Повесть о Ладе, или Зачарованная княжна - Светлана Фортунская

– Не говори под руку, сглазишь! – прервал я его.

Не нравился мне этот белобрысый бесстрашный лейтенантик. И ничего-то он не боится, и ничто-то его не пугает… К тому же пришла мне на ум его недавняя шутка насчет львов – а ну как трансформируется этот образец милицейской доблести в льва – что мы делать будем? Льва кашкою манною не покормишь, льву надо мясо, и много мяса надо льву, и места ему надо много для жизни – комнату, а то и две…

Но льва из лейтенантика не получилось.

Лада допела последние слова трансформирующего заклинания, комната как-то странно вздрогнула, как будто в нашей квартире произошло локальное землетрясение, и мы вместо лейтенанта увидели кучу тряпья – это был ворох милицейского обмундирования, поверх которого лежала новенькая фуражечка с блестящим околышем. Ворох зашевелился, Домовушка выдохнул мне в спину:

– Вот ладно-то как! Маленькой кто-тось!

И из тряпья выпростался молоденький беленький петушок, у него даже хвостик был еще короток. Домовушка воскликнул:

– Ура!.. Нет, это же надо, какое совпадение обстоятельств получается! – радовался он, захлебываясь словами, пока прятал обмундирование в наш волшебный шкаф. – Только у нас надобность в кочетке возникла, ан вот он, кочеток, петушок – золотой гребешок, и появился! Это же прямо как по заказу получается, а!.. Ай, Лада, ай ублажила!..

– Я тут ни при чем, – довольно равнодушно сказала Лада. – Это всего-то его внутренняя сущность.

– Совсем у нас как в сказке получается! – продолжал радоваться Домовушка, не слушая ее. – И Пес у нас есть, и Кот, и вот теперь Петушок! Еще бы нам бычка да барашка, и можно сказку в лицах представлять, как в вертепе!..

– Остановись, неразумный, накликаешь! – не своим, каким-то утробным голосом прямо-таки взвыл Ворон. – Если все будет идти так и дальше, скоро вся городская милиция поступит к нам на иждивение, ты этого хочешь? Чем ты кормить их будешь, этих твоих бычка и барашка?

– Да я ж ничего, я ж ничего и не говорю!.. – оправдывался Домовушка. – Мы и так вертеп можем устроить, Жаб за бычка сойдет, а ты – за барана. А что, о Рождестве…

– Дикобраз неумытый! – заорал Ворон. – Тебе существующего вертепа мало?!

– Лада, слышь-ко, Ладушка, опять непотребное слово мне этот птиц сказал! Диким образом обозвал, да еще замаранным!

Давненько Домовушка с Вороном не препирались, с тех самых пор, как первый советник надрался, а в отношениях обитателей квартиры появилась трещина. Я мысленно поприветствовал эту их словесную потасовку, видя в ней своего рода залог возврата к прежней спокойной жизни. Но Лада отмахнулась от них. Она внимательно наблюдала за поведением Петуха, и что-то в его поведении тревожило ее – озабоченная морщинка пересекала гладкий обычно лоб, и хмурились соболиные брови. Я тоже внимательнее пригляделся к нашему новенькому.

Петух, по-моему, вел себя, как полагается вести себя всякому петуху. Он кукарекнул пару раз, а потом пошел по ковру, разгребая ворс и выклевывая оттуда крошки печенья.

– Я так и сказал Ладе – мол, ничего странного, ведет себя, как обычная птица, ищет себе прокорм.

– Но он ведь не обычная птица! – возразила Лада. – Я боюсь, что-то у меня не так получилось. Он сейчас должен быть в шоке от осознания случившегося. Вспомни себя, Кот!

– Ну помню, – сказал я. – Я тоже есть хотел, и очень.

– И ты прямо так же, сразу стал искать кошачью пищу и приобрел кошачьи повадки? – спросила Лада.

– Да нет, – почесал я лапой за ухом. – Я долго не мог поверить в то, что случилось, все мне казалось, что я сплю…

– А ему не кажется.

Я еще раз посмотрел на Петуха. Он, по-видимому наевшись, вспорхнул на спинку кресла, похлопал крыльями, кукарекнул разок и сунул голову под крыло. Спать собрался.

– Я боюсь, – сказала Лада шепотом, – боюсь, что вместо трансформации я проделала с ним настоящее превращение, и его человеческая составляющая провалилась слишком глубоко в подсознание. Вы-то все какой-то частью сознания ощущаете себя людьми, а вот он – он, по-моему, больше чем на девяносто процентов ощущает себя птицей. И я не могу понять, почему так получилось…

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ,

в которой повествуется в основном о Петухе

О, что за блаженство – быть ослом!

Лада беспокоилась напрасно. Ничего страшного с Петухом не произошло. Просто в его птичьем мозгу не помещалось больше одной мысли за раз. Очень скоро мы в этом убедились.

Когда я говорю «мы», то имею в виду Домовушку, Ворона, Пса и себя. Жаб же сказал, что все эти новые жильцы только добавляют гембиля, и что его лично не интересует, что там с этим ментом случилось, и что он лично не удивляется тому, что произошло, поскольку петух – птица бесстрашная в силу своей глупости, а лейтенантик и был до тупости бесстрашен.

– Да разве ж нормальный человек не испугается такого вот? – говорил Жаб, устраиваясь в миске и укрываясь свежим полотенцем. – Нормальный человек «мама!» заорет да в отключке на пол брякнется, а этот тупоголовый… Мент он мент и есть, правду вам говорю. Так что возитесь с ним, если вам делать нечего, а мне – по фигу.

В течение всего дня мы – иногда по отдельности, а иногда перебивая друг друга – пытались довести до сведения Петуха, что с ним случилось и почему. Петух слушал нас, наклоняя набок голову, увенчанную крошечным розовым гребешком, и только-только тебе начинало казаться, что он наконец что-то понял, как он – раз! – и склевывал какую-нибудь соринку с пола. Или хлопал себя по бокам крыльями и кукарекал.

Ворон, заинтересовавшись этим, по его выражению, феноменом, потратил битый час, пытаясь пообщаться с ним на курином языке. С тем же самым нулевым эффектом. Под конец он плюнул и обозвал Петуха кретином, дегенеративной особью и самозамкнутой системой. Что он имел в виду под этим последним термином, он не пояснил.

Лада залилась слезами.

– Это я, я, я виновата! – повторяла она, заламывая свои полные белые ручки и простирая их к потолку. – Я что-то не так сделала, а он… он взял и превратился в птицу!.. Полностью!.. А он был такой хорошенький!.. Такой белобрысенький!.. Не хочу, не хочу больше быть ведьмой! – Она зарыдала и упала ничком на постель.

Мы собрались вокруг нее. Настроение у нас было плохое. Прямо скажу, препоганое у нас было настроение. Я попытался приласкаться к ней – как это делают коты мурлыча и мягко касаясь лобиком теплого бока. Она спихнула меня с кровати, не оторвав даже головы от подушки.

Домовушка забормотал что-то утешающее, стал уговаривать ее покушать – у Домовушки, как у любой старой хозяйки, еда была главным средством избавления от всех напастей.