Восхождение рейнджера - Филип К. Квантрелл

Уставленный игорными столами зал утопал в дыму множества трубок: каких только трав и смесей тут не курили! Галанор постарался не вдыхать глубоко – ему нужен был ясный разум. Несколько игроков убежало с его пути, остальные прилипли к столам – видно, боялись упустить выигрыш.

– Город принадлежит Тригорнам! – закричал Галанор бегущим на него охранникам.

И, как по команде, бойцы Тригорнов ворвались сквозь выбитые двери, налетели на подбежавших фенриговцев. Две толпы сшиблись друг с другом, лязгнули мечи и топоры.

Галанор ловко увернулся, перепрыгнул с одного стола на другой, уложив по дороге парочку охранников. Его путь лежал к черному ходу, который он заметил во время разведки, – через него очень удачно можно было исчезнуть из погрузившегося в кровавую резню игорного дома.

Оказавшись в переулке, Галанор, по балкончикам и щелям кирпичной кладки, взобрался на ближайший дом. Молнии расчертили небо, высветив турели[2] по обе стороны от северных ворот. До ворот было не больше полумили.

Прыгать по крышам было так же просто, как по ветвям великих лесов Эландрила. Галанор любил бегать, любил ощущать свободу движения и силу своего тела. Ему не пришлось тащиться по узким, петляющим улочкам, поэтому до ферм в городской черте он добрался в мгновение ока.

Спрыгнув на землю, он натянул капюшон повыше и прошел мимо караульного на воротах. Скоро вид и вонь ужасного города останутся лишь воспоминанием, которое нужно будет побыстрее забыть. Даже оглядываться ему совершенно не хотелось.

Он вышел на берег и через час пути увидел брошенную телегу и сорванную рогожу, которой она была накрыта. За камнями, среди мерного шума волн, слышались знакомые голоса.

Отряд стоял у входа в пещеру, уходящую под Драгорн, каждый держал по пленнику. Детям ледяная вода доходила до плеч.

Галанор попытался скрыть беспокойство, шевелившееся в его душе от этого зрелища, но Адамар заметил.

– Что остановился? Не нравится вид? – спросил он.

Галанор почувствовал, как внутри зреет раздражение.

– Подумал, не оставить ли кого-нибудь замести следы. – Подействовало. Адамар поморщился. Галанор подался ближе и прошептал: – Портал до Айды нелегко будет открыть…

Хотел бы Галанор посмотреть на то, как Адамар вываливается из портала где-нибудь между Драгорном и Айдой прямо к акулам в пасть, слишком слабый, чтобы создать еще один.

Женщины, которых удерживали Элион и Найвин, закричали от ужаса, забились, глядя на что-то позади Галанора. Ему даже не надо было оборачиваться, чтобы понять: морской народ явился, и быстро – наверное, услыхали детские крики.

Даже эльфы замерли, ошеломленно глядя на дюжину величественных русалов, поднявшихся над волнами.

– Ты выполнил обещание, эльфенок, – сказал их глава, скользнув ближе. Волны вновь утихли, остался полный штиль да шум дождя.

– Выполнил, – ответил Галанор, пытаясь понять, тот ли это русал, с которым он говорил в прошлый раз. Для него они все были на одно лицо. – А вы готовы исполнить свою часть сделки?

– Если думаете, что сможете пережить это путешествие, мы доставим вас в Корканат.

Русал мотнул головой в сторону детей, и трое его сородичей скрылись под водой. В мгновение ока они вынырнули возле эльфов, схватили добычу и без единого всплеска ушли на глубину. Детские крики оборвались.

Галанор закрыл глаза, надеясь, что не запомнит это зрелище.

Двое других русалов выплыли на мелководье, помогая себе мощными хвостами, и взвыли вдруг от боли: их тела начали содрогаться от спазмов, треснула чешуя на хвостах, кожа начала лопаться посередине. Пальцы их начали уменьшаться, исчезли перепонки и заостренные когти, растительность на голове, напоминавшая водоросли, превратилась в длинные темные волосы.

Новый крик боли – и чешуйчатые хвосты распались, обнажив покрытые слизью ноги, и отвалились, став похожими на мертвых рыбин. Отвращение пересилило любопытство: Галанор отвернулся от русалов, опорожняющих желудки прямо в воду, шатающихся, как пьяные матросы.

Их тела, впрочем, сделали бы честь даже статуям богов. На еще непослушных ногах эти новоиспеченные люди подошли к плачущим, вырывающимся женщинам, не понимающим, что происходит, заглянули им в глаза… и женщины успокоились вдруг. Элион и Найвин отошли, позволив русалам взять пленниц за руки и увести в пещеру. Галанор наблюдал, как они уходят, до тех пор, пока пещера не поглотила звук шагов.

– Готовы? – спросил глава русалов.

Галанор обернулся к товарищам, все еще пытавшимся разглядеть во тьме пещеры создание гибрида, и откашлялся.

– Что вы там не видели! Глотайте мактач.

Они скривились, но послушно проглотили шарики липких зеленых водорослей, которые Лайра зачаровывала несколько дней.

Магия заработала быстро – Галанор почувствовал, как накрывает тошнота, как шея вспыхивает огнем. Боль прервала его концентрацию, и человеческий образ, который он носил неделю, разрушился: волосы снова стали прямыми и блестящими, обрели каштановый оттенок, исчезла щетина с точеной челюсти, глаза вновь засияли ярко-голубым цветом.

Жар спал, но кожа как будто натянулась на суставах, дышать стало тяжелее, голова пошла кругом… Его товарищи уже зашли в воду, им тоже явно приходилось несладко.

Галанор обернулся к ним.

– Освободим же… дракона… – прохрипел он на последнем дыхании.

Что-то дернуло его вниз, и, словно давешние дети, все шестеро исчезли в ледяных глубинах Эдейского океана.

Глава 17. Робкая надежда

Ехать на чужой лошади было ужасно неудобно: седло Рейне не подходило, команд конь не слушался – стоило чуть натянуть поводья, въезжая в непривычное место, как он останавливался совсем.

К счастью, после дня и ночи бесконечного галопа они и так замедлились – можно было хотя бы осмотреться. Рейна как могла старалась уговорить коня перейти на рысь: ее учили, что между эльфами и всеми созданиями Верды существует связь, но выращенная людьми зверюга чихать хотела на эти легенды.

– Проклятье! Ну давай же!

Конь в ответ только сунул морду в траву, жуя энергичнее.

– Он не привык к мягкому обращению, – сказал красивый Серый плащ, подъехав ближе.

Рейна даже не нашлась сперва, что ему ответить: была слишком занята, прогоняя всякие… мысли. Ей, принцессе эльфов, не к лицу было любоваться человеком, тем более таким грязным. Его квадратная челюсть была покрыта легкой щетиной – она такого раньше не видела. И эти дурацкие обаятельные темные глаза! Они смягчали его грубый вид, придавали загадочности.

Она была еще слишком юна, чтобы научиться как следует сдерживать более острые, чем у людей, ощущения и желания. Ее руки добивалось несколько ухажеров, но встретить кого-то настолько от них отличавшегося было так волнительно! И от того, как он смотрел в ответ, симпатия становилась