Последняя битва - Александр Прозоров

— Вот, в теплое оденетесь опосля. Как готовы будете, но тропинке во второй дом идите. Там накрыто.

В кувшине оказался густой вареный мед. Князь приложился к нему первым, передал Риусу, и дальше угощение пошло по кругу, завершившись на самом молодом из корабельщиков. Андрей же, ополоснувшись, первым стал одеваться — от намека на накрытый стол у него тут же подвело в животе. Его примеру последовали и остальные. Одевшись, они один за другим пробежали по улице, на этот раз встретившей обжигающим холодом, и нырнул в указанный дом.

Дома заполярного поселка были сложены из крупных камней, щели между которыми строители замазали глиной, перемешанной с камушками помельче. Деревянными оказались только крыша да стропила. Впрочем, чего удивляться? Камней вокруг несчитано, а дерева ни одного не видать. Вестимо, и дрова, и строительный лес возить издалека приходится. Посему и пользуют его токмо там, где иначе не обойтись. Печь, а точнее — большой очаг, обложенный валунами — занимала не меньше трети жилища. Дым уходил куда-то наверх и исчезал в невидимом продыхе. Топил хозяин хорошо, жарко. Дороги дрова, не дороги — однако не жалел. Стол тоже был длинным и широким, из березового теса.

— Ты здесь за старосту, что ли? — догадался Андрей.

— Старшим считаюсь, княже, — кивнул коренастый мужик с окладистой рыжей бородой и густыми усами. Несмотря на седину в голове, выглядел он лет на тридцать, не больше. — Никитой родители нарекли, из купцов Рогиных мы.

— Баню вы что, постоянно топите? — поинтересовался Риус. — Вроде как никто париться не спешит, а жару там, ровно банный день.

— Соль мы там потихоньку варим, — пояснил старший промысловик. — Как на рыбном промысле да без соли? Аккурат перед приходом вашим воды свежей наносили. Ну а коли не рассол, так и не жалко. Еще из залива зачерпнем. Мы завсегда, коли кто с моря приходит, так его первым делом туда. Для сего дела кадки с речной водой там всегда стоят. Пока не отогреешься, оно ведь как и не вернулся, верно?

— Это точно, — согласился Зверев. — Однако мне в Москву, к государю срочно прибыть надобно.

— Нет, княже, до Холмогор ныне хода нет, — покачал головой Никита Рогин. — Лед на Белом море. Весны надобно ждать.

— Не бойся, тяглом напрягать не стану, — успокоил его князь, отлично понимая опасения промысловика. — Плачу полтину. Нужно в Холмогоры. Срочно.

— Не знаю, — задумчиво расчесал пальцами бороду старший. — Разве только лопари к Варзуге по земле вывезут? Зима ныне малоснежная, сани пройдут. В Варзуге подворье монастырское от Соловецкой обители имеется, зимник к большой земле пробит. Токмо хлипкие у них упряжки, у лопарей-то. Им всех не увезти.

— Меня с холопом одним везти нужно. Люди же прочие пусть ушкуй ремонтируют. А как сделаете, Риус, ждите тепла и в княжество идите, туда приказы новые отошлю. С ними обратно поплывете, к княгине. А может, и со мной, коли повезет.

— Сделаем, княже, не беспокойся, — кивнул за всех Риус. — Боюсь, токмо, времени сие займет немало. Коли борта потекли, так это, выходит, весь ушкуй перебирать надобно.

— Борта у вас вгладь, я видел, — вмешался в разговор купец Рогин. — Пристучать их просто киянками да стопора на шипах проверить. Ну и проконопатить да просмолить опосля. Новым от сего корабль ваш, знамо, не станет, однако же течь остановится, держаться станет крепко. На совесть исполнить, так еще лет десять-двадцать суденышко побегает. За пару месяцев управитесь, а там, глядишь, и лед на море поломает. Хоть до самой Москвы, коли не торопясь, добраться сможете. Вы угощайтесь, не смотрите на меня. Для вас сие запекалось. Я же покамест до лопарей сбегаю, о дороге проведаю.

— Благодарствую, хозяин, за лакомство, — придвинул к себе один из глиняных лотков князь Сакульский. — Пахнет соблазнительно.

Под румяной верхней корочкой в лотках оказалась целиком запеченная семга — с морковью, репой и сельдереем. Такая нежная, что таяла во рту. Гости и не заметили, как опустошили посуду.

Тут как раз вернулся и старший промысловик, легкими движениями оббил с усов сосульки, кивнул:

— Согласны лопари, двоих довезут. Полтину токмо вперед просят. Али хоть показать, что есть.

— Как повезут, так и покажу, — рассмеялся в ответ Зверев. — Что, часто обманывают бедолаг?

— Нурманы раньше часто приходили. То стада силой отберут, то обманом. Дрались с ними когда-то лопари. Столько крови пролили, сказывают, что по всей земле алые камни разбросаны. То кровь человеческая в них впиталась. Ныне же не приходят больше, пищалей наших боятся. Ан страх к чужакам в лопарях остался.

— Ладно, — полез в поясную сумку князь Сакульский, развязал кошель. — Риус, вот тебе пять рублей, но чтобы к лету ушкуй отремонтирован был и снаряжен полностью. И стоял, где велено. Еще два тебе, старшой Никита Рогин. За привечание и одежды новые. И за людей моих задаток. Сделай милость, приюти и на кошт общий прими, пока дело делают. Ну а полтинник, вот он. Отложу показать, коли так просят. Когда отправляемся? Утром?

— Утро здесь тоже токмо через два месяца будет, — хмыкнул промысловик. — Оленей лопари ловят. Как запрягут, так и поедете. Ты ведь поспешаешь, как я мыслю?

— Это верно, — признал князь. — Тороплюсь.

Где-то часа через два он уже сидел, поджав ноги, на санках, запряженных четверкой мохнатых, как лайки, оленей, лишь немногим превышающих тех же лаек ростом. Полозья санок выгибались дугой, удерживая грузовую платформу на высоте полусаженей от наста. И ширину они имели ту же полсажени. Помещались на одних только двое — возничий и пассажир. Да и то с трудом. Пахом точно так же теснился на второй упряжке, на третьей были сложены немногочисленные вещи и припасы, а на четвертой — те, что не поместились на предыдущей.

В отсутствие дня и ночи путешествие тянулось в странном и непонятном ритме. Упряжки ползли через широкие долины между гор до тех пор, пока лопари вдруг не решали, что олени устали. Они тут же останавливались, выпрягали своих рогатых рысаков, споро собирали каркас из слег и шестов, обтягивали пологом из шкур, поверх которых наматывали длинную ленту парусины. Потом разводили огонь, щепетильно выкладывая его из взятых в путь веточек, топили снег, кидали в него заварку из чая пополам с какими-то травками. Строгали тонкими ломтиками вымороженную до звона рыбу на широкое деревянное блюдо и тут же, не оттаивая, ее поедали.

В первый раз князь таким угощением побрезговал, но когда узнал, что другой провизии просто нет — был вынужден есть то, что дают. По примеру лопарей быстро откусывал от свернутой в колечко рыбьей стружки небольшие кусочки, немного катал по языку, согревая, слегка мял зубами и глотал. Вкус строганины особого восторга у него не вызвал, но, надо отдать должное — уже после двух-трех ломтиков тело стремительно согревалось, словно кто-то внутри подбрасывал в неведомую топку охапку свежего хвороста, а после пяти-шести ощущалась приятная сытость. Если съесть десяток ломтиков — начинало откровенно клонить в сон.