Крошка Цахес Бабель - Валерий Смирнов

«Как лондонский жених», «как в лучших домах Лондона», «как тот лорд», «как английская королева» — давние фразы-клише одесского языка. Но в данном случае речь идет за конкретного Лорда, чье светлое имя упоминает в своих мемуарах даже одна из этуалей, то есть звезд советского кино тридцатых-пятидесятых годов. Бульдога Лорда водили по Городу в костюме, что по тем временам было в диковинку. Как отмечал двуногий одесский современник Лорда: «Собака не простая, а вся в медалях… Одна на весь город. Вся Одесса ею гордится».

Но если ростовчанам сильно надо считать себя авторами той «пивной» — на здоровье. Это ведь не за Ростов, а за Одессу ежегодно продолжают сочиняться новые песни, очередные книги, не говоря уже за анекдоты и гаерские хохмы. Так что вместо изучения творчества Фимы Жиганца, искренне полагающего, что вороватые одесситы употребляют слово «зяма» в качестве неведомого ему «шаи», лучше поимею удовольствие от очередного «Мы из Одессы, здрасьте».

На сей раз так называется справочник, выпущенный в столице Израиловки. И обложка какая-то до боли знакомая, только без нотного фона, как в той центровой Европе или на афише совсем не одесского производства. Вспомнил, где ее еще видел и выдал таки да наше лаконичное: «Здрасьте», что переводится на русский язык в диапазоне от «Вы меня просто удивляете» до «Как вам не стыдно?». Да это же созданная Сережей Ситниковым обложка моей книги «Таки да!», которая вышла в приснопамятном 1992 году. В том самом году, с которого начался отсчет массовой российско-белорусской переписи сборника одесских песен, еще задолго до того, как попутавший рамсы Фима Жиганец не придумал ничего умнее, чем поехать на Одессу.

Ой, как бы мне лично предъявы не заработать. А то, врубитесь, собственноручно читал шнифтами в той Википедии пидорастию «Русский язык Одессы», где указано: «Большой полутолковый словарь одесского языка» издал Фима Жиганец в 2000 году. А мой «Большой полутолковый словарь одесского языка» вышел двумя годами позже. Следовательно, я его помыл у Фимы, идя по проторенному пути своих вороватых одесских предшественников, едва успевавших красть творчество питерцев и ростовчан.

При такой постановке дела легко заглянуть в будущее. Лет этак через пятьдесят с большим гаком, духовный потомок Фимы Жиганца вдруг, как укушенный гэцем, начнет пердеть в муку и поднимать пыль: караул, одесситы, эти воровские бени крики, нас в миллионный раз обокрали. И в качестве доказательства предъявит старинный, давным-давно снятый с производства, но лишь благодаря провидению сохранившийся лазерный диск начала века, с песней в свое время весьма известного российского барда Вадима Котельникова «Вы хочете услышать за любовь?», насыщенной такими типично русскими выражениями, как «кинул брови обе две на лоб», «ловите лучше слов моих ушами», «дышите носом», «вам зубы жмут», «два придурка в три ряда», «с ума мозгами сдвинуть может», «мадам сижу», «работать на горшок», «за двери выкинув сомненья», «одели в тот же миг глаза на морду». И кто ж ему не поверит, если все эти фразы будет невозможно отыскать на страницах писателя с мировым именем и великого знатока одесского языка Исаака Эммануиловича Бабеля? Тем более что к тому времени образ Крошки Цахеса Бабеля обретет уже межпланетный масштаб.

ГОЦМАН-ПОЦМАН, ГДЕ ТЫ ЕСТЬ?

Ни один из сериалов постсоветского времени не имел такого оглушительного успеха, как «Ликвидация». Но если бы действие этого киномыла разворачивалось не в Одессе, а каком-либо ином городе, вряд ли к нему был проявлен столь обильный интерес. И одесский язык сыграл в этом далеко не последнюю роль.

Как и следовало ожидать, после премьеры фильма, словно чертик из пресловутой табакерки, молниеносно выскочил Крошка Цахес Бабель, и пресловутая губерния в темпе вальса тут же пустилась в свой традиционный хоровод вокруг самого распространенного мифа Одессы. Типа: «Поразительно, как был найден настоящий и уникальный одесский язык! Ведь носителей его, к сожалению, не осталось…Настоящий одесский язык…советую почитать Бабеля».

По поводу настоящего и уникального одесского языка фильма восторженным почитателям вторит режиссер Сергей Урсуляк. В одном интервью он поведал: «… одесский язык в нашем фильме убедительней, чем во многих других фильмах про Одессу…о том, как в Одессе говорили в 1946 году, знают пять человек, из них трое пребывают в маразме». Сомневаться в искренности режиссера не приходится, ибо в роли консультанта фильма по части одесского языка явно задействовали кого-то из упомянутой им троицы.

Как неоднократно рассказывали средства массовой информации, чтобы герои «Ликвидации» заговорили на истинно одесском языке, сценаристу Алексею Пояркову пришлось совсем не лить из говна пулю, а несколько месяцев ездить в одесском общественном транспорте, консультироваться у местных знатоков родной речи горожан. Сценарист Поярков ради жизненной правды в «Ликвидации» даже рисковал здоровьем: его неоднократно принимали за шпиона, когда он шел за прохожими, прислушиваясь к их смачным беседам, и однажды за это москвича чуть было не избили до полного выпада в осадок. Ну, раз Алексей Поярков так хорошо знает одесского языка, он запросто поймет поговорку «Свистни мне в антон, там тоже дырочка есть».

Российский писатель и ученый Борис Соколов, разнося вщент творение режиссера Урсуляка в статье «Ликвидация истории», отметил: «Но больше всего перекличек в фильме с «Одесскими рассказами» Бабеля — прежде всего за счет языка, на котором изъясняются персонажи. И это не только раздражает, но и смотрится кощунственно. В 20-е годы тот язык, на котором говорят герои Бабеля, был для Одессы вполне органичен, тем более что действие «Одесских рассказов» отнесено к дореволюционным временам. У Бабеля одесский говор был художественен, в фильме же он звучит назойливо и фальшиво. Ведь уже к концу 30-х годов еврейское население Одессы было значительно разбавлено за счет украинского крестьянства. После же Холокоста бабелевская Одесса перестала существовать».

Видимо, громовержец Соколов позабыл, что сам Бабель утверждал почти за двадцать лет до Холокоста: «Одесса мертвей, чем мертвый Ленин». Что же до одесского говора в исполнении Бабеля, то это вообще и просто песня, и отдельная песня. Исключительно из уважения к многочисленным научным званиям Бориса Соколова и как только на него, повторяю слова Дода Макаревского, написанные в конце двадцатого века: «…все говорят и понимают идиш: и русские, и украинцы, и молдаване, и цыгане, и, естественно, евреи». Если этого за мало, добро пожаловать не в «ликвидационный» 1946-й, а в 1966 год: «До Ивана Ивановича моим водителем был Жора, — пишет Е. Кричмар. — Жора был коренным одесситом. Время от времени он, русский парень, вставлял в разговор фразы на идиш. Вообще, живя на Молдаванке, идиш надо было знать, чтобы не попасть впросак. Жора говорил на натуральном одесском языке». И на этом языке говорили не только жители Молдаванки.

Как пишут ныне уже не только Одессе, спрашивается вопрос: месье Соколов, или в рассказах Бабеля вы при всем своем желании, даже под сильным микроскопом, найдете одессизмы, массово используемые в «Ликвидации»? Вроде «тухеса», «штымпа», «шмурдяка», «мишигене», «мансы», «купи петуха и крути ему бейцем», «бикицер» и т. д. и т. п. Так что, большой доктор Соколов, не морочьте нам то самое место, где спина заканчивает свое благородное название.

Чтобы так сказать, у меня есть жменя веских причин. Или я не родился уже после Холокоста в одном из самых известных домов Одессы, многократно описанном не только местными котами, но и Буниным, Куприным, Катаевым, Федоровым, Лазурским? Или я не произрастал в том доме среди «значительно разбавившего в тридцатые годы еврейское население украинского крестьянства», а именно: Рабиновичей, Хаймовичей, Абрамовичей, Шварцманов, Мильштейнов, Блинштейнов, Оречкиных, Вышкиных, Гринбергов, Макаревских, Чмерковских, Лосовских, Шведских, Павловских, Грунтваков, Бреслеров, Гранатуров, Фраерманов и даже мадам Вургафт, жившей в гордом одиночестве? Вот бы некоторые из них повеселились, узнав, что «В 20-е годы тот язык, на котором говорят герои Бабеля, был для Одессы вполне органичен».

Единственное из Соколовской тирады, с чем таки да можно согласиться: одесский язык фильма звучит фальшиво. Но вовсе не по причине, указанной разгневанным ученым-филологом импортного производства. А в первую очередь из-за псевдоодесского акцента.

На самом деле в сороковых годах коренные одесситы не шокали, а «шёкали», букву «ы» зачастую не выговаривали, да и немцев у нас именовали не «фрицами», как повсеместно, а «жябами», через «я», согласно правилам фонетики родного языка. И чистокровные одесситы любой графы, несмотря на плач Израиля в исполнении господина Соколова, по сию пору спокойно произносят всякие слова, которые за пределами Города в те годы употребляли только евреи. Как бы между прочим, первоначальные значения некоторых выражений одесского языка, основанных на идиш (типа «Махт мидилибт!» трансформировавшееся в «Когда хотят — делают губами», то есть «можешь даже не мечтать»), мне сумели растолковать не аиды, а украинец Виктор Федорович Янчук. Больше того, мой первый консультант по части одесского языка украинец и по паспорту, и таки да Валентин Иосифович Волчек тарабанил на идиш, как заводной. Именно он пояснил мне: одесскоязычное выражение «кидаться шлангом», в переводе на русский язык «притворяться дурачком», берет начало от еврейского «шлонга».