Ребенок, который был вещью. Изувеченное детство - Дэйв Пельцер

— Ларри ударил тебя? — спросил я, наклонив голову.

— Не… не… нет! Я сам… сам… мо-могу о себе позаботиться! И мне не нужен кы-кы-кырысеныш, чтобы меня защищать! — запинаясь, выдавил он.

— О чем ты говоришь? — удивился я. — Ларри — самый большой подонок на планете. Я устал от того, что он все время нас с тобой задирает.

Крис вскинул голову:

— Ты… эээ… бы луч-ч-ше о себе позаб-б-ботился. Мо-можешь угодить в неприятности. Если м-м-мама услышит, ка-как ты ругаешься, она…

Я отмахнулся от предостережений Криса, а он вздохнул, встал с пола и, прихрамывая, пошел к стереосистеме. Он взял красную кассету и вставил ее в магнитофон (так он называл свой большой проигрыватель с колонками). Я прежде ничего подобного не видел. Послышался треск, который вскоре сменился песней «Joy to the World» группы «Three Dogs Night». Крис сел на кровать и принялся притопывать старыми кроссовками в такт музыке. Я устроился рядом, посидел немного — и вдруг понял, что именно сделал неправильно.

— Крис, — тихо сказал я, — прости. Я не соображал, что делаю.

Он кивнул в знак того, что не держит на меня зла. Я улыбнулся:

— Слушай, а что Ларри имел в виду, когда говорил, что «начистит мне циферблат»?

Крис засмеялся, не обращая внимания на нитку слюны, протянувшуюся из уголка его рта:

— Ээээ… эээ… это значит, что он собирался тебя поколотить!

— Понятно, — хмыкнул я. — Ну а к тебе-то он зачем полез? Ты же ему никогда ничего не делал.

— Эх, парень, — улыбнулся Крис, сверкнув глазами, — а ты… ты забавный, да, сме-мешной. По-посмотри на меня. Ларри не нужен повод. Такие люди, как он, пристают ко… ко мне, потому что я… я… другой. И ты то-то-тоже другой. Сам маленький, а рот большой и не закрывается.

Я откинулся на кровать, а Крис принялся рассказывать, что настоящие родители бросили его, когда он был совсем маленьким, и с тех пор он мотается по приютам и опекунам. Сменил около десятка мест, прежде чем попал к Руди и Лилиан. И только у Катанзе понял, что такое настоящий дом и настоящая семья. Чем больше я слушал Криса, тем яснее осознавал, как сильно мы похожи. Точнее, я был похож на него несколько месяцев назад. Но в его глазах я видел страх. Крис сказал, что это его последний год в семье Руди и Лилиан.

— В смысле? — спросил я в перерыве между песнями.

Крис тяжело сглотнул и постарался сосредоточиться, чтобы внятно ответить:

— Э-э-это з-значит, что… мм… когда т-т-тебе исполнится восем-м-мнадцать… ты д-должен съехать от опекунов и начать ж-жить сам-мостоятельно.

— А тебе сейчас семнадцать? — уточнил я.

Крис кивнул.

— И куда же ты пойдешь?

Крис опять уставился в пол. Он потирал руки, будто ему было холодно, и молчал. Сначала я подумал, что он не расслышал мой вопрос. Но когда Крис обернулся и посмотрел на меня, я понял, чего он боится и почему плакал.

Я кивнул и не стал настаивать на ответе.

После ссоры с Ларри-младшим я старался не попадаться ему на глаза, да и вообще держался особняком от других детей. Но когда мы все-таки встречались, а поблизости никого не было, я не считал нужным скрывать свою ненависть. Иногда Ларри лишь огрызался в ответ, но гораздо чаще гонялся за мной по всему дому. В конце концов он всегда меня ловил и швырял на пол.

Однажды Ларри ударил меня несколько раз и вдруг принялся кричать:

— Скажи «дядя»!

Я не понимал, чего он от меня хочет, и отчаянно старался вывернуться из-под Ларри. Но он уселся мне на грудь и продолжал прохаживаться кулаками по моему лицу и плечам.

— Не буду! — крикнул я в ответ.

Ларри задыхался, пот капал у него со лба.

— Назови меня «дядей»! Скажи! — не сдавался он. — Скажи: «Дядя!»

Хотя борьба с Ларри порядком измотала меня, я не собирался отступать. К тому же я чувствовал, что его силы тоже на исходе.

— Не дождешься! Ты мне не дядя. Слезай!

Со странным смешком Ларри наконец встал с меня. От облегчения я тоже начал смеяться. Когда я оторвался от пола и сел, Ларри похлопал меня по спине.

— Ты в порядке? — спросил он.

Я кивнул.

— Знаешь что, крысеныш? А ты не такой трус, как я думал. Никогда не сдаешься. — Он покачал головой. — Только ты сумасшедший сукин…

Я внезапно вскочил и набросился на Ларри, опрокидывая его обратно на пол. Он так удивился, что даже не пытался сопротивляться.

— Я не сумасшедший! — рычал я, тыкая пальцем ему в лицо. — И не смей, слышишь, не смей меня так называть! — закричал я, чувствуя, что сейчас расплачусь.

На первом этаже хлопнула входная дверь — миссис Катанзе вернулась. Я не отводил взгляд от Ларри до последнего момента, после чего скрылся в своей комнате.

— Что происходит? — послышался устало-сердитый голос Лилиан. — Вы двое опять подрались? Мы разве об этом не говорили?

— Миссис Катанзе, я не виноват, это все крысеныш, — тихо ответил Ларри. — У него с головой непорядок. В смысле, он псих! Я с ним просто играл, а он вдруг на меня набросился.

Я отошел от двери и расплакался.

Не знаю, почему я так себя повел. Я очень старался слушать других детей, живших в доме Катанзе. Я мечтал о том, чтобы они меня приняли, отчаянно хотел им понравиться. И все равно я не мог понять, почему они так себя ведут. «Наверное, — подумал я, — это потому, что я тупой. А может, и правда сумасшедший».

Услышав слабый стук в дверь, я резко развернулся. Быстро вытер нос рукавом и только потом открыл.

— Можно? — тепло улыбаясь, спросила миссис Катанзе. Я кивнул и отошел от двери.

— Значит, вы с Ларри взялись за старое? — спросила Лилиан.

Я снова кивнул, но на этот раз не так быстро.

— И что же нам делать?

Я закрыл глаза, не пытаясь сдержать слезы.

— Я просто не понимаю, почему мне так плохо, — заплакал я.

Миссис Катанзе вздохнула и обняла меня за плечи.

— Не переживай, — сказал она, ероша мне волосы на макушке. — Мы постараемся вместе пройти через это.

Несколько дней спустя Руди и Лилиан отвезли меня к доктору. Мистер Катанзе остался в машине, а миссис Катанзе повела меня в приемную. Прошло несколько минут, прежде чем пожилая дама попросила Лилиан пройти в другую комнату. Когда миссис Катанзе вернулась, она присела передо мной на корточки и сказала, что сейчас я встречусь со специальным доктором, который поможет мне справиться с проблемами «вот тут» — она легко постучала меня пальцем по лбу.

Я должен был идти за той пожилой дамой. Она открыла дверь и махнула рукой, чтобы я вошел. Настороженно оглядываясь, я переступил порог. Дверь закрылась. Я стоял посреди темной комнаты, где, кроме меня, никого не было. Я оглянулся в поисках окна, но шторы были задернуты. Комната производила зловещее впечатление. Я не решался пошевелиться до тех пор, пока голос из темноты не предложил мне садиться. Я подскочил от неожиданности, поскольку был уверен, что в комнате никого нет. Доктор включил настольную лампу.

— Садись, — повторил он.

Я послушался и залез на большой стул. Сидеть было не слишком удобно, но я боялся сказать об этом и молча смотрел на доктора, ожидая, что он начнет говорить.

«Я в тот кабинет пришел? Это доктор? Не может быть, что он психиатр!» — думал я.

Секунды превращались в минуты. Сколько я ни старался, я не мог различить лицо незнакомца в полутьме. А он явно изучал меня, положив сцепленные в замок руки на стол. Я принялся осматривать кабинет. Краем глаза я заметил длинную кушетку у дальней стены. Другие стены были заняты книжными шкафами, на полках теснились многочисленные тома в строгих переплетах.

Доктор продолжал изучать меня взглядом, а я принялся нервно теребить руками края футболки. Да сколько можно?

— Простите, сэр, вы психиатр? — не выдержал я. — Мне лучше лечь на кушетку или остаться здесь? — спросил я хриплым голосом.

Доктор молчал. Я чувствовал себя неуютно и не знал, куда деть руки. Внезапно доктор наклонился вперед.

— Почему ты спрашиваешь? — послышался его ровный голос.

Я вскинул голову и удивленно посмотрел на него:

— Сэр? — Я не был уверен, что правильно расслышал его слова.

Мужчина откашлялся.

— Почему ты спрашиваешь? — повторил он, делая ударение на каждом слове.

Я сжался, стараясь казаться как можно меньше. Что ему говорить? Наверное, целая вечность прошла, прежде чем я ответил:

— Не знаю…

Доктор мигом схватился за карандаш и принялся что-то записывать в тетради. Через секунду карандаш исчез. Доктор улыбнулся. Я не сдержался и улыбнулся в ответ. Я знал, что мой ответ прозвучал довольно глупо, поэтому пытался придумать что-то поумнее. Мне не хотелось, чтобы доктор считал меня идиотом. Поэтому я выпрямился и обвел взглядом кабинет:

— Темновато у вас тут, правда?

— Неужели? — Доктор снова взялся за карандаш и застрочил в тетради.

Я понял: он будет записывать все, что бы я ни сказал.