Журнал «Приключения, Фантастика» 2 96 - Юрий Петухов

Пустыня была нема. Рассел медленно опустил голову. Он все еще не мог поверить.

Неужели все впустую? Все эти поиски, все надежды, — все впустую? Впустую самое главное — потуги человечества обрести равного, того, кто поможет, освободит от ненужных склок, поможет, подтолкнет, примет к себе, в сверкающее братство Вселенной?

— Но ведь это же несправедливо! — закричал вдруг Рассел пустым серым небесам. — Мы не достойны этого. Мы не готовы к пониманию этого. Мы не хотим этого.

Нет, не хотим. Что будет с ним, что будет теперь с другими, теперь, когда непреложная и страшная в своей наготе истина открылась людям? Как справится человек с осознанием того, что он одинок в своем существовании в просторах Галактики?

И вдруг надежда охватила Рассела с новой силой. Ведь то, что он сегодня видел, да, да, Бездна, — быть может, там, в ее глубинах, на просторах других галактик, далеких и пока еще недоступных, дремлет разум. Может, там таится результат их долгих поисков. И придет оттуда когда-нибудь или они придут к нему или…

Его взгляд наткнулся на нечто. Ибо это и было нечто, странный бугорок серого песка, немного выдающийся над ровной как стол шероховатой поверхностью и потому привлекающий внимание. Рассел нагнулся, чтобы разглядеть его, потом тихонько копнул ногой. Бугорок накренился и развалился. Внутри его лежала позеленевшая от времени капсула. Рассел отшатнулся в изумлении. Наконец-то, после долгих, долгих трудов, после всего… всего этого… капсула! Он схватил ее и, крепко зажав в руке, забежал в корабль. Здесь он сунул капсулу в одно из отверстий на панели и стал ждать. Безусловно, капсула была очень древней, зеленоватый металл покрылся толстой коркой окислов, но, вне всякого сомнения, это был крепкий, надежный металл, он сумел сохранить послание неизвестной разумной расы.

В динамике легонько зашуршало, потом громче, громче, громче, и тогда сквозь сильное шуршание, преодолевая его, а потом и сами становясь частью его, — по помещению поплыли редкие мелодичные слова языка, давно забытого, и существ, уже не существующих. Анализатор сразу же переводил их на понятные Расселу.

«После мучительных и долгих скитаний, — говорил анализатор, — оказались мы на этой планете. И не радость, переполняющая нас, не ликующее чувство победы, заставляет произносить эти слова. Страх глубин космоса высосал наши души, пребывающие в поисках ненаходимого, усталость иссушила наши сердца, надеявшиеся на вероятность невозможного. Мы, путники, — в тупике. Ибо нет теперь у нас цели, и некому передать ныне знания нашего угасающего разума. Цепь наследования прервана. Преемственность рассудка утрачена».

Когда отзвучали последние слова послания, Рассел без сил опустился в кресло. Ему не хватало дыхания. Здесь, на последней планете последней звезды, он услышал слова древнего народа и был потрясен. Не они одни тяготятся этой проблемой. Были до них и те, кто в нескончаемо длинной череде веков до них страдали от осознания своего одиночества и наготы пред холодом Вселенной, о глубине безграничной скорби, содержащейся в словах послания, он понял это.

А что же те, другие? Которые сейчас, в данный момент, ищут и не находят? Они никогда не найдут. Те, кто искал до них, раса наверняка мощная и технически развитая, обыскали и облетели всю Галактику, не пропустив ни одного мира. Бесполезно. Эта мысль снова вспыхнула в мозгу Рассела.

Он огляделся вокруг. И взгляд его наткнулся внезапно на еще один бугорок. Потом еще на один. А вон там — да, совсем далеко, еще два… или это только кажется? Безжалостное время сравняло их с серой землей.

На корабле он вставил в гнездо пустую капсулу и, немного помедлив, начал:

«После мучительных и долгих скитаний, после сложностей и опасностей, выпавших на мою долю в изобилии, я, разведчик Рассел Рассел, оказался на этой планете…»

Он остановился. Долго сидел в безмолвии, а прибор тихо шелестел, готовый записать любое его слово. Но Рассел больше ничего не сказал. Он поднялся и вышел с корабля.

— Нет разума! — произнес Рассел Рассел и засмеялся. Он смеялся громко, взахлеб, хохотал, задрав голову к небесам, к вечно-неизменным небесам, а унылые пески безмолвно смотрели на него — на человека, который смеется посреди вечной пустыни Разума.

Валерий Вотрин

ПОКОЙ ВАЛЬХАЛЛЫ

Фантастический рассказ

Ровный, усыпляющий гул вдруг прервался, что-то почти неслышно щелкнуло, корабль колыхнуло, и враз пропала темная пелена за обзорными иллюминаторами, смотревшими до этого в кромешный мрак. Теперь пассажиры могли сполна насладиться видами космоса за бортом корабля. Неясные мазки бледного света, исходящего от холодных, потухающих звезд, затмевались бесчисленными, ярко блистающими точками красного, фиолетового, малинового, голубого и желтого цветов на фоне багряного межзвездного газа, а на некоторых участках — черноты космоса, которая, казалось, никогда не озарялась светом звезд. Многие точки-звезды, расположенные на невообразимых расстояниях, сливались в одну, пылающую многоцветьем, переливающуюся подобно редкому кристаллу, привезенному с чужих, пустынных планет. Застывшие клубы межзвездного газа принимали странные формы: волны, завихрения, протуберанцы, пыльные водовороты, закручивающиеся гигантскими смерчами.

От толчка Блейк проснулся. Он было задремал в большом, удобном кресле — такие кресла стояли в каждой каюте. В самом начале путешествия он уселся в это кресло, отказался от услужливо предложенного стюардом ужина и погрузился в свои невеселые думы, задремав незаметно для самого себя. Сейчас он уже не смог бы сказать, о чем думал. От мыслей, внезапно улетучившихся из головы и оставивших там неприятную пустоту, в душе плескало тяжелым холодом. Он поднялся и подошел к иллюминатору. Подошел не близко, ибо непонятный страх держал его на приличном расстоянии от обзорного окна: ему казалось, что эта прозрачная перегородка слишком тонка, что в любую минуту вечный Космос с его невидимыми, но грозными опасностями, смертоносным, леденящим холодом, ворвется в маленькую каюту, сминая хрупкое стекло. Космофобия. Если бы не существовало звездных перелетов, не было бы и этого ужаса перед неведомым, черным. Блейк невесело улыбнулся. Он, капитан, человек, который должен был бы доверять космосу, знать его, боится великих пустынных пространств как ребенок. Но именно это для Блейка и не было удивительным: во всяком случае, он не восторгается слепо дивными соцветьями звезд.

Его мысли приняли несколько другую направленность, когда он увидел немного правее по курсу цель своего путешествия. Серо-зеленый шар, окутанный белесоватой дымкой атмосферы, был уже близко. Вальхалла. Для многих в Ойкумене слово это значило очень много: слишком много надежд было связано с ним. Кто-то жаждал вечного покоя. Кто-то — записи в генеалогических таблицах. Кто-то, желая и в смерти возвышаться над другими, оставлял в завещании пункт о погребении именно на Вальхалле, и несчастные родственники, скованные необходимостью и последней волей умершего, везли его тяжелый фоб на планету, чтобы раз и навсегда отвязаться от постылых обязательств.