Счастье в подарок - Элизабет Карлсон

Собаки оставались снаружи. После нескольких безуспешных попыток вовлечь Шебу в игру Генри с недовольным ворчанием улегся с ней рядом.

Они засиделись за столом. Джонатан попросил Карли рассказать о ее планах относительно «Карусели» и вслух восхищался тем, как решительно она управляется со своим скромным бизнесом.

Карли с болью осознавала, что ее чувство к нему становится все более глубоким. Ее как будто окутывало невидимое теплое облако от его близости.

Но что чувствует он? Почему он так счастлив — потому ли, что она здесь, или просто потому, что вернулся в любимые с детства места? Может быть, он заезжает сюда каждый раз, когда навещает мать, и каждый раз чувствует себя счастливым?

В любом случае сейчас самое подходящее время, чтобы сообщить ему о своем решении относительно здания. Она заранее решила не упоминать о своих подозрениях и не спрашивать, кто стоит за предложением о продаже. В конце концов, какая разница?

— Я не собираюсь ничего продавать, — с гордостью объявила она. — Мы с Барбарой и Кэтлин обсудили предложение вашего покупателя и решили, что отказываемся от него.

— Ну что ж, меня это не особенно удивляет. — К ее изумлению, Джонатан, казалось, чувствует облегчение. — Выработайте правила и придерживайтесь их, ни для кого не делая исключений. Даже для тех, у кого серьезные проблемы, например, для миссис Ньюхарт.

Карли рассказала ему о требованиях Педро и Фрица.

— Если быть честным, то вы должны были бы понизить арендную плату и всем остальным, — объявил Джонатан, подтверждая ее мысли. — Вы окончательно решили насчет миссис Ньюхарт?

Карли не верила собственным ушам. Он действительно интересовался ее мнением. В результате общения с Джонатаном она становилась более жесткой, более деловой. Неужели она оказывает на него противоположное влияние?

— У меня к Надин какое-то двойственное отношение, — призналась Карли. — Почему она не могла уволить кого-нибудь из персонала или сократить расходы другим способом, когда оказалась в затруднительном положении?

Джонатан одобрительно кивнул.

— Правильный вопрос.

Он смотрел на нее, словно ожидая, что она продолжит разговор, но Карли ничего больше не сказала. День был слишком прекрасен, чтобы тратить его на беседы об арендной плате и унитазах. Она чувствовала себя юной и красивой и снова была полна жизненной силы и энтузиазма. От одобрения Джонатана для Карли все вокруг засияло яркими свежими красками, и она не хотела, чтобы это ощущение прошло.

Когда они поехали дальше, у Джонатана изменилось настроение. Раскованный, легкий в общении человек, с которым Карли только что завтракала, вдруг стал напряженным и неразговорчивым.

Вместо того чтобы пытаться поддержать разговор, она развлекалась, глядя на каменистые холмы да кактусы по обеим сторонам дороги. Она прилагала все усилия, чтобы не дать себе расстроиться только из-за того, что помрачнел Джонатан. Но все равно ей хотелось вернуть мгновения ничем не омраченной радости.

Они добрались до Энсенады к трем часам. Когда Карли оказалась на вершине Чапультепека, у нее захватило дух от великолепного вида на город, залив и океан.

Дом, принадлежавший матери Джонатана, с удобством расположился в очаровательном месте. Когда Джонатан подъехал к дому, его лицо выразило нескрываемое отвращение.

— Правда, это ужасно? — Он кивком указал на внушительное бетонное строение. — Этот архитектурный стиль называется «модерн эпохи депрессии». И это не удивительно. Стоит мне взглянуть на него, и у меня сразу же начинает портиться настроение.

Карли разглядывала двухэтажное здание с плоской крышей.

— В нем есть что-то напоминающее ваш фургон.

Джонатан бросил на нее недоверчивый взгляд.

— У него такие же окна и такие же закругленные углы, — объяснила она. — И у него обтекаемая форма — как у вашей машины, и он очень дорогой на вид — как ваша машина.

Он рассмеялся — в первый раз с тех пор, как они покинули La Bufadora.

— Черт меня побери, если вы не правы. Чтобы увидеть главное, нужно окинуть все свежим взглядом.

Скривив рот, он снова осмотрел дом.

— Но дизайн, приемлемый для поезда или машины, выглядит просто чудовищно в таком прекрасном уголке природы на берегу океана.

Он остановил фургон на мощеной площадке, частично затененной балконом. Под балконом стояла синяя «тойота».

Джонатан эмоционально взмахнул рукой.

— Такому чудищу самое место в космосе.

— В нем столько бетона, что он вряд ли оторвется от земли. — Карли забавляло его явное нерасположение к модернистской архитектуре. — Но готова поспорить, жить в нем очень удобно — как в большинстве функциональных построек.

— Конечно, удобно, — с сарказмом проговорил он, — если вы любите все время щуриться от света и не возражаете против мебели с паучьими ножками. Каждый раз, как я сажусь на стул, я жду, что он рухнет подо мной. — Джонатан сморщил нос. — И в этом проклятом месте нет ни единой лестницы. Чтобы подняться или спуститься на другой этаж, надо шагать по бетонным скатам.

Он вылез из машины и обошел ее, чтобы открыть дверь для Карли.

— Почему? — удивилась она.

— Чтобы обойтись без лестниц. Идемте, я вам покажу.

Король Генри прыгнул из кузова на переднее сиденье и выскочил из машины следом за Карли.

— Поводок вам не понадобится, — сказал Джонатан. — Шеба за ним присмотрит.

Карли с сомнением покачала головой. Она боялась оставлять неугомонного пса на свободе в незнакомом месте. Даже в присутствии хорошо выдрессированного дога он может что-нибудь натворить.

— Я сначала посмотрю дом внутри, — решила Карли, — а потом, пока вы будете работать, поиграю с собаками на улице.

— Я присоединюсь к вам, как только освобожусь, — пообещал Джонатан. — Это будет довольно скоро.

Он проводил ее к двум ступенькам из плитняка, ведущим на террасу, которая тоже была ступенчатой, потому что дом стоял на склоне.

Разные уровни террасы соединялись лестницами, а по краю ее шла низкая балюстрада. Вход в дом находился под нависавшим вторым этажом. Не успел Джонатан взяться за блестящий дверной молоток, как из дома донесся заливистый лай. Джонатан нахмурился.

— Это пудель моей матери. Тот самый, о котором я вам рассказывал. Я каждый раз уезжаю отсюда без куска тела.

Лай стал громче, а у Джонатана еще больше сдвинулись брови.

— Не понимаю, почему моя мать не взяла его с собой, как она это обычно делает.

Дверь распахнулась. На пороге стояла женщина средних лет в черно-белом форменном платье с широкой улыбкой на лице.