Безумие на Бали - Жерар Вилье

Глава 20

Малко подскочил на кровати: в ночной тишине прозвучал глухой выстрел, и вслед за ним раздался душераздирающий крик.

Австриец бросился к двери, натягивая на ходу брюки, и наткнулся в коридоре на сонного генерала Унбунга. В доме раздался новый выстрел, затем – слабый стон.

Звуки доносились из конца коридора. Мужчины одновременно кинулись туда.

Дверь комнаты Кали была открыта, в ней горел свет. Им сразу бросилась в глаза обнаженная фигура Саманты. В правой руке немка держала револьвер генерала, в левой – подушку, которую использовала как глушитель.

Кали, скорчившись, лежала на боку у ее ног; на ее левой лопатке расплывалось кровавое пятно, из раны на затылке тоже струилась кровь. Ее правая рука еще судорожно подергивалась, но бледность лица и застывший взгляд не оставляли никакой надежды.

Саманта грациозно протянула генералу револьвер, держа его за еще теплый ствол.

– Надеюсь, вы не обидитесь на меня за то, что я позволила себе без разрешения воспользоваться вашей вещью, – сказала она самым что ни на есть светским тоном. – Прошу меня извинить: мне не хотелось тревожить ваш сон, но при первом выстреле я промахнулась.

Унбунг застыл с револьвером в руке; у него был довольно глупый вид. Малко наклонился к Кали: она уже не дышала.

– Все кончено, – сказал австриец генералу.

Тот потер заспанные глаза и пристально посмотрел на Малко.

– Это ведь может быть и самоубийство?

Малко колебался лишь какое-то мгновение.

– Вполне возможно, – медленно произнес он.

Генерал Унбунг сунул пистолет за пояс. К нему вернулось прежнее хорошее настроение.

– Да, эта графиня Адлер – незаурядная личность, – пробормотал он. – Какой характер! Какой пыл!

Малко так и не понял, какие именно действия графини имел в виду генерал. Как только Унбунг вернулся в свою комнату, Малко постучал в дверь Саманты. Спокойным голосом графиня пригласил его войти.

Она сидела на кровати, завернувшись в простыню, и курила сигарету.

– Ты пришел меня упрекать? – сухо спросила она. – А я ведь только что избавила тебя от крупных расходов и возможных неприятностей. Или ты был влюблен в эту потаскуху?

Малко покачал головой.

– Я не был в нее влюблен. И мне понятен твой поступок.

Первый “локхид”, принадлежавший фирме “Сивил Эр Транспорт” и прибывший с базы Кларк-Филд, приземлился в Манадо ровно через час после того, как на гроб Кали упали первые комья земли. Двенадцать десантников произвели прощальный салют. Вся церемония заняла не больше четверти часа.

Самолет был битком набит ящиками с автоматическими винтовками и боеприпасами. Парашютисты генерала Унбунга справились с разгрузкой довольно быстро, и самолет тотчас же поднялся в воздух. Через полчаса прибыл второй – с базы Хикэм-Филд в Гонолулу.

“Сивил Эр Транспорт” являлась многофункциональной фирмой ЦРУ, девизом которой могли бы стать слова “Скорость и конфиденциальность”. Работники фирмы отнюдь не испытывали угрызений совести, выполняя подобные задания по “доставке мгновенной смерти на дом”.

С промежутками в пятнадцать-двадцать минут в Манадо прибыло еще несколько таких же самолетов. Ни один из пилотов не носил американской военной формы. Все были одеты в “анонимные” робы цвета хаки, которые с одинаковым успехом служили и кастровским повстанцам, и солдатам специальных подразделений армии США. Правда, при желании в кабинах пилотов можно было найти аккуратно сложенную форму американских ВВС. Но кому могло прийти в голову искать ее?

Через четыре часа после приземления первого самолета генерал Унбунг вызвал Малко к себе. Генерал давно сменил свою тонкую белую рубашку на совершенно новую десантную форму. Он пребывал в превосходном расположении духа.

– Через два часа я вылетаю на Бали, – объявил он. – Со мной шестьсот парашютистов, которых любезно согласилась перевезти компания “Сивил Эр”. Ребят из ИКП ожидает большой сюрприз...

– Что вы намерены предпринять?

Генерал безмятежно улыбнулся.

– Стереть ИКП с лица земли. Это обещает нам по крайней мере сто лет спокойной жизни.

“Или тысячу лет четвертого рейха”, – подумал Малко. Ему не слишком нравилось, что все его усилия должны были завершиться подобным результатом. Он хотел предотвратить мятеж, а не устраивать массовое кровопролитие.

– А вам не кажется, что если ИКП решит уйти в подполье, чтобы со временем отомстить, вам предстоит бесконечная война с невидимым противником? – спросил он.

Генерал улыбнулся еще безмятежнее.

– Вряд ли. Вместе с ними мы уничтожим и их семьи, чтобы не выросло новое поколение мятежников.

В его голосе не было ни малейших эмоций, словно речь шла о кампании по истреблению крыс. Малко поежился, слушая этого любезного, хорошо воспитанного, с иголочки одетого офицера, который готовился учинить безжалостную резню в своей стране.

– Пожалуй, мое присутствие в Индонезии уже перестало быть необходимостью, – сказал Малко.

Выяснилось, что генерал Унбунг обладает незаурядным организаторским талантом.

– Я уже подготовил ваш отъезд, – объявил он. – Вы с госпожой Адлер вылетите в Джакарту на “локхиде” компании “Сивил Эр” и через два часа пересядете на таиландскую “каравеллу”, рейс 424, в Сингапур и Бангкок.

– В Джакарту... – повторил Малко. – Но...

– Не беспокойтесь. – Голос генерала звучал все так же приветливо. – До вашего прилета там высадятся четыреста десантников моей дивизии. Первая группа уже в пути. Кроме того, я получил сообщение о том, что командующий военно-воздушными силами острова Ява действует в союзе с нами и уже держит под контролем гражданский аэропорт.

Генерал энергично пожал Малко руку.

– Благодарю вас. Вы оказали моей стране огромную услугу. Приезжайте через несколько месяцев. Здесь будет уже спокойно, и вы увидите совершенно другую Индонезию.

Малко и Унбунг вышли из кабинета. Десантники уже заканчивали посадку; каждый был вооружен новехонькой винтовкой “М-16”. Малко посмотрел, как на Бали вылетает первый самолет, и отправился к Саманте.

“Каравелла” компании “Тай Интернэшнл” начала спускаться к Бангкоку. Саманта рассеянно теребила орхидею, которую стюардесса по традиции вручила каждому пассажиру; Малко допивал третий бокал “Моэт и Шандон”. Несмотря на то, что им не хватило места в салоне первого класса, с ними обращались как с особо почетными пассажирами. Поданный им обед мог украсить любой парижский ресторан.

Малко искоса наблюдал за очаровательной таиландской стюардессой. Ему снова вспоминалась его миссия в Бангкоке. Перехватив взгляд Малко, Саманта язвительно спросила:

– Неужели ты еще не устал от этих цветных натюрмортов?

Он поцеловал ей руку.

– Я восхищаюсь красотой во всех ее проявлениях. Но ты, без сомнения – самое колдовское создание, которое я когда-либо встречал.

Серые глаза немки немного смягчились.

– Спасибо.

– Что если нам остаться на несколько дней в Бангкоке? – предложил Малко в порыве внезапного вдохновения. – Я знаю один великолепный пляж на берегу Сиамского залива...

Саманта покачала головой.

– К сожалению, не могу. Меня ждут дела. Первым же самолетом я вылетаю в Сайгон. Я и так уже много потеряла на этом деле...

В ней снова взяла верх прежняя деловая женщина. “А жаль”, – подумал Малко.

“Каравелла” приземлилась так мягко, что они даже не почувствовали момента посадки. Саманта поднялась первой. Они долго молчали. В транзитом зале им предстояло расстаться. Саманта остановилась, Малко с трудом подыскивал слова прощания. Немка избавила его от мучений: она подошла к нему совсем близко и очень тихо произнесла:

– Удачи тебе, милый.

И ее губы быстро коснулись губ Малко. Затем она удалилась, грациозно покачивая бедрами, а Малко смотрел ей вслед, не замечая толкавших его пассажиров, и думал, не теряет ли он сейчас нечто очень важное...

Его Светлейшее высочество принц Малко Линге, кавалер ордена Серафимов, маркграф Нижнелужицких гор, великий воевода Сербии, кавалер прусского ордена Черного Орла, наследный граф Святой Римско-Германской империи, ландграф Флетгауза, почетный командор Большого креста Мальтийского ордена, удобно устроившись в мягком крселе “Дугласа” Скандинавской авиакомпании, летел над киргизскими степями на высоте девять тысяч метров к своему Лицейскому замку.

Ему было грустно.

Напряжение борьбы уже улеглось, и теперь как страшный сон он вспоминал кровавый переплет, из которого чудом выбрался. Он всегда ненавидел насилие, но, увы, профессия секретного агента, пусть даже элитарного, заставляла его сталкиваться с убийствами и страданиями людей гораздо чаще, чем, например, наслаждаться произведениями искусства.

Чтобы хоть немного забыться, он решил задержаться в Копенгагене и побродить по антикварным лавкам в надежде пополнить свою коллекцию фарфора.