Иван Грозный. Жены и наложницы «Синей Бороды» - Сергей Нечаев

Следующей, условно говоря, царской женой была Василиса Мелентьева. Почему «условно говоря»? Да потому, что официальной женой она точно не была. Для характеристики их с царем отношений историки Л. Е. Морозова и Б. Н. Морозов, например, употребляют термин «связь», да и то при этом оговариваются: «…если она, конечно, не была выдумкой фальсификатора».

Дошедшие до нас сведения об этой женщине весьма немалочисленны. Более того, они настолько скудны и противоречивы, что невозможно даже с уверенностью утверждать, что она вообще существовала. Во всяком случае, В. Г. Манягин в своей книге «Правда грозного царя» так и пишет: «Некоторые историки подвергают сомнению сам факт существования таинственной Василисы Мелентьевой, считая упоминание ее в летописи чьей-то позднейшей “шуткой” — то есть специальной вставкой».

Как бы то ни было, имя это встречается в исторической литературе, вот и мы не можем обойти его. А посему будем излагать все, как есть. Вернее, все, что об этом пишется.

После убийства князя Афанасия Ивановича Вяземского Иван Грозный приблизил к себе стремянного Мелентия Иванова (он подавал царю стремя, когда тот садился в седло). В некоторых источниках его называют дьяком, а в некоторых — Никитой Мелентьевым. Последнее, кстати, совершенно неверно, ибо, если бы это было так, его жену звали бы Василисой Никитиной, ибо фамилии в то время не практиковались.

Это был, как говорят, «пронырливый человек», завоевавший расположение царя своей готовностью, не задумываясь, выполнять по государеву приказу все, что угодно. И вот однажды Иван Васильевич, желая продемонстрировать новому любимцу особое внимание, заехал к нему в гости. Понятное дело, такое посещение стало совершенно неожиданным для Мелентия. Он, конечно же, засуетился, забегал, стал отдавать приказы направо и налево. Прошло несколько минут, и царя посадили на почетное место в горнице, а потом появилась красавица Василиса, жена Мелентия. Она внесла золоченый поднос с чаркой заморского вина. Василиса низко поклонилась, а царь поднялся, взял принесенную чарку и сказал: «Здрава будь, хозяюшка. А мужу твоему царский укор: пошто этакую красоту до сей поры от нас скрывал?»

Лицо Василисы от волнения тут же покрылось густым румянцем. Скромная жена простого стремянного не смела и мечтать о том, что вот так будет разговаривать с самим царем. А теперь милостивые слова государя открывали ей прямую дорогу наверх. А это уже было больше, чем сказка. Нетрудно себе представить, что совершенно иное впечатление произвели слова Ивана Грозного на ее мужа — Мелентия. Он уже успел приглядеться к дворцовой жизни и понимал, что теперь его спокойной семейной жизни грозит серьезная опасность. От нехороших предчувствий он весь побледнел, а лоб его покрылся испариной. Тем не менее он сдержался, отвесил очередной низкий поклон царю и сказал:

— Благодарим на добром слове, великий государь. Да продлит Господь твои лета. А насчет Василисы скажу так: негоже бабе простого стремянного пред царскими очами показываться.

Потом он повернулся к жене и строго цыкнул:

— Ступай к себе, Василиса!

Василиса еще раз поклонилась и вышла. При этом она успела бросить на царя лукавый вызывающий взгляд, который из всех видов женского оружия во все времена являлся едва ли не самым сильным.

В. Н. Балязин по этому поводу пишет: «Василиса хотя и блюла все приличия, но поглядывала на царя так зазывно, что он повеселел и подобрел».

А вот Е. А. Арсеньева описывает происходившее следующим образом: «Государь случайно увидал ее среди других слобожанок и с первого взгляда ошалел. Смотрел на нее, а мысли в голове текли медленно, словно перестоявший мед. Юницы, у которых не груди, а прыщи, ему никогда не нравились. Он любил вот таких двадцатипятилетних молодок, кои цвели бы не нежной, едва расцветшей, а зрелой бабьей красотою, сознанием своей силы. Ни до, ни после Ивану Васильевичу не приходилось видеть женщины, у которой грех столь явно прыскал из глаз».

Когда красавица ушла, Иван Грозный сказал Мелентию: «Сегодня же пришли ее ко мне во дворец. Нечего ей здесь губить свою молодость».

Никита Мелентьев молча поклонился, а царь вскорости уехал.

Однако ни в тот, ни в следующий день Василиса в царский дворец не явилась. Не появился там и сам Мелентий. На третий день Иван Грозный вспомнил о нем. На вопрос, почему не видно стремянного, царю ответили, что Мелентий болен.

— А Василиса?

— Тоже сказывается хворой.

— Послать к ним лекаря, — распорядился царь. — Да приказать ему, чтобы прямо от них ко мне пришел.

Через два часа лекарь Элизеус Бомелиус явился к царю и доложил, что Мелентий точно нездоров, а вот к Василисе его, лекаря, не пустили.

— Надо бы навестить хворого, — сказал царь.

Потом он немного подумал и добавил:

— Эй, Богдан, захвати с собой фляжку вина. Ты знаешь, какого.

Обращался он к Богдану Бельскому, своему новому фавориту, который, по словам Роберта Пейна и Никиты Романова, «не имел отношения к князьям Бельским и своим нынешним положением был обязан двоюродному брату — Малюте Скуратову».

После этого царь в сопровождении Богдана Бельского и еще нескольких опричников отправился к Мелентию. Тот лежал в постели. Похоже, что последнее посещение Ивана Грозного так его потрясло, что он заболел одной из форм нервной горячки.

Новый приход царя оказался настолько неожиданным, что слуги совершенно растерялись и даже не успели уведомить своего хозяина. Иван Васильевич же прошел прямо в его спальню.

— Что, хвороба одолела, Мелентий? — спросил царь, стараясь придать своему голосу оттенок ласкового участия.

— Да, приболел вот, великий государь, — ответил больной, с трудом подняв голову от подушек.

— Ничего, ничего, мы тебя сейчас вылечим. Эй, Богдан, дай-ка ему испить нашего вина. Авось, полегчает.

Дрожа от страха и озноба, Мелентий пристально взглянул на царя, потом перевел затуманенный взгляд на ухмыляющегося Богдана Бельского и понял все.

— Государь! — дрожащим голосом воскликнул он. — Суди тебя Господь! Я твоему приказу противиться не смею. А только… Коли поднимется у тебя рука обидеть Василису, с того света приду к тебе…

Иван Васильевич, недобро сверкнув глазами, громко рассмеялся и отвернулся. В это время Бельский подал Мелентию чарку вина. Тот перекрестился и залпом осушил ее.

В одной из летописей сказано, что муж Василисы, Мелентий Иванов, был заколот опричником («мужа ее опричник закла»). Возможно, так оно и было. В любом случае, через несколько минут на постели лежал бездыханный труп.