Очаровательный соблазнитель - Александра Хоукинз

– Одна ваша дочь еще не замужем, – осторожно напомнил Кинан.

Ему не понравилось, что этот старый хитрец считает ее замужество уже решенным делом.

Сэр Томас снял фартук и указал на мягкие стулья с подушками, стоявшие вокруг кованого железного стола.

– Да, моя Уинни разогнала всех кавалеров. Как по мне, она слишком разборчива. От моей прекрасной жены Уинни унаследовала красоту, от меня – треклятое упрямство. Должен признаться, это гремучая смесь.

– Сочувствую вам, сэр.

Кинан как ни в чем не бывало сел и положил руку на стол, покрытый недорогой клетчатой скатертью. Он решил, что по утрам, в хорошую погоду, семья Бидгрейнов, наверное, собирается за этим столом на завтрак. В доме, который Кинан недавно приобрел, оранжереи не было. Глядя на подвешенные корзины с папоротником и земляникой, он размышлял о том, что растения в помещении – это чудесно.

– Моя Уинни настоящий клад. Умная, талантливая. Вы слышали, как она играет на арфе? Нет? У нее абсолютный слух. А еще Уинни поет, хотя и не так хорошо, как Айрин, самая музыкальная из моих дочерей.

Гадая, зачем старик перечисляет достоинства Уинни, Кинан хмыкнул. У него же есть глаза и уши. Только безумец мог не восхищаться такой девушкой, как мисс Уинни Бидгрейн. Интуиция подсказывала Милрою, что сэр Томас рассчитывал на более завидного жениха для своей дочери, чем внебрачный сын герцога. Кинан откинулся на спинку стула, догадавшись, что в конечном итоге старик сам удовлетворит его любопытство.

Ждать пришлось недолго.

Крепкая ладонь сэра Томаса ударила по столу так, что задрожала железная крышка. Милрой продолжал сидеть, хотя и весь напрягся, и готов был ответить, если старик на него нападет. Кинан надеялся, что сможет уладить все миром. Вряд ли Уинни захочет разговаривать с ним, если узнает, что он подрался с ее отцом.

Вероятно, сэр Томас почувствовал нетерпение Кинана, а может быть ему надоело играть в эту игру, потому что он не получил ответной реакции, на которую рассчитывал. Как бы там ни было, намерения у пожилого джентльмена были серьезные.

– Знаете, что еще можно сказать о моей дочери, мистер Милрой? – Взгляд бездонных сине-зеленых глаз был таким же цепким, как и хватка старика. – Она честная. Никогда не лжет отцу. По крайней мере, не лгала, пока не познакомилась с вами.

Милрой едва заметно улыбнулся. У Уинни были и другие секреты кроме встреч с ним. Но не стоит намекать на это сэру Томасу – Уинни не обрадуется, если он ее выдаст. Вместо этого Кинан ответил:

– Ни для кого не секрет, что я познакомился с вашей дочерью на балу у Ламли.

– И оскорбили ее. Да-да, эти слухи дошли и до моих ушей, даже без помощи Уинни. Гордость у нее в крови. Зачем ей тайком встречаться с вами, если она сказала мне, что едет к мисс Эмаре Клег?

Намек сэра Томаса на то, что Милрой им не ровня, равно как и заблуждение старика, что он может совладать с ним в бою, вызвали у Кинана глухое раздражение. Боксер усмехнулся уголком рта.

– Может быть, именно мое невнимание ваша избалованная дочь приняла как вызов?

На лице старика отразилось такое недоумение, что Кинан чуть не рассмеялся.

– Или же наше неудачное знакомство у Ламли оказалось ошибкой и мы решили исправить неприятное впечатление друг о друге? С другой стороны…

Вдруг Милрой резко вскочил, свалив стул.

Похоже, сэр Томас был сыт по горло его нелепыми теориями. Старик покраснел от негодования.

– Уинни сказала вам правду: она была в компании мисс Клег, когда я встретил их на ярмарке, – произнес Кинан.

Сэр Томас был слишком умен и тут же заметил его оговорку. Молодой человек назвал его дочь по имени, чем выдал возникшую между ними близость, которую так старался скрыть.

– Мистер Милрой. – Томас поставил на место перевернутый стул и похлопал по нему, приглашая Кинана садиться. – По-моему, вы слишком долго изводили Рекстеров и остальных господ, которых считали препятствием на пути к своей цели, и поэтому не знаете, как иначе обходиться с людьми, например со мной. – Старик сел напротив Кинана, сложив руки на столе. – Давайте начистоту, молодой человек. Зачем вы пришли сюда, кроме того, чтобы показать, что волочитесь за моей дочерью?

Кинан нарочно заставил Уинни представить его отцу: его рассердило нежелание девушки (пускай и оправданное) их знакомить. В тот вечер, когда она таяла в его объятиях, а ее губы осторожно исследовали его губы, Кинан чувствовал нечто удивительное. Это блаженство вселяло в него надежду, пусть и несбыточную. Он понял, что даже ее разгневанный отец не сможет удержать его вдалеке от Уинни.

– По двум причинам, сэр. Мне довелось столкнуться с упрямством, о котором вы обмолвились, поэтому я заволновался, думая, что ваша дочь не расскажет вам о сегодняшнем происшествии.

– Так расскажите вы!

Милрой кратко объяснил, что произошло на цирковом представлении. Напряжение, с которым старик слушал его рассказ, передалось и Кинану.

Когда он закончил, сэр Томас заметно помрачнел. Без сомнения, угроза потерять дочь потрясла старика. Поглаживая бакенбарды, он задумчиво приподнял бровь.

– Вы упомянули о двух причинах, мистер Милрой. Что может быть хуже того, что я едва не лишился своей Уинни?

Совесть заставляла Кинан предостеречь пожилого джентльмена. В конечном счете, от этого ничего не изменится.

– Я хочу, чтобы ваша дочь принадлежала мне.

Глава 10

Ее дуэнья была драконом. Точнее говоря, на пожилой даме был костюм дракона. Под блестящей зеленой чешуей, за вывалившимся красным языком, свисавшим с подбородка, скрывалась импульсивная тетушка Молли.

Уверенная в том, что ее племянница засиделась в старых девах, Молли решила, что необходимо принимать срочные меры. Не обращая внимания на сэра Томаса, который не желал, чтобы дочь выходила в свет без него, тетушка заставила Уинни надеть карнавальный костюм. И не успела девушка придумать уважительную причину, по которой могла бы остаться дома, как они уже ехали на маскарад в «Пантеон», расположенный на Оксфорд-стрит.

Тетушка Молли не хотела слушать никаких возражений. Уинни сидела с кислым видом, на который ей всегда пеняли. А возможно, просто задумалась. У нее были на то причины, однако с тетушкой она делиться ими не собиралась.

Прошло десять дней с тех пор, как Уинни оставила Кинана с отцом в оранжерее. Гость ушел спустя час и даже не удосужился с ней попрощаться.

Отец же не стал ничего скрывать. Он поднялся к Уинни в комнату, где та вышивала в кресле у окна. Девушка не знала, что у него на душе, поэтому замерла, когда он крепко ее обнял.

Взволнованное бормотание отца, уткнувшегося ей в плечо, доказывало, что Кинан сделал то, что намеревался: позаботился, чтобы сэр Томас из первых уст узнал о происшествии на ярмарке. Уинни пыталась избавить отца от лишних тревог, но ее беспечности Кинан противопоставил решительность. Сэр Томас поверил незнакомцу, а не родной дочери.