Уроки украинского. От Майдана до Востока - Марина Ахмедова

— Я работал в кузнице, — отвечает старший.

— А вам не странно, что у вас, простых рабочих, вдруг появились полномочия вершить правосудие? — спрашиваю.

— Ну, если вы про этого наркомана, — отвечает один, — то вы же не видели, как он буянил на рынке. Бросался на беременную женщину. Люди позвали нас, потому что доверяют больше, чем милиции.

— Нет, ну, конечно, мне странно, что жизнь так поменялась, — говорит другой. — Но, с другой стороны, я же своих полномочий не превышаю. Я только защищаю свою землю — от фашистов от этих.

— А кто фашист?

— Украинская армия.

— Да вы же… — поднимается на ноги старший, — вы же не представляете, что они тут вытворяют, эта нацгвардия, — последнее слово он выплевывает, словно не хочет держать его даже на языке. — Вы же понимаете, что мы вас не обманываем. Мы вам официальную информацию говорим — то, что сами видели. Они же не просто приходят в магазины и забирают что хотят. Они еще насилуют, убивают!

— То же самое они говорят про вас, — произношу я.

— Ну и не стыдно вам повторять? Ну ладно, нам вы не верите — зайдите в любой магазин города и спросите, берем ли мы что-нибудь без спроса. Они нам сами сюда продукты завозят. А главное, знаете, что? Главное, что мы на своей земле! — он начинает кричать. — И мы… нас так довели, что мы с вилами на них пойдем, если оружия не будет!

— Пусть нас оставят в покое, — говорит, подходя, начальник штаба. — Мы хотим сами управлять своими средствами, своими ресурсами. Пусть не лезут. Мы хотим отдельную республику.

— В составе чего?

— Да знаете… — говорит мужчина в бандане. — Да мы уже и не рассматриваем этот вопрос. Они против народа пошли. Они свой народ долбят «Градами»! Это нормальная армия нормальной страны?!

— Да не кричи ты так! — успокаивает его начальник штаба.

— Я не на нее кричу, — отвечает тот. — Я же в кузнице работал — там, чтобы что-то сказать, волей-неволей орать приходилось. Вот и привык. А сейчас, когда из автомата стреляешь, то же самое. Уши глушит хорошо. Так что я все равно что и не выходил из кузницы.

— Вы русский? — спрашиваю его.

— Я чистый русский.

— И я русский, — отвечает ополченец с оттопыренными ушами.

— А я украинец, — говорит другой. — Но за смерть наших русских им придется ответить. И месть наша будет страшна.

— А Россия нас не бросит, — говорит старший.

— Не бросит никогда, — подхватывают оба. — Вот увидите, мы будем стоять до конца.

— До конца чего?

— До смерти, — говорит молодой.

— До смерти. Не нашей, — поправляет его старший. — С нами бог. А с ними… трезубец.

На крыльцо выходит понурый мужчина. В руках у него метла. Не поднимая головы, он метет двор.

— Да, это еще один наркоман, — говорит начальник штаба, проследив за моим взглядом. — А я его и не прячу. Он метет — порядок наводит. Но подойти к нему я вам не разрешаю. Вот смотрите, в нашем городе было примерно восемьдесят тысяч населения. Сейчас многие уехали, осталось тысяч сорок — это вместе с прилегающими поселками. И если не останавливать наркоманов и мародеров, то куда вернутся эти семьи? В разграбленные дома?

— То есть вы сложите оружие, если украинские военные покинут вашу территорию? — спрашиваю я.

— Конечно! Конечно! Конечно-конечно! — хором отвечают они. — Когда они отсюда уйдут, мы с радостью разойдемся по домам. Мы ждем, мы не хотим больше ни убитых, ни раненых. Это очень тяжело — терять…

— Мы просыпаемся и думаем: слава богу, что ночь пережили, — говорит ополченец в бандане. — Что не было авианалета. А они бывают. Вы же знаете, что в Луганске произошло. А ложась спать, мы ждем, что завтра придет новость об их уходе.

— А когда вы просто работали в кузнице, с какой мыслью просыпались? — спрашиваю его.

— Дадут зарплату или нет… Напишите, пожалуйста, что мы не российские наемники. Мы можем показать вам наши паспорта: они украинские. Мы слышали, что в Киеве ожидается третий Майдан. Потому что люди возмущены даже там. Им там заморочили голову, что мы дотационная область. Посмотрите, сколько у нас тут заводов. Просто отдайте управление в наши руки. Майдан из чего исходил? Убрать олигархов. Убрали. Кого поставили у руля? Как говорится, за что боролись, на то и напоролись. Да достаньте из-под земли какого-нибудь крота-шахтера, поставьте его у руля. Окружите нормальными экономистами и юристами. В плане политики он неуч, зато знает, что нужно народу. А уже мы не дадим олигархам его съесть. И поверьте, пока нам правда неважно, в состав какой страны входит наша республика. Мы пока от Украины не отказываемся. Но пусть они сначала освободят нашу землю, потом признают нашу республику, и мы сядем с ними за стол переговоров.

— Вашу республику?! — вырастает перед нами пожилая женщина с потертой сумкой в руках. — А вы, республика, будете нам пенсию платить?!

— Будем.

— Будете?!! — недоверчиво переспрашивает она.

— Будем! — хором отвечают ей.

— С чего?!

— Да с тех же налогов! С олигархов будем налоги брать и отправлять их в детские дома и пенсионные фонды.

Пенсионерка, недоверчиво усмехнувшись, уходит. Сделав несколько шагов, она оборачивается и еще раз усмехается в их сторону.

— Мы не против западных украинцев, — говорит старший. — Они нормальные люди, когда живут на своей земле. Вот пусть живут и занимаются своими делами — сельским хозяйством, сувенирами. Хотят они на работу в Польшу ездить? Ради бога, пусть ездят. Но зачем они лезут сюда? Тут с нами воюет в основном молодежь из западных областей. Им-то мы что сделали? Вот вы спросите у нацгвардии, хотят ли они в нас стрелять.

— И что они скажут?

— Что не хотят. Они боролись с коррупцией. И мы боремся с коррупцией. Но они сначала убили в нас веру. Мы начали надеяться, что все нормализуется. Они убили в нас и надежду. Но любовь им убить не удастся. Вот за любовь мы воюем и будем воевать.

— Любовь к чему?

— К родной земле! Ее убить невозможно!

Снова металлически дребезжит телефон начальника штаба.

— Да! — отвечает он. — Где?! Еду!

И срывается с места. Садится в машину и уезжает. Во дворе появляется человек в спортивном костюме. На кожаном поводке он ведет бультерьера. Обнюхав и пометив территорию, тот ощетинивается на суку. Та вскакивает и с визгом убегает.

P. S. На следующий день эти люди приняли бой возле поселка Бирюково. Пятеро из них погибли.

Шахтеры и казаки

К штабу ополчения в Антраците Луганской области бесперебойно тянутся горожане. Сюда приходят пенсионерки узнать — когда будут бомбить. Сюда свозят нарушителей и пьяных. Воров и мародеров. Начальник штаба — местный казак Андрей — курит под деревом. Справа — палатка, где на полу стоят ящики с крупами и овощами. За лысеющей головой Андрея виднеется голова каменного Ленина. К уху он прижимает телефонную трубку. У штаба на стульях с двух сторон от входной двери сидят вооруженные бойцы. У их ног растянулась на солнце дворовая собака, которая вот-вот должна родить.

Подъезжает машина. Первым из нее выпрыгивает мужчина в форме, с черной подвернутой балаклавой на голове. Лицо его загорело и хмуро. Из машины ему в руки выталкивают полуголого человека, лицо которого закрыто грязной майкой. Его, с заломленными за спиной руками ведут в штаб, подгоняя сзади тычками.

— Это — наркоман, — объясняет Андрей.

Хмурый ополченец снова появляется из штаба.

— Почему у вас такое лицо? — спрашиваю его.

— Какое есть, другого не будет, — буркает он, проходя мимо, не остановившись.

— Они уже видели смерть товарищей, — отвечает за него Андрей.

— Я такой, какой есть! — возмущенно говорит тот, наконец, остановившись. Хочет улыбнуться, но то ли передумывает, а то ли не получается. Он садится в ту же машину и уезжает.

На площади перед штабом появляется группа людей — одиннадцать мужчин и женщина. У некоторых из них на руках — большие синие пятна, а у одного — самого молодого — синим выеден глаз. Это — угольная пыль, которая из кожи не вымоется никогда. Из штаба к ним тут же выходит человек в растянутом свитере. К уху он прижимает телефонную трубку.

— Я предлагаю вам сейчас подъехать на площадь к Горисполкому, — говорит он. — Сей-час подъехать! — давит на слова. — Не сможете? Значит, ваша шахта не будет больше работать! Ваша шахта переходит в нашу собственность! Вы этого хотите?! — Он делает паузу и слушает трубку. — Так это не угроза…

— Да он не понимает вообще ничего! — сплевывает под ноги один из шахтеров.

— Да вы людям зарплату заплатите! Вы чё так разговариваете, я не пойму! — ополченец продолжает кричать в трубку, а из той тоже несутся крики. — Вы что себя так ведете? Где вы сейчас находитесь?! А‑а‑а, вас тут нет… Давайте, значит, ваших замов! Пусть приезжают сюда! Да я вам не угрожаю! Я вам предлагаю решить вопрос мирным путем — отдать людям зарплату!..Как можно рассчитаться? Да очень просто! Я предлагаю продать одну из ваших машин. Вот ваши люди сейчас тут стоят — два, четыре, шесть, — считает он их по парам. — Двенадцать человек!