Вот и свела нас судьба (на войну, да, на войну)… (СИ) - Патман Анатолий

У тёти Арины дела шли неплохо. Очередные мои задумки её не удивили. И дядей Вернером она была довольна. Он оказался к месту. И можно было поручить ему воплощение в жизнь части наших задумок. И я уже и ознакомил его с ними.

Вызванный тётей Лукиан Осипович сразу же получил задание начать готовить нужные бумаги, так и осторожно приглядывать за дядей Вернером. Тётя тоже, хоть и была готова к сотрудничеству с немцами, понимала, что так уж слишком доверять им и полагаться на них не стоит. У нас имелись и свои важные интересы. Мы решили дать Луизе свою швейную мастерскую, так и начать строить ещё одну, уже в Петербурге, для производства велосипедов и разных устройств на их основе. К сожалению, чтобы развернуться в Киреше, нам не хватало обученных работников. А в столице они, к счастью, имелись. Вот и перетянем нужных постепенно в Киреш. Тётя и сама решила расположить там наши самые главные предприятия. Думаю, и Иван Фёдорович не будет против. Правда, говорить про самолёты я никому не собирался. До них и далеко, и чужим знать не следует.

Но тётя Арина тут же резко взвилась, когда я намекнул ей о намерении отправиться к Ивану Фёдоровичу. Конечно, всё-таки странное и как бы и неприемлемое желание. Хотя, похоже, и Николай Фёдорович уже всё ей рассказал.

— Наверное, тебе всё же хочется прославиться, Борис? Уже на войне? Но ведь это опасно! Ты просто неразумный мальчишка!

— Нет, мама Арина. Ты не думай, что я так стремлюсь на войну. Просто мне не хочется, чтобы новое оружие задвинули в сторону. И это сделают не простые солдаты и офицеры, а большие начальники. Они все привыкли воевать по-старому и боятся всего нового. И не оттого, что дураки. Просто военные порядки за долгое время делают их такими. Мне, вообще-то, сама знаешь, что дела балканских славян побоку. — Тут тётя немного поморщилась. Хоть ей и не нравилась моя позиция насчёт балканских стран, но она её принимала. Да и сама всё хорошо понимала. — Их жизнь, пусть сами и воюют, и добиваются свободы. Просто хочется посмотреть, что там, самому. Влезать в боевые действия я точно не собираюсь. Да, и не по возрасту, но это слишком важная война. Понимаешь, знать, что там, порой бывает сильно важно и для дальнейшей жизни.

Да, после душевного разговора тётя всё-таки сдалась:

— Николай Фёдорович сказал, что он уже получил разрешение собрать группу, но тебя с собой всё равно не возьмёт. И как ты тогда до наших войск доберёшься? Тебя же поймают и вернут обратно?

— Доберусь, мама Арина. Если же поймают, так и быть, сразу же покорно вернусь домой и займусь делами. Они и более важны.

— Борис! Богом прошу, не лезь, пожалуйста, куда не надо! Успеешь ещё насмотреться и на войны! Эта никак не первая и тоже не последняя. На твою долю ещё хватит!

— Не буду, мама Арина. Но ты не бойся! Я точно вернусь!

И я прочёл ей, хоть и не совсем по адресу, лучшие стихи на свете о расставаниях, конечно, «Жди меня»:

— Жди меня, и я вернусь,

Всем смертям назло.

Кто не ждал меня, тот пусть

Скажет: — Повезло.

Не понять, не ждавшим им,

Как среди огня

Ожиданием своим

Ты спасла меня.

Как я выжил, будем знать

Только мы с тобой,

Просто ты умела ждать,

Как никто другой.

Хоть и не в тему, но подходящий стих!

— Ладно, Борис. Такова, наверное, наша женская и материнская доля? Но ты только не забывай, что мы с Александрой тебя очень будем ждать! И, если увидишь Ивана Фёдоровича, то и ему передай, чтобы обязательно вернулся! Мы его любим и ждём!

Намёк я прекрасно понял. Конечно, тоже не дело оставлять своего ребёнка, ещё и неродившегося, сиротой!

— Вернёмся, мама Арина! Все вернёмся!

На другой день я со своими помощниками уже отправился к уланам. Кстати, мы загрузили в пролётку и велосипед. И ещё я сам оделся в полную экипировку. Пусть посмотрят.

Да, хозяев и мой вид сильно удивил, так и новое транспортное средство сразу же привлекло всех. И Николай Фёдорович, конечно, понял, что это моя работа. А для других улан было сделано заявление, что велосипеды будут выпускаться на совместном предприятии с немцами, и в мастерской тёти Арины уже открылся магазин для их продажи и обслуживания.

Конечно, сразу же нашлись желающие покататься. Сначала сам показал, а потом общими усилиями несколько улан-смельчаков лихо прокатились на площади недалеко от казарм нижних чинов. И, понятно, что велосипед им понравился.

Тут и мы с помощниками постреляли больше, чем ранее, и мне ещё и пару десятков патронов к револьверу подарили. А что, как раз к месту! А то мне самому из-за малолетства не продадут…

Заодно я дал небольшой концерт. Петербургские газеты уланы ещё неделю назад видели, поэтому они сами же выпросили «Песню гардемаринов». Но их приятно удивила и «Песня о разлуке». Неплохо поддержали хозяева и задорную «Песню о шпаге»:

— Шпаги звон, как звон бокала,

С детства мне ласкает слух.

Шпага многим показала,

Шпага многим показала,

Что такое прах и пух!

Вжик, вжик, вжик — уноси готовенького,

Вжик, вжик, вжик — кто на новенького?

Кто на новенького, кто на новенького?

Тем более, я ещё время от времени брал шпагу и размахивал ей. Для создания подходящего образа. Тут мне урона чести бояться не надо. Денег мне всё равно не дадут, так и просто как друг делюсь со своим творчеством с русскими воинами. Хоть и юн, я почти наравне с уланами. Тоже не самый последний боец!

И, конечно, я под фортепиано вполне достойно исполнил и спел «Дунайские волны». Хоть пока в Петербурге не знали, но мне было ведомо, что немного осталось до наведения переправ через эту великую реку. А «Балканские горы» уже сыграл корнет Шереметев. Уже выучил. И у него неплохо получилось.

Похоже, после моего предложения Николай Фёдорович сразу же развил бурную деятельность. Явно и командир полка подумывал о чём-то таком, и команда была быстро собрана. Понятно, что и сам важный человек, и связи большие. Помимо нескольких улан, в него вошли один поручик-сапёр и пара нижних чинов, что занимались гранатами на полигоне. Это оказались одни из знакомых военных Александра Порфирьевича, точнее, больше Николая Николаевича. У великого учёного, много занимавшегося взрывчатыми веществами, и связи были обширными и нужными. Тем более, на этот раз он действовал в паре с гвардейским генералом.

Я вообще оказался исключённым из подготовки группы. Ну, да, с чего это малолетний князь может быть связан со столь важными военными делами? Потом, только самые главные лица знали о моей причастности к разработке тротила, гранат и мин. Хотя, Микола с Демьяном тоже. Они и помогали Семёну Колычеву, тем более, раз он отец первого моего помощника, и Тарасу Акимову, и по моей просьбе и проследили за ними и их связями с другими мастеровыми. Хотя, вроде, если не считать тётю Арину, больше никто ничего не узнал. Даже Александра осталась в неведении.

Хоть сам и не спрашивал, но Николай Фёдорович и на этот раз заявил, что он меня с собой не возьмёт. На это я лишь спокойно пожал плечами. Главное разрешение мной уже получено. Так я и сам не стремился участвовать в боях. Вот если бы мне дали хотя бы автомат Калашникова, то другое дело. А с винтовой Крнка много не повоюешь. И штыковые бои не для слабого мальчишки. Я, если вдруг придётся участвовать в боях, уж лучше гранаты покидаю из траншеи или хотя бы окопа полного профиля. Сам и выкопаю.

А так мне, к сожалению, удалось немного поговорить лишь с корнетом Шереметевым. Потому что это он больше сопровождал нас в расположении полка. Я уже знал, что корнет был включён в группу, отправляющуюся на русско-турецкую войну. Николай Фёдорович, конечно, с разрешения командира полка, решил привлечь его в свои помощники. Так-то, не зря. Действительно способным оказался. Как я успел узнать от других улан, корнет и гранаты кидал хорошо, и успел разобраться в их устройстве. И он знал, что я тоже прошёл через полигон и показал там неплохие результаты.