родословную к царям и их министрам. Таких семейств было всего 197. Из них 25 пользовались наибольшим влиянием. Аристократы имели преимущества на должности, привилегии, почести и т.д.{484} Потомственная аристократия была служилой аристократией, из каждой семьи лишь один сын замещал одну должность из тех, что были зарезервированы для чиновников-мирян.{485} Однако это не было непреодолимым препятствием для карьеры простолюдинов. Неверно утверждение А.Т. Грюнфельда,{486} что исторически в Тибете была очень низкая классовая мобильность.

Во-первых, почти каждая семья крестьян отдавала ребенка в монахи, делая его представителем другого класса. Большая часть духовенства происходила из крестьян. Во-вторых, высшие ламы часто перерождались в семьях простых людей. Эта система давала большую социальную мобильность. Наконец, человек из «низов» мог преуспеть на пути монаха и даже достичь высших государственных должностей. Таким был, например, Пишипа, который в середине XIX в. достиг должности первого министра тибетского правительства.{487} Солдат мог получить за храбрость наследственные титул и землю.{488} Но чиновник мог легко потерять должность, впав в немилость у Далай-ламы или премьер-министров. В случаях серьезных проступков чиновники несли наказание (например, порку). Могли наложить наказание и на членов их семей.{489}

Вся земля в Тибете формально принадлежала Далай-ламе.{490} Основными распорядителями были правительство, феодалы и церковь. Крестьяне наделялись землей от имени Далай-ламы. За это они должны были платить налоги и отбывать повинности. Семьи аристократов имели большие поместья, дарованные в прошлом. Один из мужчин семьи должен был взамен служить государству. Некоторые из этих семей платили государству деньги, а остаток дохода с поместья составлял зарплату данному служилому человеку.{491} Если Далай-лама даровал участок человеку или монастырю, получивший имел с нее доход — полностью или частично.{492} Такой владелец не становился собственником: он не мог продать или заложить этот надел.

Тибетский чиновник мог получить землю и на время отправления своей должности.

Земли правительства обрабатывали мобилизованные крестьяне или наемные работники. Доход с этой земли шел государству. Те, кто работал на государственных землях, составляли немногим более половины крестьян.{493}У них была своя наследственная земля или скот. Из них набиралось большинство местных чиновников. Большинство работников могли свободно выбирать себе занятия, создавать свои предприятия — в сельской местности или в городе. Крестьянские семьи объединялись в общины, которые выбирали старост. Последние следили за выплатой налогов и отбытием повинностей. Кроме того, они могли судить некоторые дела. Жизнь общины регулировалась собраниями.

Китайские пропагандисты до сих пор делят тибетских крестьян на «крепостных и рабов», которые составляли свыше 95% всего населения{494}. Или еще проще: «До проведения демократических реформ в Тибете существовали лишь две категории людей: рабы и крепостники».{495} На самом деле было по-другому.

Прежде всего, нет достоверных данных о том, сколько процентов составляли «крепостные». А.Т. Грюнфельд,{496} озвучивая китайские данные за 1959 г., привел другие цифры: знать — 5%, духовенство — 15%, кочевники — 20%, «крепостные» — 60%. Но более вероятно, что те, кого можно было бы отнести к «крепостным», составляли около 30%.{497} Далее, крестьянин в принципе был свободен — крепостных в европейском смысле этого слова в Тибете не было. Тибетские «крепостные», фактически, были фермерами с судебным установлением личности, часто с детальной документацией об их правах, а также с доступом к законному суду.{498} Было несколько групп «крепостных».{499} Те, кто возделывал поля (ду чунг), были привязаны к поместьям своей работой, но не налогами. Деревенские «крепостные» (тралпа) в основном имели налоговые обязательства и несли транспортную повинность (ула). Половина из них были «ми-бог» — то есть те, кто купил личную свободу. Все «крепостные» были скорее арендаторами, поскольку не было законных оснований для их крепостного состояния.

Так называемые «рабы» — в действительности, домашние слуги (нанщен) и управляющие поместьями. В этот разряд попадали те, кто не мог выплатить когда-то взятые займы. Они должны были вести личное хозяйство феодалов. Статус слуги переходил по наследству. Они были часто фаворитами хозяев и обладали более высоким фактическим статусом, чем крестьяне. Хотя в У-Цанге рабства не было, не исключено, что оно могло сохраняться с древних времен кое-где в приграничных местах. Крестьяне и слуги не были изолированными группами. Между ними имели место переходы. После реформ Далай-ламы XIII всякий «крепостной», который отсутствовал в своем поместье дольше трех лет, получал статус обычного человека (чи-ми) — то есть государственного «крепостного». А в 1944 г. тибетское правительство выпустило распоряжение, освобождавшее от долгов неплатежеспособных бедняков.{500}

Большинство крестьян имели наделы земли. Правда, крестьянин не мог бросить свой надел, пока не выплатит его стоимости собственнику и не найдет того, кто этот надел будет обрабатывать. Надел не подлежал разделению и переходил по наследству к старшему сыну со всеми правами и обязанностями. Остальные сыновья должны были уходить. Часто уходили в монастыри. Отправляя ребенка в монастырь, родители, прежде всего, хотели сделать его человеком уважаемым и привилегированным, заботящимся о следующей жизни своей и других. Если монахом становился «крепостной», его «хозяин» никогда не отказывал в разрешении уйти из поместья. Уходя же к другому землевладельцу, сын крестьянина становился арендатором или батраком и также мог уйти в любое время, если выполнит обязательства. Благодаря этой системе земля не подвергалась дроблению на все более мелкие наделы между детьми, внуками и т.д. Это позволяло сохранить участки достаточно крупные, чтобы прокормить семьи.[12] Принадлежность земли государству была чисто формальной, а государственные крестьяне были фактическими собственниками земли, стремившимися не продать ее, а передать по наследству.{501}

Крестьянин, получая землю от землевладельца на правах наследственной аренды, мог закладывать ее, сдавать в аренду, использовать наемный труд. Однажды предоставленная работнику, земля не могла быть взята назад, если работник исправно платил за нее своей службой. Он мог быть лишен земли только в случае неуплаты налога или невыполнения трудовой повинности.{502} Итак, землю предоставлял арендодатель, а труд крестьянина был арендной платой. Поэтому ошибочно считать, будто «крепостной» был пожизненно привязан к земле, не получая платы от господина.{503}

Крестьянин сам решал, что и когда выращивать на своем участке, какой скот держать. Это не предписывал помещик, как иногда пишут.{504} При необходимости он мог дать «крепостному» скот и посевной материал. Налоги и повинности несло домовладение. В его пределах крестьяне сами решали, как распределять работу. Помещика касались только налоги и повинности, в остальном он не вмешивался в жизнь крестьян.{505} Когда обязательства выполнены, все члены домовладения были вольны делать, что хотели, например уезжать в другие районы ради паломничества или чтобы навестить родственников.

В страдные дни земледельцы работали по 18 час. в сутки. Это не было «эксплуатацией крепостных». Просто они стремились убрать урожай до морозов, чтобы не потерять его. Зато после страды у них было больше времени, и некоторые иностранцы называли тибетцев ленивыми. Так что летом работников не хватало, а зимой работы было мало. Тибетцы много путешествовали, особенно зимой. Это время в Тибете до сих пор широко используют для паломничества. Были даже специальные путеводители, называемые нэ-йиг и лам-йиг.{506}