Гастон. История любви и коварства - Лори Лэнгдон

Её глаза цвета весенней листвы смотрели на него с обожанием. Дышать стало легче, и на лице расцвела широкая улыбка. Она отвела его назад к креслам у окна и, тоже улыбнувшись, проговорила:

– Сними этот смешной камзол и расскажи мне обо всём.

Он с радостью скинул камзол и бросил его на пол. Потом сел и положил ногу на ногу.

– У тебя есть чай?

– Увы, нет. Но могло остаться печенье.

Агата хотела встать, но Гастон остановил её, схватив за руку.

О себе говорить не хотелось. Несомненно, это было странное чувство, но в ту минуту он желал насладиться обществом этой обворожительной девушки-чародейки.

– Расскажи мне, почему ты сбежала из дома.

Агата откинулась на спинку кресла и, глядя на него, спросила:

– Ты правда хочешь знать?

– Я всё хочу о тебе знать, Агги.

Щёки у неё мило вспыхнули, и она отняла у него руки.

– Даже не знаю, с чего начать.

Гастон сдержал первый вопрос, который пришёл на ум: «Откуда у тебя этот невероятный волшебный дар?» Вместо этого он подсказал ей:

– В тот день в лесу мне показалось, что ты бежишь от чего-то... или от кого-то.

– Да. – Она посмотрела в окно. – Мой отец ненавидит мои... способности. Он бы наказал меня за то, что я их использовала.

Гастон не мог сдержать возмущения.

– Какая жестокость! – воскликнул он.

– Но сбежала я по другой причине, – поспешила объяснить Агата. – Вообще-то я намеревалась остаться дома и дождаться возвращения мамы.

Она умолкла и заморгала, лунный свет заблестел на её влажных ресницах.

– Твоя мама? – осторожно подтолкнул её Гастон к продолжению.

– Мама ушла, когда я была маленькой. Она была необыкновенной. – Всё ещё глядя в окно, Агата смахнула со щёк слёзы. – Жизнерадостной и красивой. Доброй и заботливой. И сильной. Но магия начала разрушать её мозг. В ту ночь, когда она сбежала... она напугала меня.

Гастон, боясь прервать её, старался не дышать.

– Обычно мы вместе занимались магией. Ускоряли рост овощей в огороде или просто веселились. Однажды, когда мне приснился кошмар, она оживила моего плюшевого пёсика. Малыш обнял меня и до утра напевал мне на ухо колыбельные. – Агата проглотила слёзы и прерывистым голосом добавила: – Я знаю, что она меня любила и рано или поздно непременно вернулась бы.

– Но она не вернулась? – спросил Гастон, пока Агата пыталась взять себя в руки.

Девушка покачала головой, и Гастон вынул из кармана жилета чистый носовой платок и протянул ей.

– Спасибо, Ваша Галантность, – Она сквозь слёзы улыбнулась.

Ваша Галантность. По жилам Гастона пробежало возбуждение, в груди потеплело. Чтобы услышать, как она называет его этим именем, он готов сделать что угодно. Гастон выпрямился.

– Что же заставило тебя покинуть дом?

Её тонкие ноздри затрепетали, брови нахмурились.

– Отец пообещал меня дьяволу.

Гастон похолодел.

– Как это?

– Отвратительному старому негодяю, который хотел использовать мой дар в своих целях. – Агата подняла голову; она уже не плакала. – Я поклялась, что никогда этого не допущу... – Она умолкла и снова стала смотреть в окно.

Гастон ничего не понимал. От него отец отворачивался, потому что сын не соответствовал представлениям общества о мужественности. Но почему отец Агги отвергал её дар, стремился сбыть её с рук? Это невозможно было постигнуть.

– Кареты начинают разъезжаться, – сказала Агата. – Тебе нужно идти.

Гастон не разделял её опасений, голова у него шла кругом.

– Гвен останется до самого конца бала. У нас ещё есть время.

Он определённо и сам был не ангел и пытался использовать её способности для своей выгоды. Это в природе человека, рассудил юноша. Но презирать такую силу? Наказывать невинное дитя за столь невероятный дар – это противоречило здравому смыслу.

– Я не понимаю... Почему отец не ценил твою способность к магии? – настойчиво спросил Гастон. – Он боялся тебя?

Глаза у Агаты потемнели, как грозовые тучи, и она ответила:

– Он считал мой дар противоестественным. Порочным.

– Почему же он женился на твоей матери?

– Он стал осуждать мою силу только после маминого ухода. Говорил, что она стала меняться, что у неё помутилось сознание. Она помогала людям в нашей маленькой деревне и за её пределами. Но папа говорил, что она возвращалась от пациентов... неуравновешенной. Одержимой. – Агата резко наклонилась вперёд и схватила Гастона за руку. Он чуть не выскочил из кожи. – Я не могу позволить, чтобы со мной случилось то же самое, Гастон. Понимаешь? За волшебные способности надо платить, а я не хочу рисковать своим рассудком.

Гастон не мог пошевелиться. Он думал, что она наложила на него обязательства в их сделке, потому что хотела изменить его – вылепить из него нового, лучшего человека. Но, похоже, обмен был ещё более буквальный.

– Хочешь сказать, что, когда я делаю добрые дела, то плачу определённую цену за каждое преображение?

Уголок рта Агаты дёрнулся, и она подумала, прежде чем ответить:

– Не знаю.

– Не знаешь?

– Я каждый раз теряю сознание, как тогда в первый раз в коридоре, даже если ты стараешься заслужить очередное превращение хорошими поступками. Но когда я одела сирот, то почувствовала душевный подъём и прилив сил. Не понимаю почему. – Она зарыла лицо в ладонях. – Я хочу использовать свой дар, чтобы помогать людям, лечить их, но мне многое непонятно. Если бы только мама могла научить меня.

У Гастона сжалось в груди. Сердце его болело за эту девушку, отвергнутую собственным отцом. Она была одна в мире, и не к кому ей было обратиться за советом.

Совсем как ему.

Агата выпрямилась и устало взглянула на него.

– Ты пришёл сегодня сюда, чтобы потребовать очередного преображения.

Гастону хватило такта поморщиться от упоминания об этом.

– Скажи мне почему.

– Ну... – Гастон от неожиданности заморгал. – Я уже объяснил, что случилось. Что учинил Жорж.

– И ты считаешь, что физическая перемена – это выход.

Это было утверждение, а не вопрос. Она догадалась о его истинных намерениях. Правда, Гастон и не ожидал от неё наивности.

Он вздохнул и развалился в кресле.

– Собственно, да. Будь я выше и сильнее, он бы не посмел унижать меня.

– Уверен? – Агата встала и начала прибирать в комнате. Положила