По ту сторону рассвета - Ольга Брилева

Голова в голову по популярности среди дилетантов-налетчиков идет топик с «рецензированием» худож. произведений. Оо-о, это просто праздник какой-то, а не тема! Нет, я понимаю, когда граждане говорят слова типа «а мне понравилось — а мне не понравилось». Но иногда граждан тянет порассуждать о высоком. О том, как оно в худ. произведении быть должно. Опять же, здравая мысль, что для грамотного анализа нужна спецподготовка, в голову не приходит. Я лично видела, как на одном форуме один молодой человек серьезно выговаривал (по-моему, той же Брилевой), что худ. произведение должно оцениваться в зависимости от того, принял или не принял читатель авторскую точку зрения. Если, говорит, цели не достигло и читателя в правоте автора не убедило, то плохое произведение. Как товар в магазине — не работает, значит, брак. Вот ведь бред какой, скажете вы. Вы, молодой человек, еще посоветовали бы розничную цену на такое произведение скинуть, как на покоцанную микроволновку. Особенно грешит подобными излияниями техническая интеллигенция. Не знаю почему. Видимо, наводит на ложные мысли тот факт, что она, техническая интеллигенция, тоже читать умеет, а раз умеет (делается вывод), то в состоянии о прочитанном грамотно высказаться. Так вот это не так, господа. Перевожу на язык доступных метафор: это все равно, если бы рядовой юзер, вместо того, чтобы жаловаться на «виснет- не виснет», начал самоуверенно рассуждать о языках программирования и о внутреннем устройстве программы. Комичная сцена, не правда ли? Или вот еще, из последнего. Читательница (уж не знаю, кто по образованию) гневно упрекает Брилеву в том (тут, господа, начинайте следить внимательно!), что ее роман (sic!) длиннее эпической поэмы (sic!) «Лэ о Лейтиан». Нет, я еще раз повторю: читательница сетует, что сюжет Лейтиан в романе изложен пространнее, чем в поэме! Каково, а?! Эка фря, расписалася тута! Нет, я понимаю, что читательница не знает истории литературы (да и не обязана знать), и не подозревает, что еще древние греки любили из одной строчки гомеровского эпоса сделать цельну длинну трагедь (на мыло Софокла с Еврипидом! — видимо, такой у нас теперь лозунг). Но просто подумать и догадаться, что эпическая поэма — она по закону жанра будет покороче, чем роман с претензией на реализм (у него ж побочные линии, психологические мотивировки действий персонажей, внутренние монологи, пейзажные и портретные описания — все в развернутом виде!), — нет, на это сил не хватает. Но писать — писать будем.

Короче, нет, господа, вы как хотите, а я считаю, что святая Русь в регате кораблей дураков лидирует. Куда несесси? Не дает ответа…

Ну что ж, теперь можно и о деле поговорить.

Появление этого романа — симптом и знак абсолютно уникальной ситуации. С одной стороны, его контекст и жанровый ряд предельно ясен — «Тезей» Ж. — М. Рено, «Пожиратели мертвых» Крайтона, «Кассандра» Кристины Вольф (редко вспоминаемая, но очень вкусная морковка из этого огорода!), «Король былого и грядущего», трилогия Мэри Стюарт, роман Мастера из «Мастера и Маргариты», «Грендель» Гарднера, да мало ли кто и что еще. Берется легендарный или мифологический сюжет, и пишется по его мотивам романище с хорошо (или плохо) прописанным культурно-историческим фоном (реальным, реконструированным или выдуманным) и психологически разработанными образами героев.

Но есть один нюанс: «Лэ о Лейтиан» (а также «Сказание о Тинувиэль» в Лостах-Хвостах, «О Берене и Лютиэн» в «Сильмариллионе») — не общечеловеческий, так сказать, патримониум легенд и мифов, бери не хочу. Сюжет о Берене и Лютиэн — авторский и копирайтный. Чужой. Но есть в нем то же, что и в легендариуме прошедших дней, то же, что будоражит поколения романистов, что заставляет их тянуть ручки к заволоченной исторической дымкой были-небыли. Цеплявое ощущение, что вот в таком виде до нас дошли отголоски подлинных событий — и участвовали в них люди из плоти и крови, но не нам чета. Богатыри — не мы. Где-то в ойкумене они страдали и дрались до смерти, а потом пришел Гомер — и все перевел на язык эпоса. А как оно на самом деле было-то? Интересно до жути…

Не знаю, мне кажется, что Толкиен-филолог, Толкиен-уважаемый-издаваемый-автор выхода романа Брилевой не одобрил бы (ревнив был Профессор, до Средиземья никого не допускал). Но Толкиен-летописец-Волшебной-страны — он бы, наверное, возрадовался. Ольгин роман — еще один симптом того, у Толкиена был эльфийский дар, и вошедшие в летописи менестрели Иваре, Даэрон и Тинфанг Гелион отвесили бы ему почтительный поклон (это я снова о холмяном чуде). Есть Толкиеновские Ардиные тексты про Берена и Лютиэн (эпическая поэма, детская сказка, сага) — и есть за ними дышащая, клубящаяся невысказанностями вторичная реальность. Фэерия. И Фэерия просит — скажи меня! Смотри, как во мне много пространства, не заполненного воображением! Какие во мне узнаваемые — и в то же время зазеркальные — культурные модели — дострой их!

Короче, сотворенный эльфийским искусством мир еще не остыл, силы чарья еще клубятся, эхо слова «Эа» гуляет по непрописанным равнинам, энергии вторичного творения — шваркают через небо. Конечно, Брилева не устояла. Да и кто ж тут устоит, господа хорошие! Толкиеновское Средиземье диктует ту же литературную традицию, что и наш мир: миф, эпос, «еретический» апокриф (кто там говорил, что в «теологии» Арды не чувствуется теистического костяка? Апокрифы так просто не возникают, у них тоже есть своя логика, а этот — и вовсе сам себе памятник: тотальный, многожанровый, вытянутый на все литературные эпохи — от мифа с отчетливым гностически-люциферианским привкусом до демонизма в позднеромантическом духе). А теперь вот и роман. И все потому, что Средиземье обладает тем же магнетизмом живого тела, что и земля наших мифов. А если так, то Ольгин роман — больше, чем фанфик. Вернее, он не более фанфик, чем «Тезей» по отношению к мифам Древней Греции.

А уникальность всей этой заварухи состоит в том, что никаких, ну просто никаких штрафов и пеней мы за это все Tolkien Estate платить не будем:-)! Потому как только в нашей птице-троечной стране логика эльфийского креационизма (сотворил — и пусть живет для всех безвозмездно) возобладала над коммерческой (отдайте денег за использование реалий и названий):-). Ну хоть на что-то сгодилась расейская безалаберность, с другой-то стороны.

Итак, мы имеем роман, выдержанный в традициях реалистической поэтики. Более того, в пределах Арды претендующий на звание исторического (привет Берену Белгариону!). Эдакая реконструкция особенностей жизни и быта народов Белерианда.

А правомерна ли такая реконструкция? И реализм — психологии и обмена веществ — это очень нужно?