Родная старина Книга 1 Отечественная история с IX по XIV столетие - В. Сиповский

До сих пор еще народ в своих песнях поминает и новгородскую буйную вольницу, а также прежнюю славу и богатство господина Великого Новгорода.

В одной новгородской былине, «Василий Буслаевич», изображен буйный удалец, повольник.

В славном Великом Новгороде, — говорится в былине, — жил старый Буслай девяносто лет, жил он со всеми в мире-согласии, ладил с чернью новгородской, поперек ей слова не говаривал. Умер он, и остались по нем имение великое, вдова его да чадо милое Васенька. Отдавала мать сына своего учить грамоте, письму да пенью церковному. Ученье ему впрок пошло, и нет во всем Новгороде такого певца, как Васенька. Да на беду повадился он пить-пировать с веселыми удалыми молодцами.

Пьет он — допьяна напивается, по улицам похаживает да шуточки недобрые пошучивает: кого за руку возьмет — руку вывихнет, кого за ногу хватит — ногу вывернет. Идут мужики новгородские жаловаться Васиной матушке. «Честная вдова, — говорят ей, — уйми ты свое чадо милое! Нехорошие шутки стал он пошучивать!

А то ведь с такой удачей молодецкой быть ему в реке Волхове». Стала мать журить сына.

Не по душе это пришлось Васеньке, злится он на мужиков, что жаловались на него да грозили потопить его в Волхове.

Задумал он собрать себе дружину храбрую. Пишет он «ярлыки (записки) скорописчаты»: «Кто хочет пить и есть из готового, вались к Ваське на широкий двор — тот пей и ешь готовое и носи платье разноцветное». Рассылает он эти ярлыки по улицам и проулочкам новгородским. Собираются к нему удальцы со всех концов. Пришел Костя Новоторженин, пришли Потанюшка Хроменький, Хомушка Горбатенький и другие. Пробует их силу Васенька Буслаевич, заставляет выпить чару зеленого вина в полтора ведра, бьет каждого из них палицей в двенадцать пуд. Коли молодец стоит при этом не шелохнется — братается Васенька с ним и принимает его в свою «дружину хоробрую». Набрал себе он тридцать удальцов.

Вызывает тогда Василий Буслаевич всех мужиков новгородских на бой. Те принимают вызов. Начинается свалка на Волховском мосту. Плохо приходится мужикам новгородским — много их избито, изранено. Дружина Васильева одолевает их. Видят мужики — дело плохо, — на хитрости пустились. Побежали к матери Василия, принесли ей подарки и просят: «Прими у нас дороги подарочки и уйми свое чадо милое!» Мать унимает сына, сажает в глубокий погреб; покоряется ей Васенька, не смеет он ослушаться родимой матушки. Плохо пришлось дружине Васильевой без него: стали одолевать мужики новгородские. Выпускают тогда Василия из погреба.

Разгорелось его сердце богатырское, схватил он ось тележную и бросается своим на помощь — мужиков так валом и валит. Стали снова они просить матушку вступиться за них. Посылает она Васильева крестового батюшку унять сынка. Одевает старчище-пилигримище колпак на голову в двадцать пуд, берет клюку в руки в десять пуд, приходит на мост к Василию, глядит ему прямо в ясны очи и говорит ему: «Ай же ты, мое чадо крестное! Укроти свое сердце богатырское, оставь мужичков хоть малую часть».

Расходилось сердце у Васеньки: нет на него ни уйму, ни удержу. «Ай же ты, крестный мой батюшка! — говорит он в ответ. — Не дал я тебе яичка в Христов день, дам я тебе яичко в Петров день!» Щелкнул он крестного батюшку осью железною, — тут крестовому батюшке и славу поют. Сама мать приходит унимать расходившегося Васеньку, догадалась старушка, зашла она сзади его и пала на плечи его могучие. «Ай же ты, чадо мое милое, — говорит она, — укроти свое сердце богатырское, оставь мужичков хоть малую часть!»

Тут Васильюшка Буслаевич опускает свои руки могучие к сырой земле, выпадает ось железная из белых рук. «Ай ты, свет государыня матушка, умела ты унять мою силу великую, догадалась зайти позади меня, а если бы зашла ты спереди, то не спустил бы тебе государыне матушке, убил бы тебя заместо мужика новгородского». Оставляет тогда Васенька смертное побоище. Оставил он мужиков малую часть, а набил их, что пройти нельзя.

Много беды да грехов натворил Василий Буслаевич. «Смолоду бито много, граблено, под старость надо душу спасти», — говорит он, — и просит он у своей государыни матушки благословенья великого «идти в Ерусалим-град со всею дружиною храброю, Господу Богу помолится, ко святой святыне приложитися, в Еране-реке искупатися». — «Чадо мое милое, — отвечает ему мать, — коли ты пойдешь на добрые дела, дам тебе благословение великое, а коли ты, дитя, на разбой пойдешь — и не дам тебе благословения, а и не носи Василия сыра земля». Пускается Василий со своей дружиной в путь далекий по рекам и морям. Приезжает он в Иерусалим. Василий служит обедню за матушку, за себя, служит панихиду по батюшке, купается в Иордане. На возвратном пути Василий гибнет. Увидел он большой камень на горе, написано на нем: кто перескочит чрез камень поперек — тому ничего не будет, а кто станет вдоль скакать — сломать тому буйную голову. Загорелось у Васеньки сердце неразумное, заговорила удаль буйная — стал он вдоль скакать и убился до смерти.

Другая былина, о Садко, богатом госте, показывает, что у народа сохранилась память о богатстве старого Новгорода. Сказываются в этой былине и языческие верования, вера в «водяного бога».

Жил-был в Новгороде Садко. Был он гусляр, ходил он по веселым пирам, тешил богатых людей своей игрой искусной, — тем он и жил. Часты бывали пиры в богатом Новгороде. Но вот случилось раз: день проходит, другой, третий — не зовут Садко на почестей пир. Соскучился Садко, пошел он к Ильмень-озеру, сел на камень прибрежный и стал наигрывать на своих гуселках. Как вдруг вода в озере всколыбалася; вышел из воды царь морской и говорит: «Ай же ты, Садко Новгородский, не знаю, чем тебя пожаловать за твои за утехи великие, за твою игру нежную. Ступай ты в Новгород и бейся об заклад, заложи свою буйную голову, а с купцов выряжай лавки товару красного и спорь, что в Ильмень-озере есть рыба — золотые перья. Как побьешься об заклад, поди свяжи шелковый невод и приезжай рыбу ловить в Ильмень-озере. Дам я тебе три рыбины — золотые перья, — тогда ты, Садко, счастлив будешь». Садко сделал так, как велел ему царь морской. Позвали Садко на почестей пир. Тешил гостей Садко игрой своей искусной, тешились гости и вином хмельным. Стал тут он хвастать, что знает он чудо чудное в Ильмень-озере, что есть в озере рыба — золотые перья. Заспорили купцы, что не может быть в озере такой диковинной рыбы. Предлагает тогда Садко биться об заклад. «Заложу я свою буйну голову, — говорит он купцам, — а вы закладывайте лавки товара красного». Нашлись три купца, ударились об заклад. Связали невод шелковый и поехали ловить рыбу на Ильмень-озеро. Закинули тоньку — и добыли рыбку — золотые перья, во второй раз закинули — добыли вторую рыбку — золотые перья, третью тоньку закинули, третью золотоперую рыбку добыли. Делать нечего — отдали купцы Садку свои лавки товара красного. Стал с той поры Садко поторговывать, стал получать барыши хорошие; нажил он себе имение великое, построил себе палаты белокаменные, сам стал задавать пиры на славу, сзывать к себе именитых гостей. Зазвал раз он к себе на пир гостей — настоятелей новгородских. «Все на пиру наедалися, все на пиру напивалися, похвальбами все похвалялися: кто хвастает бессчетной золотой казной, кто похваляется силой молодецкой, кто — конем добрым, кто — славным отечеством, кто — молодым молодечеством». А Садко все помалчивает. Стали тут говорить гости: «Что же наш Садко ничем не похвастает?» Говорит он в ответ: «Чем мне, Садку, хвастаться. У меня ли золота казна не тощится, цветно платьице не носится, дружина храбрая не изменяется. А похвастать — не похвастать бессчетной золотой казной: на свою золоту казну повыкуплю все товары новгородские, худые товары и добрые!» Не успел он и слова вымолвить, как настоятели новгородские ударились с ним о великий заклад — в тридцать тысяч, что не выкупить ему, Садку, всех товаров новгородских. Вставал на другой день Садко ранним утром, будил своих молодцов, без счета давал им золотой казны, рассылал их по всем улицам торговым, а сам шел прямо в гостиный ряд. Повыкупил он со своими молодцами все товары новгородские — худые и хорошие. На другой день опять вставал Садко ранехонько, снова рассылал свою дружину покупать товары и сам шел в гостиный ряд, — вдвойне товаров принавезено, вдвойне товаров принапасено на славу Новгорода Великого. Садко опять скупил все товары. На третий день снова выходит он с дружиной своей покупать товары, — втройне товаров принавезено, втройне принапасено; подоспеют товары заморские. «Не я, видно, купец богат новгородский, — побогаче меня славный Новгород». Пришлось Садку уплатить заклад.

Построил Садко тридцать кораблей, нагрузил на них товары новгородские, продавал их за морем, получал барыши великие, насыпал бочки красна золота, чиста серебра. Едет Садко назад в Новгород. Случилось вдруг диво на море. Поднялась страшная буря, «волною бьет, паруса рвет, ломает корабли червленые, а корабли нейдут с места». «Век мы по морю ездили, — говорит Садко, — а морскому царю дани не плачивали: видно, царь морской от нас дани требует». Приказывает Садко бросить бочку чиста серебра, а буря не унимается, а корабли все с места нейдут. Бросают бочку красна золота — не помогает и это. «Видно, царь морской требует живой головы в сине море!» — говорит Садко. Два раза мечут жребий, кому идти в сине море. Оба раза жребий указывает на Садко. Покоряется он своей участи. Пишет он духовное завещание: часть имения отписывает Божьим церквям, часть — нищей братии, часть — молодой жене, а остаток — дружине своей храброй. Берет с собою Садко свои гуселки. «Бросьте, — говорит он, — на воду доску дубовую, — не так страшно будет мне смерть принять на синем море». Остался Садко на синем море, а корабли полетели как черные вороны, полетели в Новгород Великий. Заснул Садко на доске дубовой, а проснулся он в синем море, на самом дне. Увидел он на дне палату белокаменную, зашел он в палату — видит: сидит там царь морской. «Ай же ты, Садко-купец, богатый гость! — говорит морской царь. — Век ты, Садко, по морю езживал, мне, царю, дани не плачивал, а теперь сам пришел мне в подарочек. Поиграй мне в свои гуселки яровчаты». Стал Садко играть. Как расплясался тут царь морской! Играл Садко сутки, играл другие, играл и третьи, а все пляшет царь морской. В синем море вода всколыбалась, с песком желтым смутилась, стало разбиваться много кораблей на синем море, стало много гибнуть добра, много тонуть людей праведных. Стал в Новгороде народ молиться Николе Можайскому. Вдруг слышит Садко — тронул кто-то его за плечо правое, и слышит он голос: «Полно тебе, Садко, играть в гуселки яровчаты!» Обернулся Садко, видит: стоит старик седой. Говорит ему Садко: «У меня воля не своя в синем море, — приказано мне играть». Отвечает ему старик: «А ты струночки повырывай, шпенечки повыломай, скажи: у меня струночек не случилося, а шпенечков не пригодилося, сломалися гуселки яровчаты — не во что больше играть. Станет тебе царь предлагать жениться, выбирай девицу Чернавушку. Будешь, Садко, в Новегороде, на свою бессчетну золоту казну построй церковь Николе Можайскому». Послушался Садко, исполнил все, как приказал старец. (Садко женился на девице Чернавушке.) Было на дне морском столование — почестей пир. Заснул Садко на синем море, а проснулся в Новгороде, на крутом берегу реки Чернавы. Смотрит он — бегут его корабли по Волхову. Встречает он свою дружину. Дивуется дружина: «Остался Садко в синем море, очутился он впереди нас в Новегороде». Как повыгрузил Садко с кораблей свою бессчетну золоту казну, построил он церковь соборную Николе Можайскому. Не стал больше ездить Садко на сине море, стал себе поживать в Новгороде.