Утоли мои печали - Алюшина Татьяна

И она прыгала, убегая от придуманных ожиданий и переживаний, вполне естественных в такой ситуации, для девушки с недавно выявленным хроническим романтизмом.

Прыгала, повторяя песенку, и почему-то ей стало легко и смешно, а песенка оказалась не глупой, а вполне себе актуальной…

– Вы что делаете? – раздался вдруг неожиданно знакомый голос, и из темноты выступил объект ее растревоженной влюбленности.

Марьяне было сейчас хорошо, беспечно, и она взялась что-то отвечать, произнося слова, как считалку, и продолжая прыгать, но решила все же остановиться и посмотреть на него.

– Что вы здесь делаете? – отчего-то строго спросил мужчина и придвинулся еще ближе.

– Рассматриваю вас, – честно призналась она.

И действительно всматривалась в него с большим интересом. Но в тусклом, рассеянном свете от запыленного чердачного окна разглядеть хорошо мужчину не получалось.

Ну, внешний его облик она знала очень даже неплохо, внимательно рассматривая его на многочисленных фотографиях, – высокий, подтянутый, загоревший, темные густые волосы, всегда одинаковой чуть удлиненной стрижки, которые Григорий зачесывал назад и которые неизменно падали челкой вперед, и он убирал ее часто неосознанным привычным движением руки. Интересное лицо: волевое и в то же время смягченное красивыми полными губами и немного изогнутыми бровями. А вот энергия от него исходила особая. Это была аура человека, умеющего руководить и принимать решения, способного на нестандартные сильные поступки. К тому же много чего знающего такого, что не дано другим и оттого еще более загадочного. И притягательного.

«Убийственная смесь для женщин. И как его до сих пор не окрутили-то? Такие мужики нарасхват. А может, я ничего не понимаю в мужчинах? – подумала Марьяна. – Интересно, какие у него глаза на самом деле».

Да потому, что по фотографии трудно определить настоящий цвет глаз и их настоящее выражение, глубину, силу или пустоту и слабость.

А потом она предложила ему попрыгать, просто так, чтобы посмотреть на его реакцию, а он вдруг взял и согласился!

И в тот момент, когда Григорий Вершинин, скинув стильные мокасины, поднялся на кровать и начал прыгать, она вдруг почувствовал внутренне освобождение и спокойствие и поняла, что все будет хорошо!

Да потому что когда такой неординарный мужик со всеми своими регалиями, знаниями, серьезными достижениями, начальственным опытом и характером, со своим сильнейшим мужским внутренним стержнем и волей, со всей своей непростой и порой по-настоящему суровой жизнью прыгает на старой железной кровати и самозабвенно напевает песенку мышонка – то абсолютно точно и обязательно теперь все будет хорошо!

И не важно, возникнет ли между ними притяжение и сложатся ли какие-то близкие отношения, завяжется ли влюбленность или что-то более серьезное или не получится ничего и они расстанутся, просто дружески пообщавшись лишь короткое время, по большому счету действительно неважно!

Главное, все равно все будет хорошо!

Просто потому, что этот мужчина живой, настоящий человек, без глупой напыщенности и пустой гордыни – нормальный человек с юмором и правильными реакциями.

А на все остальное воля Создателя! Вот как будет, так уж и будет!

И Марья даже вздохнула, освобождаясь от державшего ее со вчерашнего дня, когда она узнала о приезде Григория, напряжения.

Оставив мужчину в некоторой растерянности, Марьяна сбежала вниз, непроизвольно улыбаясь, прокручивая в голове эту их встречу, и поспешила к выходу.

– Куда это ты собралась? – остановил ее голос Глафиры Сергеевны, сидевшей в своем кресле у окна.

– Так работать, барыня, вестимо, – рассмеялась девушка, подходя к ней.

– Гришу видела? – живо поинтересовалась старушка.

– Видела я вашего ненаглядного Гришу, – веселилась она.

– И где он?

– Скачет на сетке старой кровати на чердаке, – честно призналась Марья.

– Да ты что?! – весело воскликнула бабулька и, хитро прищурившись, спросила: – Ты подбила?

– Ну так, предложила скинуть напряжение, – как бы о чем-то незначительном сообщила девица.

– Вот и хорошо, пусть попрыгает, – кивнула Глафира Сергеевна и, чуть придвинувшись к ней, шепотом поделилась: – Видела бы ты рожи Витали с Маринкой!

– Я так понимаю, вы тут резвиться наладились, – улыбнулась ей Марьяна.

– А почему нет, если сами дураки? – пожала плечиками старушка. – Должна же я как-то развлекаться.

– Понятно, – кивнула девушка. – Ладно, вы тут режиссируйте своей постановкой, а я пойду хлеб в печь поставлю, она уж прогорела. И все-таки поработаю.

– До обеда! – строго напомнила ей Глафира Сергеевна.

– Да до него, до него, – вздохнула девушка и тут заметила входящего в комнату Вершинина и заспешила попрощаться. – Приду, посмотрю на ваше представление. Такое пропускать нельзя.

«Ладно, хватит тут думать-вспоминать, – сказала себе Марьяна, вставая из-за станка. – Пора на обед-с званый с представлением».

Она переложила горячий еще хлеб на специальную доску по размеру буханки, накрыла его полотенцем, когда неожиданно услышала за спиной голос Григория Вершинина.

– Меня командировали вам помочь, – с нотками иронии произнес он, тоном, очень похожим на манеру разговаривать его бабушки. – Женя, то есть Женуария, сказала, что доска у вас тяжелая, а хлеб большой и горячий.

– Тогда помогайте, – разрешила Марьяна, повернувшись к нему и указывая на доску с хлебом.

Он поднялся по трем ступенькам, ведущим в летнюю кухню-беседку, и подошел к девушке, встав совсем близко, так, что у нее вдруг заторопилось бегом сердечко.

– Ну, как там? – кивнув в сторону усадьбы Вершининых, спросила Марьяна, поспешив отвлечься от слишком сильных ощущений, и даже отступила на шаг назад, как бы пропуская мужчину к столу.

Григорий сразу понял, о чем она спрашивает.

– Глаша, по моим наблюдениям, веселится, как от добротного водевиля. Ну, а мне предсказуемо не обрадовались, – усмехнувшись, проинформировал он.

– Не переживайте, – поддержала его Марьяна. – По крайней мере, сегодня в роли игнорируемого отверженного вы не будете одиноки.

– А вас-то по какой причине подвергли остракизму? – приподняв вопросительно брови, спросил он с большим интересом.

– Людям редко нравится, когда рядом с их престарелыми богатыми родственниками неожиданно появляется посторонний чужой человек, – и, чуть склонив набок головку присущим ей естественным неосознанным движением и хитро усмехнувшись, она придала своему голосу таинственности: – А вдруг я охмурю вашу бабушку, и она отпишет мне все ваши богатства семейные.