Сатрапы Сатаны - Юрий Удовенко

Орден скупал огромные земельные владения: в середине XIII века около 9 000 мануариев[170]; к 1307 г около 10 500 мануа-риев.

Постепенно тамплиеры стали крупнейшими кредиторами Европы. В числе их должников все — от крестьян до королей и пап. Банковское дело у них настолько развито, что Филипп II Август доверил казначею Ордена исполнение функций министра финансов. «В течение 25 лет королевская казна управлялась казначеем Ордена Гаймаром, потом Жаном де Милли». При Людовике IX Святом королевская казна находилась в Тампле. При преемнике Людовика она продолжала там оставаться и почти слилась с кассой Ордена. «Главный казначей Ордена стал главным казначеем Франции и сосредоточил финансовое управление страной[171]», — пишет Лозинский[172].

Таким образом, «бедные рыцари Христовы», не имеющие денег в личном обращении, стали крупнейшими ростовщиками своей эпохи, а парижский орденский дом превратился в центр европейских финансов. Прибыльная торговля, оживленное банкирское и вексельное дело беспрерывно увеличивали огромные наличные средства Ордена, которые хранились в его главном банке — парижском Тампле. Во второй половине XIII века ежегодный доход Ордена достигал 54 000 000 франков. Во время Третьего крестового похода английский король Ричард Львиное Сердце, как всегда, остро нуждавшийся в деньгах, продал или заложил рыцарям Храма захваченный им у Византии остров Кипр, за который в 1191 г. тамплиеры заплатили аванс в 40 000 безантов (золотых), а 60 000 отдали позднее. Орден создал свой банк. Каждое приорство ордена имело его отделение. Коммерсанты помещали в банк золото и другие ценности, а взамен получали векселя. Банк тамплиеров принимал на хранение также сокровища монархов, сеньоров и епископов. Золото монахи пускали в оборот — предлагали его под солидный процент королям, феодалам, епископам, городским коммунам и купцам.

К 1300 году тамплиеры уже представляли собой гигантскую, разветвленную международную корпорацию — настоящую империю, уступающую по богатству и влиянию только самому папскому престолу. Подчиненные лично папе тамплиеры располагали самой передовой военной технологией эпохи. Их военные ресурсы — с точки зрения опыта, материальной части и личного состава — превосходили возможности любой другой подобной организации Европы. Они также считались главными банкирами Европы, искусно управляли потоками денежных средств по всему христианскому миру и осуществляли сложные финансовые операции от лица монархов, духовенства, знати и купцов. И, сверх того, они были широко уважаемыми дипломатами, способными действовать в роли независимых посредников в споре враждующих сторон. Их посольства имели дела не только с католическими правителями, но и с Византийской церковью, а также с военными, политическими и религиозными представителями ислама[173] .

Давая моральную оценку стяжательству и вероотступничеству тамплиеров необходимо учитывать процессы, происходящие в папстве. Еще не забылась порнократия, приведшая к коррупции духовенства. Церковь в то время была чудовищно развращенной. В начале тринадцатого столетия папа говорил о своих собственных священниках, что они «хуже животных, валяющихся в собственных испражнениях». Крупнейший средневековый немецкий поэт-лирик Вальтер фон дер Фогельвейде (ок. 1170 — ок. 1230) писал: «О Господи, доколе Ты будешь почивать в своем сне?.. Поставленный Тобой охранять крадет богатство, которое Ты скопил. Твои наместники грабят здесь и убивают там. И за Твоими овцами присматривает волк».

Епископы того времени описывались современником как «ловцы денег, а не душ, имеющие тысячу уловок, как опустошить карманы бедняка». Папский легат в Германии жаловался, что находящееся в его юрисдикции духовенство предается роскоши и обжорству, не соблюдает постов, охотится, играет в азартные игры и занимается коммерцией. Возможности для коррупции были огромными, и мало кто из священников прилагал какие-либо серьезные усилия, чтобы удержаться от соблазна. Многие требовали платы даже за выполнение своих альных обязанностей. Венчания и похороны могли проходить не раньше, чем выплачивались вперед деньги. В причастии отказывалось до получения пожертвования. Даже умирающего не причащали, пока не выколачивали из него нужную сумму. Право даровать индульгенции, освобождение от наказаний вследствие отпущения грехов, давало немалый дополнительный доход.

На юге Франции подобная коррупция особенно процветала. Имелись церкви, например, в которых мессы не служились более тридцати лет. Многие священники пренебрегали спасением душ своих прихожан и занимались коммерческой деятельностью или заправляли большими поместьями. Архиепископ Турский, известный гомосексуалист, бывший любовником своего предшественника, потребовал, чтобы вакантное место епископа Орлеана было отдано его же любовнику. Архиепископ Нарбон-на так и не удосужился посетить город или свою епархию. Многие другие духовные лица пировали, заводили себе любовниц, путешествовали в пышных экипажах, имели при себе огромный штат челяди и вели жизнь под стать верхушке дворянства, в то время как вверенные их попечению души прозябали в страшном рабстве, нищете и грехах[174].

В 1292 г. умер папа Николай IV. Без малого три года кардиналы не могли избрать главу церкви. Кадровые интриги разрешились 29 августа 1294 избранием папой св. Целестина V, который стал проповедовать наиболее радикальный путь возврата к ценностям христианства. Кардиналы смекнули — такая политика приведет их к потере финансовой власти. В результате 13 декабря 1294 Целестин V был вынужден отречься от престола, заключен в замок, где спустя два года умер от голода.

Новым папой стал Бонифациий VIII (24.12.1294 11.10.1303), который привнес нанотехнологии в церковный бизнес: в 1300 г. он объявил празднество, во время которого одновременно 2000 пилигримам отпустил все их грехи в обмен на щедрые пожертвования. В последующем католичество стало практиковать платное отпущение грехов (папа Сикст IV продавал даже индульгенции душам давно умерших людей и лицензии публичным домам[175])!!! Это приносило баснословные рыши, но при этом растлевало священников и прихожан: ибо за всякой огромной собственностью всегда стоят преступления.

18 ноября 1302 г. Бонифаций VIII издал буллу, провозгласившую абсолютный приоритет церковной власти над светской.... В ней говорится, что есть только одна единственная святая римская католическая церковь, и только она может отпускать грехи. В этой же булле Бонифаций VIII, вероятно начитавшись Тамлмуда, заявил о претензиях папства на мировое господство., что в сочетании с финансово-военной мощью подчиненных лично папе орденов, в том числе и тамплиеров, являлось существенной угрозой монархам.

Должно быть, не без участия иудеев-каббалистов изменилось и отношение тамплиеров к христианству: они уверовали в существование «высшего Бога» — творца духа и добра, и «низшего Бога» — создателя материи и зла. Признавая двойственность божества, тамплиеры поклонялись «Богу зла и материи», ибо от него исходили все земные блага[176]. Этот идол назывался Бафометом, что в переводе с греческого означает «крещение мудростью», и представлял металлическое изображение бородатой головы (по другим источникам Бамофет представлял фигуру с головой козла и женскою грудью). У древних гностиков такое изображение было символом вечно созидающего бога Пана, Бо-га-Природы. При посвящении рыцаря в мистерии Ордена, ему показывали Бафомета и говорили: «Верь в неё, ей доверься, и благо тебе будет». При этом посвящаемый должен был с непокрытою головою склониться до земли пред идолом; отсюда происходит и название идола Бафометом (крещение мудростью).

Посвящаемого в таинства Ордена опоясывали «поясом Иоанна», белым шерстяным шнурком, который через прикосновение к идолу делался священным амулетом. Посвященный в мистерии рыцарь после этого никогда уже не оставлял этого пояса, служившего отличительным знаком его принадлежности к тайному союзу. Название волшебного шнурка тамплиеров «поясом Иоанна» объясняется тем почитанием, которым пользовался Иоанн Креститель у рыцарей Храма. Главным праздником Ордена был день Иоанна Крестителя. К числу достойных внимания обычаев, практиковавшихся на тайных собраниях, было причастие под обоими видами, но не как таинство, а как символ братской любви между посвященными, и исповедь, причем посвященные исповедовались не у духовенства Ордена, а друг у друга, во избежание разглашения тайны.

Масон Клавель говорил: «Теперь уже вполне доказано, что Орден Тамплиеров был ветвью гностицизма[177], и что учение его в большей своей части является воспроизведением учения древней гностической секты офитов[178]». Ссылаясь на восточных историков, Клавель отмечал, что тамплиеры в разные времена находились в близких сношениях с тайным союзом ассасинов[179] и что оба союза имели одинаковую организацию, одинаковые степени посвящения, и одинаковые цвета одежды: белый и красный. Кроме того, легенды утверждают, что тамплиеры были весьма искусны в изготовлении сильнодействующих ядов.