Теории всего на свете - Коллектив авторов

Мне показалось, что я знаю ответ. Темп нашей жизни постоянно возрастает, люди больше работают и меньше отдыхают по сравнению с временами полувековой давности. По крайней мере, такое впечатление складывается из СМИ. Но я социальный психолог, и мне захотелось увидеть реальные данные. Как выяснилось, вообще-то существует очень мало доказательств того, что сегодня человек больше работает и меньше отдыхает по сравнению с представителями предыдущих поколений. Собственно, ряд наиболее тщательных исследований предполагает прямо противоположное. Почему же наши современники так часто ощущают цейтнот?

Очень красивое объяснение этого загадочного явления предложили недавно Сэнфорд Дево из Университета Торонто и Джеффри Пфеффер из Стэнфорда. Они утверждают, что по мере того, как время дорожает, оно воспринимается как все более и более редкий товар. Редкость и цена для нас сегодня – своего рода сиамские близнецы: когда какой-то ресурс (от алмазов до питьевой воды) встречается редко, он становится более ценным, и наоборот. Так что когда наше время растет в цене, нам кажется, что у нас его меньше.

Социологические опросы, проводящиеся по всему миру, показывают, что люди с более высоким уровнем дохода ощущают более острую нехватку времени, хотя для этого могут существовать и другие правдоподобные причины, в том числе и тот факт, что обеспеченный человек зачастую работает больше часов в сутки по сравнению с человеком победнее, так что свободного времени у него остается меньше.

Однако, по предположению Дево и Пфеффера, иной раз достаточно лишь воспринимать себя как человека богатого, чтобы почувствовать, будто времени вам остро не хватает. Корреляционного анализа им показалось мало, и ученые пошли дальше: они прибегли к особого рода контролируемым экспериментам, чтобы по-настоящему проверить это «бытовое» объяснение[54]. В ходе одного из таких опытов Дево и Пфеффер попросили 128 студентов-старшекурсников сообщить, какова общая сумма, которая хранится у них в банке. Все студенты отвечали на вопрос, используя 11‑балльную шкалу, но половине из них вручили шкалу, которая делилась на 50-долларовые отрезки (от «0–50 долларов» до «500 и выше»), тогда как другим дали шкалу со значительно более крупной ценой деления: от «0–500 долларов» до «400 тысяч долларов и выше». Большинство студентов, использовавших шкалу с 50-долларовыми отрезками, обвели кружком пункт ближе к верхней планке, создающий у них впечатление, что они принадлежат к людям сравнительно обеспеченным. Эта, казалось бы, банальная процедура заставила их почувствовать, что времени им решительно не хватает. Лишь ощущение себя богатыми вызвало у студентов чувство дефицита времени, о котором сообщают лица по-настоящему богатые. При помощи других методов исследователи подтвердили, что увеличение субъективной экономической ценности времени увеличивает и его субъективную «редкость» как ресурса.

Если чувство редкости времени частично коренится в ощущении, что время – ресурс весьма дорогостоящий, то, возможно, среди лучших способов снизить уровень такого рода опасений – попытка начать намеренно тратить время не на себя. И в самом деле, новые исследования как будто показывают, что такая трата времени на помощь другим действительно уменьшает уровень стресса, связанного с ощущением нехватки времени. Home Depot и другие подобные компании предоставляют своим сотрудникам возможности волонтерской деятельности, в ходе которой они тратят время на благо других, что служит профилактикой развития стресса, связанного с нехваткой времени, и последующего истощения сил. Google поощряет персонал тратить около 20 % своего времени на личные проекты-хобби, и неважно, приносят ли эти проекты реальную отдачу. Хотя некоторые из них действительно привели к созданию экономически выгодных продуктов (таких, как Gmail), основная ценность этой программы, вероятно, как раз в том, что она снижает у сотрудников остроту ощущения, будто времени у них мало.

Работа Дево и Пфеффера, возможно, позволит лучше оценить некоторые важные культурно-цивилизационные тенденции. За последние 50 лет чувство нехватки времени резко усилилось в Северной Америке, несмотря на тот факт, что продолжительность рабочей недели в среднем не изменилась, а количество еженедельных часов досуга даже возросло. Этот кажущийся парадокс можно в немалой степени объяснить тем, что за тот же период существенно выросли доходы населения. Тот же эффект отчасти поможет объяснить, почему в богатых городах вроде Токио или Торонто люди ходят быстрее, чем в таких городах, как Найроби или Джакарта. На индивидуальном уровне из этого объяснения следует, что по мере роста доходов на протяжении жизни отдельного человека этому человеку представляется, что времени у него все меньше. Так что по мере дальнейшего развития моей карьеры мне, возможно, имеет смысл попытаться заставить себя ездить помедленнее. Легче на поворотах!

Почему солнце до сих пор светит

Барт Коско

Профессор электротехники и юриспруденции Университета Южной Каролины; автор книги Noise («Шум»)

Одно из самых глубоких объяснений – ответ на вопрос, почему до сих пор сияет Солнце – иными словами, почему оно до сих пор не выгорело, как сгорают все костры, которые мы наблюдаем в нашей повседневной жизни. Об этом спрашивали себя люди еще в далеком прошлом, глядя на наше светило и сравнивая его с кострами или лесными пожарами, которые случались нередко. Ученых XIX столетия также волновала эта проблема: они понимали, что продолжительность жизни Солнца зависит не от одной только гравитации.

Меня еще в детстве заинтересовал и встревожил этот вопрос.

Объяснение, что атомы водорода в ходе ядерной реакции превращаются в атомы гелия, принесло мне мало утешения. Я услышал его на пике «холодной войны» с ее параноидальными поисками укрытия от ядерного удара. В начале 1960‑х мой отец даже переоборудовал часть подвала нашего нового дома в атомное бомбоубежище. В этом однокомнатном укрытии имелись железобетонные стены, металлические оконца и морозилка с быстрыми обедами домашнего приготовления. Солнце, объясняли мне, пылает так долго и так ярко, потому что внутри него, по сути, происходит огромное количество термоядерных взрывов, подобных взрывам водородной бомбы (порождающим знаменитые облака-«грибы»), и потому что в Солнце имеется огромное количество материала для этих «водородных бомб». Такие взрывы, говорили мне, произойди они достаточно близко, испепелили бы Землю, не пощадив даже наше маленькое бомбоубежище.

Логика этого объяснения выходила далеко за пределы рассуждений о глобальном стратегическом равновесии в условиях Карибского кризиса. Хорошая новость (о том, что в ближайшее время Солнце не догорит) сопровождалась новостью плохой – о том, что в грядущие несколько миллиардов лет непременно наступит момент, когда Солнце сгорит дотла. Но вначале, став красным гигантом, оно поглотит Землю, предварительно ее расплавив.

В том же самом объяснении указывалось, что рано или поздно (по космическим меркам) все звезды сгорят или взорвутся. Нам не даются даром тепло и свет, которые вырабатываются, когда в ходе ядерных реакций более простые атомы превращаются в чуть более сложные и масса превращается в энергию. Даже звездам суждена (опять же, по космическим масштабам) не такая уж долгая жизнь. Рано или поздно во Вселенной наступит мрак и холод: она еще ближе придвинется к абсолютному нулю. Останется лишь слабенький «белый шум» рассеянной энергии и материи. По прошествии колоссального (с нашей точки зрения) времени даже черные дыры могут полностью израсходовать свою энергию или схлопнуться практически в ничто – в почти идеальный слабый белый шум. Этот белый шум будет обладать высокой стабильностью и, по сути, содержать в себе нулевую информацию. Такими станут последние несколько шагов в ошеломляюще долгой череде необратимых и нелинейных процессов, из которых и слагается эволюция Вселенной. Тогда уже не будет никакой возможности узнать о мирах и жизнях, которые предшествовали этим фазам существования Вселенной, даже если и появится кто-нибудь, кто задастся таким вопросом.

Объяснение, почему Солнце по-прежнему светит, кажется мне довольно глубоким. По крайней мере, так можно объяснить конец света.

Межатомные взаимодействия по Бошковичу

Чарлз Симоний

Создатель текстового редактора WYSIWYG, соучредитель компании International Software, бывший директор управления развития приложений компании Microsoft и ее бывший главный программный архитектор